К.полит.н.
Одна из особенностей уходящего года - повышение роли диаспор в международном сотрудничестве. Государства, которые обладают значительным людским потенциалом за пределами своих границ, все чаще рассматривают зарубежные диаспоры в качестве важного внешнеполитического и экономического ресурса. Об этом - в экспертном комментарии профессора кафедры мировых политических процессов Ксении Боришполец.
Диаспоры являются распространенным элементом политической жизни практически во всех регионах мира. Их численность, разнообразие и активность существенно возросли в начале XXI века. Это позволило говорить о «диаспоризации мира» как об одном из сценариев развития человечества. Диаспоры могут быть моноэтничными или мультинациональными, когда в основе их возникновения лежит фактор общей страны происхождения (русскоязычные диаспоры на территории США и Германии).
Современные диаспоры значительно отличаются друг от друга по численности, организованности и общественной активности. К наиболее крупным диаспорам формально относятся китайская диаспора (35 млн. человек) индийская диаспора (25 млн.), русская диаспора (25 млн.), украинская диаспора (12 млн.), армянская диаспора (около 10 млн. человек; еврейская диаспора (8 млн.) и др. Кроме того, ряд специалистов указывает на существование курдской диаспоры (14 млн.), ирландской (10 млн.), итальянской (8 млн.) и других. Все данные по диаспорам являются оценочными и не подкреплены надежной статистикой.
Рост диаспор продолжается и принимает все новые формы. По мере утверждения в новой социальной среде, представители диаспор успешно расширяют географические рамки своего присутствия в стране пребывания, нередко диверсифицируют свою экономическую деятельность, осваивают правила продвижения в местной социальной иерархии. Характерно, что обычно диаспоры стремятся воспроизвести в своей среде механизмы общественного управления, сходные с государственными структурами, образуют три функциональные категории элиты - административную, духовную (культурно-религиозную) и силовую (хотя и неформальную), распоряжаются значительными финансовыми средствами. Однако, как и в случаях с обычными государственными образованиями, лидеры диаспор не обязательно опираются на массовую поддержку рядовых членов и не всегда успешны в развитии сотрудничества с официальными структурами страны пребывания или страны происхождения.
Каждая национальная диаспора, вне зависимости от своей численности, является уникальным образованием. Ее политическое поведение определяется набором частных субъективных характеристик и может заметно изменяться, что осложняет взаимодействие диаспор и государства.
Локализация национальных диаспор столь многообразна, что сегодня они формируют транснациональные сети и занимают особое место в системе международных связей. Все более распространенным становится «перекрестное» присутствие диаспорального компонента в двух и более странах. Использование возможностей зарубежной диаспоры для развития экономических, общественно-политических и иных связей - достаточно распространенное явление. Но далеко не всегда инициатива принадлежит государству или его структурам. Нередко сама диаспора создает систему сетевых отношений, а историческая родина становится одним из звеньев международной цепи, на которые опираются лидеры общин, постоянно проживающие за пределами страны происхождения.
Если абстрагироваться от специфических факторов взаимного сдерживания, возникающих в ситуации с «перекрестным» присутствием диаспор, то диаспоральную политику государств осложняют: несовпадение политических предпочтений представителей диаспор и основной части населения страны происхождения, которое сопровождается активностью оппозиционных лидеров, агитаторов, провокаторов и т. п.; массированная криминализация диаспор, особенно молодежи, и рост влияния крупных криминальных группировок; нехватка средств и кадров для налаживания целенаправленной работы с диаспорой (диаспорами).
Эти вызовы являются универсальными, относящимися как к государственной политике в отношении «своих», так и в отношении «чужих» диаспор.
Примерами государств, которые активно и эффективно взаимодействуют со «своими» диаспорами, являются Израиль, Франция, Польша, Венгрия, Греция, Китай, Ирландия, Индия. С «чужими» диаспорами наиболее успешно работают США. Однако, во-первых, все достижения являются результатом длительного исторического развития; во-вторых, включают не только положительный опыт, но и случаи неудачных начинаний; в-третьих, только часть реальной практики становится публичным достоянием. В этой связи профильная работа с диаспорами повсеместно сталкивается с таким серьезным препятствием, как бюрократизация, когда за фасадом «фольклорных» мероприятий происходит стагнация крупных государственных инициатив.
В целом, во взаимоотношениях государств и национальных диаспор все сильнее утверждается прагматический подход. Политически значимым инновационным моментом на этом направлении стала трансформация традиционных приоритетов. Она включает в себя отход от курса репатриационной политики как основной задачи взаимодействия с зарубежными соотечественниками, расширение целенаправленного использования потенциала диаспоры в налаживании связей с иностранными партнерами, и ограничение «патерналистских демонстраций» и аналогичных популистских шагов в диалоге с диаспоральными объединениями за рубежом.
Модернизация государственной работы с национальными диаспорами обычно сопровождаются институциональными инновациями, которые особенно наглядно реализуются на примере диаспор в США. В этом плане примечателен опыт двух российских партнеров по БРИКС - Китая и Индии.
Интересен израильский опыт модернизации взаимоотношений с диаспорами. На государственном уровне постоянно лоббируется идея создания Парламента диаспор и предоставления членам зарубежных еврейских общин права принимать важные для страны решения. Однако более умеренный и прагматичный вариант израильской стратегии по стимулированию связей с диаспорой сводится к формуле «Отношения должны быть двусторонними». Если раньше еврейская диаспора массово жертвовала деньги Израилю, то теперь предполагается начать вкладывать израильский капитал в диаспору. Считается, что на фоне кризиса идентичности, который переживают евреи, все больше интегрирующиеся в общества стран проживания, Израиль уже не нуждается в деньгах диаспоры. Наоборот, он в состоянии создавать за рубежом еврейские культурно-просветительские центры, подобные Британскому Совету.
Развитие государственного сотрудничества с национальными диаспорами неизменно сдерживается одним политическим соображением: как сделать так, чтобы механизмы взаимодействия с диаспорами не превратились в механизм иностранного влияния на страну. Компенсировать возникающие «перекосы» не всегда удается.
Перед российскими ведомствами и общественными организациями стоит много задач по развитию сотрудничества с соотечественниками, проживающими за рубежом. На мой взгляд, главная из них - расширение поддержки в отстаивании демократических прав русскоязычного населения в странах постсоветского пространства.
А.И. РейтблатДиаспоры и «Диаспоры» (Обзор журнала «Диаспоры»)
В 1990-х в науке обострился интерес к проблеме диаспоры. Во многом это было связано с ростом числа и значимости различных диаспор — и порож-денных трудовой миграцией, как турки в Германии, арабы и негры во Фран-ции, индусы в Великобритании, и возникших по политическим причинам — в ходе распада СССР и Югославии. Рост числа публикаций на эту тему по-влек за собой складывание если не научной дисциплины, то, по крайней мере, общего проблемного поля и, соответственно, возникновение специальных научных изданий. В 1991 г. начал выходить англоязычный журнал «Diaspora», а со сравнительно небольшим опозданием (в 1999 г.) и российский — «Диаспоры».
Тогдашний главный редактор издания (ныне — его заместитель) В.И. Дят-лов писал в обращении «К читателям», открывавшем первый номер журнала, что «он призван заполнить пробел в комплексном междисциплинарном из-учении процесса формирования диаспор, логики их внутреннего развития, сложнейших проблем их взаимоотношений с принимающим обществом. Не-обходимо также обсуждение самого термина и понятия "диаспоры". Назрела потребность строже определиться в самом предмете изучения, а, следова-тельно, привести в некую систему уже имеющиеся критерии, подвергнуть их критике, возможно, сформулировать новые» (с. 5). При этом он предупреж-дал, что «при составлении выпусков журнала предполагается идти путем не узкого априорного очерчивания понятия "диаспоры" с соответствующей се-лекцией материалов, а путем широкого определения поля исследований, ана-лиза и сопоставления конкретных ситуаций с последующей концептуализа-цией» (там же).
Издание не связано ни с какой организационной структурой и в подзаго-ловке позиционируется как «независимый научный журнал». Вначале он вы-ходил два раза в год, с 2002-го — четырежды, но с 2007 г. вернулся к перво-начальному графику. Обычно в номере бывает ключевая тема, с которой связана значительная часть входящих в него статей. Как правило, такой те-мой становится либо народ, диаспора которого рассматривается: евреи (2002. № 4; 2009. № 2; 2011. № 2); армяне (2000. № 1/2; 2004. № 1); татары (2005. № 2); поляки (2005. № 4); корейцы и китайцы (2001. № 2/3); «кавказцы» (2001. № 3; 2008. № 2); русские (2002. № 3; 2003. № 4; 2010. № 1), либо регион, в котором находятся те или иные диаспоры (преимущественно на территории бывшего СССР): Москва (2007. № 3), Юг России (2004. № 4), Сибирь и Дальний Восток (2003. № 2; 2006. № 1), Прибалтика (2011. № 1), Централь-ная Азия (2012. № 1) и др. Но есть и номера, составленные по проблемному принципу: язык в диаспоре (2003. № 1; 2007. № 1/2), диаспоральная иден-тичность (2002. № 2; 2009. № 1), гендер и диаспора (2005. № 1), молодежь в диаспоре (2004. № 2), диаспоры в литературе (2008. № 1/2) и др.
Значительная часть статей основывается на эмпирическом материале; многие авторы применяют в работе социологические методы: опросы насе-ления и экспертов, фокус-группы, контент-анализ и т.д.
С первого номера в журнале была введена теоретическая рубрика «Диас-пора как исследовательская проблема». В.И. Дятлов в статье «Диаспора: по-пытка определиться в понятиях» (1999. № 1) указывал, что термин этот упо-требляется в самых различных значениях и нередко трактуется предельно широко, как синоним «эмиграции» или «национального меньшинства». По-пытавшись дать более четкую трактовку данного термина, основное внима-ние он уделил специфическим чертам диаспоральной ситуации, предпола-гающей как заботу о сохранении собственной идентичности, так и умение интегрироваться в окружающий жизненный уклад. Он подчеркивал, что для диаспоры «сохранение собственной идентичности становится <...> насущ-ной, повседневной задачей и работой, постоянным фактором рефлексии и жесткого внутриобщинного регулирования. Этому подчинялись все осталь-ные стороны жизни социума» (с. 10—11). Интересным и продуктивным пред-ставляется положение, что жители империй, оказавшись в колониях или иных государствах, «не испытывали тревоги по поводу сохранения своей идентичности» и «не смогли образовать устойчивого, развивающегося на собственной основе социума» (с. 12). Например, русские эмигранты в ХХ в. в первом поколении рассматривали себя как беженцев, а во втором и третьем поколениях ассимилировались и «растворились» в окружающем обществе.
Как и Дятлов, другие авторы, статьи которых помещены в этой рубрике, не столько анализируют само ключевое понятие, сколько пытаются опре-делить его, исходя из рассмотрения конкретных случаев и ситуаций. Так, видный американский социолог Р. Брубейкер в статье «"Диаспоры катак-лизма" в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской России)» (2000. № 3) рас-сматривает аспект, который исследователи диаспор либо игнорируют, либо не считают значимым, — влияние «метрополий» на положение «своих» диа-спор (защита их прав и интересов, оказание помощи и т.п.). Взяв два указан-ных в подзаголовке статьи примера, автор исследует судьбы диаспор в связи с развитием различных типов «постмногонационального» национализма:
1. «национализирующий» национализм, когда титульная нация рассмат-ривается как «владелец» страны, а государство — как призванное служить этой нации (например, в Эстонии, Латвии, Словакии, Хорватии и т.п.);
2. «национализм родины» — когда граждане других стран воспринимаются в качестве этнокультурно родственных, по отношению к которым «родина» считает своей обязанностью защищать их права и интересы. Он «рождается в прямой оппозиции и в динамичном взаимодействии с национализмом на-ционализирующегося государства» (с. 11) (Сербия, Хорватия, Румыния, Рос-сия); 3) национализм диаспор, возникших после распада полиэтнических го-сударств. Они требуют от властей признать их как особую национальную общность и дать им основанные на этом коллективные права. Исследователь показывает, насколько опасным может быть столкновение выделенных им типов национализма.
Ряд авторов рассматривают феномен диаспоры на основе «модельной» диаспоры — еврейской (Милитарев А. О содержании термина «диаспора» (К разработке дефиниции) (1999. № 1); Членов М. Еврейство в системе ци-вилизаций (постановка вопроса) (там же); Милитарев А. К проблеме уни-кальности еврейского исторического феномена (2000. № 3); Попков В. «Клас-сические» диаспоры. К вопросу о дефиниции термина (2002. № 1)). Во многом по этому же пути идет американский политолог У. Сафран в статье «Сравнительный анализ диаспор. Размышления о книге Робина Коэна "Ми-ровые диаспоры"» (2004. № 4; 2005. № 1), переведенной из канадского жур-нала «Diaspora».
О политических аспектах диаспор идет речь в статье израильского уче-ного Г. Шеффера «Диаспоры в мировой политике» (2003. № 1), а о политичес-ких контекстах использования этого слова — в статье В. Тишкова «Увлечение диаспорой (о политических смыслах диаспорального дискурса)» (2003. № 2).
При всей неравноценности работ, помещавшихся в теоретической рубри-ке (были там, например, и довольно декларативные и схоластичные статьи, например «Диаспоры: этнокультурная идентичность национальных мень-шинств (возможные теоретические модели)» М. Аствацатуровой (2003. № 2) и «Диаспора и состояния этнического индивида» М. Фадеичевой (2004. № 2)), она играла в журнале важную роль, создавая теоретическую «рамку» для многочисленных чисто эмпирических статей. Но с 2006 г. эта рубрика в журнале, к сожалению, исчезла.
Один из ключевых сюжетов журнала — диаспоральная идентичность, этой теме посвящена львиная доля статей, особенно касающихся положения рос-сийской диаспоры за рубежом и различных диаспор в России.
Представленные в журнале работы показывают всю сложность диаспоральной идентичности, характерным примером является статья К. Мокина «Диаспорная идентичность в динамике: конвергенция и энтропия (изучая армян Саратовской области)» (2006. № 4). Автор рассматривает идентич-ность как продукт сложного социального взаимодействия, основу которого представляет «процесс идентификации, при котором индивид позициониру-ет себя по отношению к известным ему людям, определяет свое место в об-ществе» (с. 152). Исследователи установили, что «территория исхода и миг-рационные устремления являются существенным фактором размежевания в рамках армянской общины» (с. 159), члены которой в Саратовской области выделяют внутри общины пять групп: «армянские армяне» (из самой Ар-мении, которые всячески подчеркивают свою связь с Арменией и знают язык), «азербайджанские армяне» (из Баку, Нагорного Карабаха и т.д.), иден-тичность которых не столь определенна, они хорошо владеют русским язы-ком; «среднеазиатские армяне», у которых очень размытое понятие о том, что такое «армянин»; «русские армяне», то есть армяне, уже несколько поко-лений живущие в России; «трудовые мигранты». Оказалось, что «для диас-поры важным является не проблема выбора альтернативного направления в формировании идентичности и самоопределения, а проблема синтеза вы-бранных культурных ориентиров и создания особого типа диаспорной иден-тичности» (с. 163).
Любопытный пример «плавающей идентичности» дает поведение живу-щих на юге России хемшилов — армян, принявших мусульманство. В зави-симости от ситуации они позиционируют себя то как армян, то как турок (см. статью Н. Шахназаряна «Дрейфующая идентичность: Случай хемшилов (хемшинов)» в № 4 за 2004 г.).
Исследования показали, что в разных частях диаспоры или в диаспоре и метрополии основу диаспоральной идентичности лиц, которых принято от-носить к одной и той же национальности, могут составлять во многом раз-личные факторы. Так, например, в США, по данным социологических иссле-дований, ключевыми для формирования еврейской идентичности являются принадлежность к еврейской общине, иудаизм, поддержка государства Из-раиль и Холокост (см. статью Е. Носенко «Факторы формирования еврей-ской идентичности у потомков смешанных браков» (2003. № 3)). В России же ключевым фактором является современный антисемитизм, в число других важных факторов вошли еврейская литература и музыка, праздники и кухня.
При этом опрошенные чаще определяли себя как «русских евреев» или «рос-сиян», что дало основание исследователям говорить об их «двойственной этничности» (Гительман Ц., Червяков В., Шапиро В. Национальное самосозна-ние российских евреев. (2000. № 3; 2001. № 1, 2/3)).
Об условном, чисто конструктивном характере этничности свидетельст-вуют многочисленные примеры «реэмиграции» представителей ряда про-живавших в СССР народов на свои исторические родины. Так, в статье И. Ясинской-Лахти, Т.А. Мяхёнен и др. авторов «Идентичность и интеграция в контексте этнической миграции (на примере ингерманландских финнов)» (2012. № 1) идет речь о финнах, уехавших из России в Финляндию в 2008— 2011 гг. Многие из них являются потомками финнов, переселившихся в Рос-сию несколько веков назад, ассимилировавшимися и забывшими финский язык. Тем не менее они считали себя финнами, видя в себе «финские» черты характера, например честность. Они надеялись успешно интегрироваться в финское общество, не утратив свою культуру и установив контакты с фин-ским окружением. Однако в Финляндии их считали русскими и относились к ним соответственно. В результате произошла «(финская) национальная деидентификация, а также актуализация русской идентификации в связи с этим негативным опытом» (с. 189).
Подобное отторжение — не исключение. Точно такая же судьба, когда «свои» не принимают и называют приехавших «русскими», а приезду сопут-ствуют не только снижение профессионального статуса, но и культурное отчуждение от новой среды, социальная маргинализация, ждала переехав-ших из России немцев в Германии, греков в Греции, евреев в Израиле (см.: Менг К., Протасова Е., Энкель А. Русская составляющая идентичности рос-сийских немцев в Германии (2010. № 2); Кауринкоски К. Восприятие родины в литературном творчестве бывших советских греков-«репатриантов» (2009. № 1); Рубинчик В. Русскоязычные иммигранты в Израиле 90-х гг.: иллюзии, действительность, протест (2002. № 2); Ременник Л. Между старой и новой родиной. Русская алия 90-х гг. в Израиле (2000. № 3)).
Любопытно, что с аналогичными проблемами столкнулись и русские, при-ехавшие в Россию после распада СССР, о чем пишут английские исследова-тели Х. Пилкингтон и М. Флинн («Чужие на родине? Исследование "диа-споральной идентичности" русских вынужденных переселенцев» (2001. № 2/3)): «Переезд оказался для них не идиллическим "возвращением домой", а тяжелым испытанием, связанным с конфронтацией и необходимостью от-стаивать свои права» (с. 17). Исследователи в 1994—1999 гг. провели в ряде областей России опросы русскоязычных переселенцев из других стран. Оказалось, что у них нет четко выраженной диаспоральной идентичности. Их отношение к бывшей стране проживания в значительной степени опре-делялось имперским сознанием, трактовкой себя как цивилизаторов. При этом, наряду с невысокой оценкой квалификации и трудолюбия местного на-селения, они положительно отзывались об атмосфере межнационального об-щения, о местной культуре и местных традициях. В языке опрошенных от-сутствовали «русскость», ощущение общности языка и родины с россиянами, исследователи фиксируют «странную искаженность представлений о том, что "дом там" ("у нас там"), а "они здесь", в России ("они — тут")» (с. 17). Авторы приходят к важному выводу, что «классические модели диаспоры вряд ли приложимы к опыту выживания русскоязычных имперских мень-шинств в новых независимых государствах — из-за особенностей заселения ими бывшей союзной периферии и их объективной, но отнюдь не субъектив-ной, "диаспоризации" в постсоветский период» (с. 28). Родина для них раз-делилась на два воплощения — «дом» (место, где они жили) и «родину» (как воображаемое сообщество).
Другой вывод, который следует из представленных в журнале статей, — это различия в диаспоральном поведении лиц, приехавших в Россию из стран бывшего СССР, и русских, оказавшихся в странах бывшего СССР. Первые налаживают между собой социальные связи, создают механизмы поддержа-ния национальной идентичности. Хороший пример этого дает армянская об-щина в небольшом городе Кольчугино во Владимирской области, имеющая общий денежный фонд, в который вносят деньги все члены общины и на ос-нове которого существуют воскресная школа, газета на армянском языке, ока-зывается помощь членам общины, испытывающим финансовые трудности, и т.д. (см.: Фирсов Е., Кривушина В. К изучению коммуникационной среды российской армянской диаспоры (по материалам полевых исследований ло-кальных групп Владимирской области) (2004. № 1)).
Иначе ведут себя русские, оказавшиеся в других государствах после рас-пада СССР. Они, как показывает норвежский исследователь Поль Колсто в статье «Укореняющиеся диаспоры: русские в бывших советских республи-ках» (2001. № 1), так или иначе приспосабливаются к жизни там и не очень склонны (если судить по данным социологических опросов, см. с. 29) считать Россию своей родиной.
Н. Космарская в статье «"Русские диаспоры": политические мифологии и реалии массового сознания» (2002. № 2) отмечает, что во многом «диаспоризация» русских за границами России — это миф, создаваемый СМИ, ко-торые утверждают, что эти люди воспринимают Россию как родину и стре-мятся вернуться в ее пределы. Русскоязычным сообществам приписываются характеристики «настоящих» диаспор: «1) этническая однородность; 2) об-остренное переживание своей этничности, причем именно как общности с ма-теринским народом; 3) высокая степень сплоченности (имеющей к тому же хорошо развитую институциональную основу — в виде "институтов русских общин"), а также управляемости, доверия к лидерам и, наконец, социальной гомогенности, собственно, и делающей возможным подобное единодушие (как в "общине"); 4) ориентация на этническую (историческую) родину в ка-честве базового элемента идентичности; стремление с ней воссоединиться» (с. 114—115).
В реальности, как пишет Н. Космарская, опираясь на данные социологи-ческих исследований в Киргизии, ситуация носит гораздо более неодно-значный и многовариантный характер. Во-первых, там живет немало людей, не являющихся этническими русскими, для которых русский язык и русская культура являются родными; во-вторых, подобные русскоязычные сообщест-ва быстро дифференцируются, в том числе и в отношении к России; в-треть-их, самосознание этой группы — «сложная и динамически развивающаяся структура», в которой соперничают разные идентичности, а «русскость» — лишь одна из них; в-четвертых, консолидация их может происходить на раз-ной основе.
Среди русских в Киргизии Россию назвали своей родиной 18,0%, а Кир-гизию — 57,8%; в Казахстане назвали Казахстан своей родиной 57,7%, а Рос-сию — 18,2%, в Украине назвали ее родиной 42,5% опрошенных русских, а Россию — 18,4% (с. 134).
Существует и другой уровень идентичности — среднеазиатское сообще-ство, то есть идентичность локальная (например, солидарность с народами этого региона). Русские Киргизии осознают себя несколько отличающимися от русских в России.
И. Савин в статье «Русская идентичность как социальный ресурс в совре-менном Казахстане (по материалам исследования представителей русской элиты)» (2003. № 4) пишет, что у русских в Казахстане «нет родственных или соседских структур взаимопомощи, скрепляемых символическими ат-рибутами общеразделяемой этничности» (с. 101), «в каждом русском другой русский не видит автоматически потенциального социального партнера» (с. 92). При этом большинство не знает казахского языка, т.е. не собирается ассимилироваться. Таким образом, по мнению исследователя, язык (и отно-шение государства к языку) — это основа идентичности русских в Казахстане. Аналогичную картину неспособности к сплочению и достижению общих це-лей у русских Узбекистана рисует Е. Абдуллаев («Русские в Узбекистане 2000-х гг.: идентичность в условиях демодернизации» (2006. № 2)).
В Прибалтике же у русских довольно интенсивно идут процессы ассими-ляции, идентификации себя с «коренным населением». Так, Е. Бразаускене и А. Лихачева в статье «Русские в современной Литве: языковые практики и самоидентификация» (2011. № 1) на основе исследования, проведенного в 2007—2009 гг., приходят к выводу, что русские Литвы «ощущают себя непо-хожими на русских России и полагают, что и в России их не считают своими. 20% русских Литвы не возражают, если их будут считать литовцами, 46% за-явили в ходе опроса, что им все равно, как их будут называть — русскими или литовцами, 10% воздержались от определенного ответа и лишь около 14% не согласны на то, чтобы их считали литовцами» (с. 71). В то же время русские Литвы отмечают и свое отличие от литовцев. Основа такой самоидентифи-кации — русский язык.
Любопытную ситуацию рассмотрел М. Рябчук в статье «Кто самая круп-ная рыба в украинском пруду? Новый взгляд на отношения меньшинства и большинства в постсоветском государстве» (2002. № 2). В отличие от дру-гих государств постсоветского пространства в Украине оказалось два много-численных коренных для этой территории народа. Автор характеризует со-циокультурное и политическое противостояние двух частей населения — с украинской идентичностью и с русской идентичностью, между которыми находится довольно многочисленная группа «обрусевших украинцев, от-личающихся смешанной, размытой идентичностью» (с. 26) и определяю-щих себя через регион проживания («одесситы», «жители Донбасса» и т.п.). Первые стремятся создать национальное украинское государство с одним государственным языком — украинским, вторые не хотят утрачивать при-надлежавшую им в прошлом, а во многом и сейчас позицию культурного до-минирования, а промежуточная группа не имеет, по мнению автора, четкой позиции, и за нее борются обе крайние группы. Правительство же не прово-дит в этом аспекте никакой последовательной политики, что создает очень неустойчивую ситуацию.
Автор не верит, что существующее статус-кво можно сохранить надолго. Он видит два возможных варианта развития событий: либо маргинализация украинцев (т.е. Украина станет «второй Белоруссией»), либо маргинализа-ция русских. Второй вариант он считает предпочтительным, поскольку «"убежденные" украинцы, сумевшие защитить свою языковую идентичность даже под мощным давлением российской и советской империй, никогда не примут маргинальный статус меньшинства в своей стране, в независимой Украине» (с. 27). По данным социологических опросов, на которые ссылается М. Рябчук, лишь 10% русских Украины считают Россию родиной, почти треть этой группы не возражают против того, что их дети (внуки) будут учиться в школе на украинском языке (с. 21), за десять постсоветских лет почти половина русских Украины стала идентифицировать себя с украин-цами (с. 22).
Приведенные данные о ситуации русских, оказавшихся после распада СССР за пределами России, когда возникают самые разные варианты диаспоральной идентичности, ярко демонстрируют сложность как научного из-учения проблемы диаспоры, так и практической деятельности России по ока-занию им помощи и поддержки.
Оценивая проделанную редакцией журнала (и отечественным «диаспороведением»?) работу, следует констатировать, что в ходе ряда исследований были собраны разнообразные эмпирические данные о ситуации проживания одних народов (главным образом бывшего СССР) среди других, о их само-сознании и идентификации. Однако обещанная в первом номере журнала «последующая концептуализация» пока не осуществлена. На наш взгляд. это связано с тем, что, охотно используя социологические методы сбора инфор-мации, исследователи не практикуют социологическое видение материала. Это выражается в том, что, изучая идентичность диаспор, они обычно игно-рируют социальные институты, «отвечающие» за создание и поддержание диаспоральной идентичности. Так, в журнале очень редко встречаются ра-боты, в которых бы исследовалась роль школы, церкви, литературы, кино, средств массовой коммуникации, особенно Интернета, в этом процессе.
Любопытно, что социальные причины возникновения организаций, пре-тендующих на выражение интересов реально не существующих или суще-ствующих вне связи с ними диаспор (своего рода «псевдодиаспор»), и их дальнейшее функционирование были подвергнуты в журнале обстоятельному исследованию в статье С. Румянцева и Р. Барамидзе «Азербайджанцы и грузины в Ленинграде и Петербурге: как конструируются "диаспоры"» (2008. № 2; 2009. № 1). Авторы продемонстрировали, что «азербайджанская и грузинская "диаспоры" (вос)производятся через институционализацию бю-рократических структур и дискурсивные практики, в пространстве которых этнические активисты (интеллектуалы и бизнесмены) и "статистические" азербайджанцы и грузины объединяются в многочисленные сплоченные со-общества, наделяются общими целями и выстраивают, в качестве коллектив-ных политических авторов, отношения с политическими режимами стран пребывания и исхода» (2009. № 1. С. 35).
Но социальными механизмами, с помощью которых формируется реаль-ная диаспора (то есть церковью, партиями, культурными организациями, прессой, телевидением и радио, Интернетом и т.д.), мало кто занимается. Не-редко СМИ и литература рассматриваются в их «отражательной» роли — «зеркала» (пусть зачастую и весьма кривого) диаспор, например в блоке статей «Жизнь диаспор в зеркале СМИ» (2006. № 4), а также в работах М. Крутикова «Опыт российской еврейской эмиграции и его отражение в прозе 90-х гг.» (2000. № 3), С. Прожогиной «Литература франкоязычных магрибинцев о драме североафриканской диаспоры» (2005. № 4); Д. Тимошкина «Образ "кавказца" в пантеоне злодеев современного российского кри-минального романа (на примере произведений Владимира Колычёва)» (2013. № 1). А вот их созидательная роль, участие в создании и сохранении диаспор почти не изучается. Так, роли Интернета для диаспор посвящены лишь че-тыре работы. В статье М. Шорер-Зельцер и Н. Элиас «"Мой адрес не дом и не улица.": Русскоязычная диаспора в Интернете» (2008. № 2) на материале анализа русскоязычных эмигрантских сайтов не очень убедительно обосно-вывается тезис о транснациональности русскоязычной диаспоры, а в статье Н. Элиас «Роль СМИ в культурной и социальной адаптации репатриантов из СНГ в Израиле» на основе интервью с эмигрантами из СНГ делается вы-вод, что «СМИ на русском языке, с одной стороны, укрепляют культурные рамки русскоязычной общины, с другой — способствуют интеграции иммиг-рантов на основе формирования нового самосознания, включающего актуальную общественную проблематику» (с. 103).
Гораздо больший интерес представляют две работы О. Моргуновой. Пер-вая — статья «"Европейцы живут в Европе!": Поиски идентичности в ин-тернет-сообществе русскоязычных иммигрантов в Великобритании» (2010. № 1), в которой анализируется интернет-дискурс русскоязычных мигрантов в Великобритании. Основываясь на материалах веб-форумов «Браток» и «Рупойнт», автор показывает, как там складывается идея «европейскости», которая затем используется для формулирования собственной идентичнос-ти. «Европейскость» выступает как синоним «культурности» и «цивилизо-ванности» (такая трактовка распространена в самой Европе в течение трех последних веков), причем «культура» в основном ограничивается XVIII— XIX вв., современные искусство и литература не включаются в нее, это «куль-тура, созданная в прошлом и практически не изменившаяся» (с. 135). Автор приходит к выводу, что система групповых солидарностей мигрантов вклю-чает в себя два типа положительного Другого (внешний — британец и внут-ренний — мигрант из Украины) и два таких же типа отрицательного Другого (внешний — мигранты-«неевропейцы» и внутренний — «совок»), причем в основе этой типологии лежит идея «европейскости».
Во второй статье — «Интернет-сообщество постсоветских мусульманок в Британии: религиозные практики и поиски идентичности» (2013. № 1) — речь идет не столько о национальной, сколько о религиозной идентичности в диаспоре. На основе интервью и анализа соответствующих сайтов автор приходит к выводу, что в силу различных причин мусульманки, приехавшие с территории бывшего СССР, «переносят религиозные практики в Интернет, где следуют исламу в кругу подруг и родственников, оставаясь не замечен-ными британским обществом» (с. 213). Именно Интернет становится сферой конструирования и проявления их религиозности.
На наш взгляд, наблюдающаяся в журнале при выборе тем недооценка СМИ неоправданна, поскольку они кардинально изменили сам характер со-временных диаспор. Все, пишущие о диаспоре, согласны, что ее составляют представители какого-либо народа, живущие за пределами родной страны, осознающие свою связь с ней и стремящиеся сохранить свою культурную (религиозную) специфичность. При этом историки знают, что, оказавшись в подобной ситуации, одни народы создают диаспоральное сообщество, а дру-гие через одно-два поколения ассимилируются. Понятно, что предпосылкой создания диаспоры является «сильный» культурный «багаж» (принадлеж-ность к древней и богатой культуре, вера в миссию своего народа и т.д.), но для того, чтобы реализовать эту предпосылку, нужны особые социальные институты, обеспечивающие как поддержание чисто социальных связей (институты взаимопомощи, благотворительности и т.п.), так и сохранение, трансляцию национальной культуры (церковь, школа, издание книг и пе-риодики и т.д.).
В традиционной диаспоре возникающая в силу территориальной удален-ности от родины культурная оторванность компенсируется бережным сохра-нением (в определенной степени — консервацией) унесенного с родины куль-турного багажа. Если для метрополии маркеры национальной идентичности не так важны, то диаспора, в силу ее существования в инокультурном кон-тексте, нуждается в четких границах, поэтому она культурно консервативнее по сравнению с метрополией. Тут всегда подчеркивается верность прошлому, ключевым символам, и поддержанию традиции уделяется гораздо больше внимания, чем новаторству.
Процесс глобализации во многом меняет характер диаспор. Во-первых, развивается транспорт, и самолеты, скоростные поезда, автомобили и т.п. обеспечивают быстрое перемещение, в том числе возможность частых по-ездок на родину для иммигрантов. Во-вторых, телевидение и Интернет соз-дали возможность для синхронной, «онлайновой» коммуникации, для повсе-дневного коммуникационного (в том числе делового, политического, художественного) участия в жизни родины.
Меняется и характер «национальной» идентичности. Если раньше она была «двухслойной» («малая родина» и страна), то теперь возникают гиб-ридные образования (например, «немецкие турки», у которых тройная иден-тичность — «турок», «немцев» и «немецких турок»), не говоря уже о транс-национальной идентичности («житель Европы»).
Теперь нет такой оторванности диаспоры от метрополии, какая была ра-нее. Всегда можно вернуться домой, можно часть времени работать (жить) за рубежом и т.д.
Но, с другой стороны, с развитием СМИ и Интернета поддержание со-циальных и культурных связей облегчается, что создает предпосылки для бо-лее простого формирования и поддержания диаспоральной идентичности (особенно это касается народов, которые изгнаны с родных мест).
Все эти процессы ставят под вопрос традиционную трактовку феномена диаспоры, поэтому исследователям придется искать для него новые термины и новые теоретические модели.
Роль и место диаспоры в современных этнических процессах
Тагиев Агиль Сахиб оглу,
аспирант Азербайджанского государственного педагогического университета.
Система межэтнических взаимодействий и межгосударственных отношений, формирование транснациональных сообществ обусловливает развитие этнических диаспор. Взаимодействие между страной исхода, страной поселения и диаспорой интерпретируется по-разному. В наши дни наблюдается тенденция расширения концепции, рассматривающие данные процессы в контексте глобализации. По мнению некоторых ученых, глобализация, описывающих будущие сценарии развития человечества, характеризуется постепенным исчезновением границ и активизацией свободных потоков товаров, людей и идей .
На современном этапе многие понятия нуждаются в переосмыслении и переформатировании, и среди них, в первую очередь, понятия транснационального пространства, сообщества мигрантов и диаспоры. В настоящее время частота употребления термина «диаспора» существенно возросла. В связи с этим смысл, вкладываемый в это понятие, значительно приобрел новую окраску. Современные диаспоры - это не только форма и механизм существования исторически сложившихся сообществ, являющихся носителями определенных этнокультурных традиций, но и политический инструмент. Данное обстоятельство требует определения политического и правового поля, на котором диаспоры выступают в качестве акторов, а также обозначения нелигитимных, но существующих правил политической игры, которым вынуждены следовать диаспоральные объединения. Дискуссия о диаспоре ведется специалистами разных направлений, среди которых не только этнологи, социологи, политологи, но и писатели, режиссеры, журналисты. Можно констатировать, что «диаспора» стало попросту модным словом, которое принято употреблять, когда речь идет об этнических группах .
Как известно, термин «диаспора» (от греч. diaspora - расселение; англ. - diaspore ) употребляется в двух разных смыслах. В узком смысле - совокупность мест поселения евреев после разгрома Вавилоном Израильского царства, позже - совокупность всех мест расселения евреев по странам мира вне Палестины. В широком смысле - для обозначения мест расселения тех или иных этнических групп, оторвавшихся от родной этнической территории. К диаспоре не относятся случаи расчленения территории этнической политико-государственными границами, при сохранении компактности расселения .
В итоге под диаспорой понимается различные образования. Проблема такого разброса коренится также в многогранности самого исследуемого понятия, которое требует более или менее точное определение.
Понятие «диаспора» используется для таких неоднородных явлений, как этнические меньшинства, беженцы, трудовые мигранты и т.д. В конечном счете, речь идет о любых группах, по тем или иным причинам живущих вне страны своего происхождения. По сути, употребление термина «диаспора» явилось попыткой объединить все возможные процессы этнического размежевания. Это касается как «старых» этнических образований (так называемых исторических или классических диаспор), так и «новых» форм рассеяния, которые только стремятся к сохранению своей этнической обособленности и созданию собственных отличительных признаков.
В литературах приводится следующие основные толкования понятия диаспора:
1) этническая общность, находящаяся в чужой среде;
Выезд на ремонт холодильников Либхер без выходных
liebherr-service24.ru
2) население той или иной страны, принадлежащее этнически и культурно к другому государству . При этом указывается на существование иммигрантских диаспор и групп коренных жителей страны, оказавшихся оторванными от основного места пребывания своего этноса в силу перекройки государственных границ и других исторических обстоятельств.
Казахский исследователь Г.М. Мендикулова по этому поводу писала: «В современной политической науке под термином ирредента, или невоссоединенные нации подразумеваются этнические меньшинства, населяющие территорию, смежную с государством, где доминируют их соплеменники. За пределами своей страны невоссоединенные нации (в отличие от диаспор, которые создаются путем миграции этнических групп в другие страны, не являющиеся их исторической родиной) оказались вследствие завоеваний (покорений), аннексии, спорных границ или комплекса колониальных моделей» .
В. А. Тишков рассматривает феномен диаспоры с иной точки зрения. Само понятие «диаспора» представляется ему достаточно условным, как не менее условны сопровождающие его категории. Рассмотрев их, ученый приходит к выводу, что история и культурная отличительность - это только основа, на которой возникает феномен диаспоры. Однако сама по себе эта основа не является достаточной. По В.А. Тишкову «Диаспора - это культурно отличительная общность на основе представления об общей родине и выстраиваемых на этой основе коллективной связи, групповой солидарности и демонстрируемого отношения к родине. Если нет подобных характеристик, значит, нет и диаспоры. Другими словами диаспора - это стиль жизненного поведения, а не жесткая демографическая и тем более, этническая реальность и тем самым это явление отличается от остальной рутинной миграции» .
В современной научной литературе обосновывается, что диаспоры бывают собирательными, многоэтническими. В основе их создания лежит преимущественно фактор общей страны происхождения. Диаспора, по мнению некоторых авторов, выполняет особую миссию. Это - политическая миссия служения, сопротивления, борьбы и реванша. Одним из основных производителей диаспоры служит страна-донор. Нет страны исхода - нет и диаспоры. Диаспора - это явление, прежде всего политическое, в то время как миграция - социальное. Ключевым моментом диаспорообразования служит не этническая общность, а так называемое национальное государство.
В.А. Тишков считает, что диаспора как жесткий факт и ситуация, и ощущение - это порождение деления мира на государственные образования с охраняемыми границами и фиксируемым членством .
По мнению Т. Полосковой: «Дефиницию понятия диаспоры следует начать с выделения системообразующих признаков, к которым относятся:
1) этническая идентичность;
2) общность культурных ценностей;
3) социокультурная антитеза, выражающаяся в стремлении сохранить этническую и культурную самобытность;
4) представление (чаще всего в виде архетипа) о наличии общего исторического происхождения. С точки зрения политологического анализа, важно не только характерное для диаспор осознание себя частью народа, проживающей в ином государстве, но и наличие собственной стратегии взаимоотношений с государством проживания и исторической родиной (или ее символом); формирование институтов и организаций, деятельность которых направлена на сохранение и развитие этнической идентичности. Иными словами, диаспора, в отличие от этнической группы, несет в себе не только этнокультурное, но и этнополитическое содержание» .
Полагается, что в современных исследованиях взаимоотношений государств и национальных диаспор все более утверждается подход, который можно охарактеризовать в терминах прагматичности. Диалектическая взаимосвязь государства и диаспор проявляется в том, что не только диаспоры существуют в условиях конкретного политико-правового поля, но и государство вынуждено считаться с потенциалом диаспоральных объединений. Роль диаспор во внутриполитической жизни государств зависит от ряда обстоятельств, среди которых определяющую роль играет потенциал созданных диаспоральных объединений, их способность влиять на политику, проводимую государством проживания и по отношению к диаспорам, и по отношению к стране исхода. В сфере взаимоотношений диаспоры и государства проживания исторический опыт показывает, что чем выше авторитетность и влиятельность ее представителей в государственных, экономических, культурных кругах общества, тем больше шансов, что при проведении политики данным государством, при принятии решений будут учитываться интересы этой этнической группы. В то же время, диаспора может себя конституировать только, если станет очевидно, что ее представители не собираются осуществлять государственные перевороты в странах пребывания и не собираются превращаться в «пятую колонну». Жизнеспособность диаспоры как этнокультурной общности зависит от готовности ее субъектов жить в соответствии с определенными в данном государстве правовыми нормами. Политические институты, создаваемые в рамках диаспоральных объединений, смогут успешно функционировать в случае, если им удастся определить общие интересы всех участников данной социальной подсистемы и стать их выразителями, а также найти оптимальные формы взаимодействия с государственными институтами, способные обеспечить «баланс интересов».
Роль диаспоры в политической жизни государства можно охарактеризовать следующим образом:
1. Развитие такого феномена, как транснациональные сети, совершенно по-иному заставило взглянуть на роль и место диаспор в системе международных связей и обратить особое внимание на их экономический, социокультурный и общественно-политический потенциал. Подход к зарубежной диаспоре как к важнейшему внешнеполитическому и экономическому ресурсу получает все большее распространение в международной практике современных государств, имеющих значительный потенциал использования диаспорального ресурса на международной арене. Использование потенциала зарубежной диаспоры для создания сети экономических, общественно-политических и иных связей - достаточно распространенная мировая практика. Но далеко не всегда первое слово принадлежит государству. Нередко сама диаспора создает систему сетевых связей и государство - историческая Родина становится одним из звеньев этой международной цепи.
2. Не менее актуальной является прагматическая потребность уже для самих национальных диаспор поддерживать на достаточном уровне элементы собственной национальной идентичности, самобытности и соответственно противодействовать вызовам ассимиляционного характера, неизменно присутствующих в той или иной степени и интенсивности в рамках инонациональной государственной среды. Очевидно, что в этом вопросе без «национально-питательной» поддержки комплексного характера со стороны собственной национальной государственности противостояние указанным вызовам усложняется, а зачастую становится и вовсе недейственным.
3. Прагматизм, связывающий в единую и органично взаимодействующую системную сеть два вышеуказанных параметра, требует своего институционального, структурированного оформления. Последнее предполагает наличие определенного центра планирования, координации и реализации диаспоральной политики усилиями государственных структур, непосредственно сконцентрированных в этой сфере деятельности».
Проблема участия диаспор в международных отношениях включает в себя взаимодействие не только государства и своей диаспоры, но также использование во внешнеполитических контактах и тех диаспор, которые проживают на территории полиэтнического государства. Наиболее значимым фактором является политика государства проживания по отношению к этническим меньшинствам. А эта политика может варьироваться от полного запрещения консолидации по этническому признаку (современная Туркмения) до законодательно закрепленного участия диаспоральных объединений в лоббистской деятельности. Дискриминация национальных меньшинств и запрет на создание диаспоральных объединений чаще всего характерны для государств в начальный период получения ими независимости. Как правило, «запреты» носят избирательный характер и касаются выходцев из тех стран, откуда, по представлению лидеров государств проживания диаспор, исходит реальная или «мнимая» угроза их суверенитету. Так, в Финляндии после получения независимости дискриминации подверглось русское население, шведы же получили ряд преференций на законодательном уровне .
Отметим, что роль и значение диаспор в постсоветских государствах также велики. С этим приходится постоянно считаться, создавая соответствующие координирующие органы. Руководством государств активно используются ресурсы, которые дает этническая близость между диаспорами и зарубежными государствами. Так, стало распространенной практикой включать в состав официальных делегаций при визитах в ту или иную страну руководителей соответствующих национально-культурных центров и обществ.
Литература
1. Попков В.Д. Феномен этнических диаспор. М.: ИС РАН, 2003.
2. Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры, 1999. № 1; Дятлов В. Диаспора: экспансия термина в общественную практику современной России// Диаспоры. 2004. № 3. С. 126 - 138 и т.д.
3. Козлов В.И. Диаспора// Свод этнографических понятий и терминов. М., 1986. С. 26.
4. XIX - XX вв. Сб. ст. Под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. - М.: ИРИ РАН, 2001. С. 4.
5. Мендикулова Г.М. Казахская ирредента в России (история и современность// Евразийское сообщество: экономика, политика, безопасность. 1995. № 8. С. 70.
6. Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX - XX вв. Сб. ст. Под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. - М.: ИРИ РАН, 2001. С. 22.
7. Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX - XX вв. Сб. ст. Под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. - М.: ИРИ РАН, 2001. С. 38.
8. Полоскова Т. Современные диаспоры: внутриполитические и международные проблемы. М., 2000. С. 18.
9. Султанов Ш.М. Региональные векторы внешней политики Республики Таджикистан. Автореф. дисс. д.п.н. М.: РАГС, 2006. С. 19.
Этнические диаспоры.
Этнические диаспоры – это устойчивые совокупности людей единого этнического происхождения (одной или родственных национальностей), живущих в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющих социальные организации для развития и функционирования данной исторической общности.
Особенно следует подчеркнуть такой признак диаспоры, как имманентно присущая ей способность к самоорганизации , что позволяет диаспоре существовать длительное время, оставаясь относительно самодостаточным организмом.
В ходе исторического развития число таких диаспор постоянно возрастало после завоевательных походов, войн, в условиях этнических и религиозных преследований, притеснений и ограничений. Новое и Новейшее время вписали свою страницу в историю диаспор, они стали появляться в результате освоения новых территорий, экономических преобразований, потребовавших значительные трудовые ресурсы (США, Канада, Сибирь, ЮАР, Австралия). Поводом для образования диаспор вне своей исторической родины для ряда наций стали также аграрное переселение, потребность в иных сферах приложения рабочих рук, притеснение и ограничение в общественной жизни, которые могли бы трактоваться как этническое преследование…
Современный период цивилизации внес определенные коррективы в процесс развития и функционирования диаспор. В каждой стране этот процесс имеет общие черты и некоторые особенности в сравнении с аналогичными явлениями.
Обратимся к примеру России:
1. наблюдается процесс роста, укрупнения и организационного укрепления старых диаспор: армянской (550 тыс), еврейской (530 тыс), татарской(3,7 млн) греческой (91,7 тыс) и др. Эти организации различной направленности оберегают и пропагандируют культуру, язык, религию своего народа, а также содействуют развитию экономических связей и выполняют прочие в т.ч. социальные функции.
2. появились и организационно оформились диаспоры народов, которые возникли исключительно по той причине, что образовались самостоятельные государства, Такие как Украина, Казахстан, Киргизия, Молдова и др. В изменившихся условиях ценность национальной культуры, значимость национального самосознания побуждает их к различным формам консолидации как в сфере социально-экономических, так и политических и духовных отношений
3. ряд диаспор на территории России появился как результат неурядиц, гражданских войн, межнациональной напряженности. Именно эти конфликты породили грузинскую (30 тыс), азербайджанскую (200-300 тыс), таджикскую (10 тыс) и другие диаспоры народов бывших союзных республик. Эти диаспоры являются миниатюрным отражением противоречий, которые характерны для данных республик, поэтому их деятельность неоднозначна.
4. появились диаспоры, представляющие собственно народы России. Это характерно для Москвы и ряда других крупных городов или регионов страны и относится к таким республикам, как Дагестан, Чечня, Чувашия, Бурятия и некоторым другим.
5. следует отметить особую группу диаспор, существующих в полуоформленном, зачаточном состоянии, которые отражают политические процессы прошлого и настоящего. Это касается корейской диаспоры (население которой было выселено с Дальнего Востока), афганской диаспоры (за счет эмигрировавших взрослых граждан или детей, выросших в СССР и России), болгарской диаспоры (после разрыва советско-болгарских связей), месхетинской диаспоры (которая после насильственного выселения этого народа из Грузии почти 40 лет жила в Узбекистане, и, пережив ферганскую трагедию 1989 г., ее представители до сих пор не могут вернуться на свою историческую родину)
Анализируя феномен диаспоры, важно отметить, что в научной литературе до сих пор нет ясности в употреблении этого термина. Зачастую его объединяют с понятием «этническая общность», «этническая группа» и др, однако последние понятия явно шире по объему.
Анализ истории возникновения и развития диаспор позволяет сделать вывод, что первым и главным ее признаком является пребывание этнической общности людей за пределами страны (территории) их происхождения в иноэтническом окружении . Именно этот отрыв от своей исторической родины и образует тот исходный отличительный признак, без которого бесполезно говорить о сущности данного феномена.
Диаспора – это такая этническая общность, которая имеет основные или важные характеристики национальной самобытности своего народа, сохраняет их, поддерживает их и содействует их развитию: язык, культура, сознание .
Диаспора имеет некоторые организационные формы своего функционирования , начиная с землячества и заканчивая наличием общественных, а иногда и политических движений.
Другой отличительный признак диаспоры: осуществление ею социальной защиты своих членов : помощь в трудоустройстве, профессиональном самоопределении, обеспечении их прав в рамках конституции и законодательства в целом и др.
Важную роль в становлении и существовании диаспор играет религиозный фактор . Религия в ряде случаев становится цементирующим фактором в консолидации единоверцев (часто совпадающих с определенной национальностью).
Диаспоры осуществляют самые разнообразные функции : экономические, социальные, культурные, а иногда и политические.
Объем выполняемых функций, различные жизненные обстоятельства, наличие государственности и др. факторы определяют ту или иную типологию диаспор . СМ: Книгу…
Не менее значим вопрос о жизненном цикле диаспоры или длительности ее существования. Анализ показывает, что временной интервал функционирования диаспор зависит от демографических, территориальных, социально-экономических, политических, этнокультурных и прочих факторов. Диаспора – это довольно хрупкий организм , особенно на этапе своего формирования, который может на любом из этапов прекратить свое существование.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сфера национальной политики – это в значительной мере сфера согласования этнических интересов, где возможно построение оптимальной структуры взаимодействия.
Однако до сих пор официальная национальная политика слабо или совсем не оперирует этим понятием, не рассматривает диаспоры в качестве реального и действенного инструмента осуществления рационального взаимодействия людей разной национальности как в рамках всего государства, так и отдельных его территорий.
______________________________
Российская цивилизация: Уч. пособие для вузов / Под общ. ред. М.П. Мчедлова. – М., 2003. – с.631 – 639.
Ваграм ОвянЭксперт Арменоведческого центра НОФ «Нораванк»
Для самоорганизации Диаспоры жизненно необходимы организационные структуры, посредством которых она, словно живой организм, осуществляет свою деятельность. В отличие от общинных структур, которые являются институтами самоорганизации отдельных диаспоральных общин, для самоорганизации Диаспоры как целостной институции важнейшее значение имеет формирование общенациональной организации.
Помимо самоорганизации Диаспоры, вопрос этот важен также в аспекте представления всей Диаспоры в отношениях с Арменией (и не только), преодоления ее внутренней фрагментарности (по политическим, конфессиональным и прочим принципам), консолидации потенциала армянства, наиболее координированного и эффективного использования этого потенциала, разработки наиболее эффективных путей сотрудничества Родина-Диаспора. Без формирования общенациональной организации сегодня ни одна структура Диаспоры не может претендовать на то, чтобы представлять Диаспору в целом, следовательно, в отношениях с Арменией (и не только) не может иметь законного и морального права говорить от имени Диаспоры. А с точки зрения преодоления фрагментарности наличие общедиаспоральной структуры создаст возможность для превращения этой фрагментарности в многообразие, которое в сочетании с духом единства станет основой мощи и богатства Диаспоры.
В то же время наличие общенациональной структуры не означает прекращения деятельности других структур (партийных, духовно-церковных, благотворительных и пр.). Наряду с деятельностью общенациональной структуры эти структуры могут продолжать свою частную деятельность, что может стать основой здоровой конкуренции между ними, расширяя и развивая их и, как следствие, вседиаспоральный потенциал. А в вопросах общенационального значения так или иначе все сегменты Диаспоры в формате общедиаспоральной структуры проявят свое единство и сотрудничество.
Вопрос формирования общенациональной структуры в армянских общественно-политических кругах Диаспоры существует почти век - с начала формирования армянской Диаспоры . Созываемые еще в годы Первой мировой войны и Первой Республики Армения депортированными армянами Съезды западных армян можно рассматривать как прототип общенациональной структуры Диаспоры. На этих съездах обсуждались самые разные вопросы, касающиеся депортированных армян - от организации помощи до вопроса возращения на родину.
В дальнейшем (в 1920-х гг.) в армянских общественно-политических кругах Диаспоры была пущена в обращение идея создания общенациональной организации Диаспоры посредством слияния трех традиционных армянских партий - АРФД, ПРА и СДПГ. В Диаспоре была выдвинута также идея созыва Общеармянского конгресса. Однако эти идеи, будучи всеобщими, были лишены содержательной конкретики, что, наряду с внутренними разногласиями в армянской Диаспоре, стали препятствием на пути их реализации.
Национальное возрождение 1980-х в Армении, обретение независимости в 1991г., разворачивание деятельности диаспоральных структур в Армении, освобождение Арцаха открыли новые горизонты для повышения качества и уровня отношений Родина-Диаспора. Была поставлена задача расширить и углубить сотрудничество Армения-Диаспора. А в этих условиях не мог вновь не стать актуальным вопрос создания вседиаспоральной структуры, которая должна представить всю Диаспору в отношениях с родиной.
Следует отметить, что в Диаспоре всегда действовал ряд структур, которые условно можно считать общенациональными организациями. Это АРФД, Социально-демократическая партия «Гнчакян» (СДПГ), партия «Рамкавар Азатакан» (ПРА), Армянская Апостольская, Католическая и Евангелическая церкви, Общеармянский благотворительный союз (ВБС) и пр. Они играют ключевую роль в деле самоорганизации Диаспоры, а также налаживании отношений Родина-Диаспора. Однако эти структуры общенациональны в той степени, в какой их деятельность распространяется в географическом плане на более широкие круги армянства. Между тем территориальный охват деятельности является лишь одним из критериев характеристики общенациональной структуры. Помимо этого, есть также другие характеристики, которые, к сожалению, отсутствуют в вышеперечисленных общенациональных структурах. Об этих характеристиках поговорим далее.
Следует отметить, что действующие нынче организации «Всемирный армянский конгресс» и «Съезд западных армян» по своему названию соответствуют характеристике общенациональной структуры. На деле, однако, им предстоит пройти немалый путь, чтобы стать истинно общенациональными или общедиаспоральными структурами.
Следовательно, с сожалением нужно констатировать, что, вопреки продолжительному существованию Диаспоры, вопрос формирования и задействования общедиаспоральной структуры все еще ждет своего решения.
Принципы общенациональной структуры
Формирование и деятельность общенациональной структуры в Диаспоре должны быть основаны на определенных принципах. Полагаем, в основе деятельности вседиаспоральной структуры должны быть положены следующие основополагающие принципы:
1. Представительность. Этот принцип предполагает представленность всех сегментов Диаспоры в деятельности общенациональной структуры. В географическом плане это предполагает участие всех общин армянской Диаспоры в деятельности общенациональной структуры. В организационном плане этот принцип предполагает наиболее широкую вовлеченность диаспоральных организаций в деятельность общенациональной структуры. Там должны быть представлены, по меньшей мере, самые известные структуры, действующие в Диаспоре. В конфессиональном плане в деятельность общенациональной структуры должны быть вовлечены три конфессиональных пласта армянства - армяне-католики, евангелисты и адепты ААЦ. В партийном аспекте в деятельность общенациональной структуры должны быть вовлечены действующие в Диаспоре три традиционных партийных сегмента - дашнаки, гнчаки и рамкавары.
2. Надпартийность. Известно, что между тремя действующими в Диаспоре традиционными партиями - АРФД, СДПГ и ПРА - есть определенная конкуренция, если не сказать борьба, которая проявляется как в идеологических разногласиях, так и в борьбе за расширение сферы своего влияния и противоречиях вокруг того или иного конкретного вопроса . Конкуренция сама по себе - явление положительное, если партии в вопросах общенационального значения смогут сохранить дух национального единства и действовать совместно. Общедиаспоральная структура при этом должна претендовать на роль оптимальной площадки для совместных действий в вопросах общенационального значения.
3. Надконфессиональность. То, что было сказано о партиях, относится также к Армянской Апостольской, Католической и Евангелической церкви. Кроме того, наряду с конфессиональными различиями, акцентирование и пропаганда религиозных (христианских) и национальных общностей являются серьезной основой для утверждения религиозной терпимости. В случае как партий, так и конфессий, общеармянская структура - это то место, где национальные общности отодвигают на второй план всякого рода (в данном случае, религиозные или конфессиональные) различия, становясь основой для сотрудничества Армянской Апостольской, Католической и Евангелической церквей.
Совокупно рассматривая принципы надпартийности и надконфессиональности, можем сказать, что речь идет о том, чтобы встать выше социально-политических и религиозно-конфессиональных идеологий, когда имеем дело с решением общенациональных вопросов. Иными словами, в деле решения общенациональных задач идеологические разногласия (на социально-политической и религиозно-конфессиональной почве) должны быть отодвинуты на второй план или даже проигнорированы, уступив место принципу национального. Это явление нецелесообразно называть надидеологией или деидеологией, поскольку национализм также является идеологией, а апология национального - идейностью.
4. Всеобъемлющий характер сфер деятельности. Этот принцип предполагает, чтобы деятельность общенациональной структуры не ограничивалась одной или несколькими сферами. Ее деятельность дожна включать если не все, то хотя бы по возможности больше актуальных для общественной жизни армянства сфер - политическая, духовная, культурная, научно-образовательная, благотворительная и пр. Разумеется, традиционные армянские партии, равно как и Армянская Апостольская, Католическая и Евангелическая церкви посредством своих подведомственных структур, помимо политической и духовно-церковной, осуществляют деятельность также в научно-образовательной, благотворительной, культурной, спортивной и других сферах, однако этого недостаточно для того, чтобы называть их деятельность всеобъемлющей.
5. Географическая всеохватность деятельности. Этот принцип означает, что деятельность общенациональной структуры должна распространяться на всю армянскую Диаспору, т.е. на армянские общины всех стран. В противном случае пространственное ограничение деятельности общенациональной структуры в рамках армянских общин одной страны или региона лишит ее общенационального или вседиаспорального статуса. Для обеспечения географической всеохватности деятельности общенациональная структура, помимо центрального офиса, должна иметь филиалы во всем мире. Таким образом, общенациональная организация Диаспоры будет носить характер сетевой структуры, рассеянной по всем странам планеты, где есть армянские общины.
6. Независимость от силовых центров мира. Чтобы быть действительно национальной структурой и служить национальным интересам, общенациональная структура не должна быть под влиянием какой-либо сверхдержавы или силового центра. Сказанное отнюдь не означает, что общенациональная структура не должна сотрудничать или иметь связи со сверхдержавами мира. Наоборот, с целью решения поставленных задача она, естественно, может сотрудничать с различными странами, международными структурами и другими политическими субъектами.
Речь, скорее, идет о ее создании или курировании ее деятельности той или иной сверхдержавой. Это обстоятельство не только опасно в том плане, что она может стать инструментом в руках того или иного силового центра и служить его интересам (которые могут не совпасть или, более того, противоречить интересам Диаспоры, Армении и армянства), но и чревато расколом, поскольку, во-первых, армяне в Диаспоре живут в разных странах, в том числе, в разных сверхдержавах (США, России, странах ЕС) и, кроме того, они могут иметь различные подходы в геополитических вопросах и различные геополитические ориентации.
Чтобы оградить общенациональную структуру Диаспоры от влияния силовых центров, целесообразно создать ее (с центральным офисом) в какой-либо нейтральной стране, например, в Швейцарии, хотя это обстоятельство само по себе не гарантирует независимость общенациональной структуры.
Таким образом, общенациональная структура на основании шести вышеперечисленных принципов может быть сформирована двумя способами. Первый: организации, претендующие на статус общенациональной структуры, - Всемирный армянский конгресс и Съезд западных армян - могут в своей деятельности руководствоваться вышеупомянутыми принципами, тем самым превратившись во вседиаспоральную структуру.
Второй путь - создание новой структуры, в основе деятельности которой изначально будут положены вышеперечисленные шесть принципов. Идею создания подобной структуры на основе государственной комиссии, координирующей мероприятия, приуроченные к 100-летней годовщине Геноцида армян, озвучил президент РА С.Саргсян на 5-ом форуме Армения-Диаспора. Было предложено в 2015г. переименовать комиссию во «Общеармянский совет», который станет постоянной площадкой обсуждения актуальных общеармянских вопросов.
Организационная структура
Общенациональная структура Диаспоры должна иметь свою организационную структуру - председателя, совет и исполнительный орган, которые перманентно и непосредственно будут осуществлять управление и деятельность структуры.
Тем не менее главным организационным органом общенациональной стурктуры, как и свойственно крупным структурам вообще, должен быть его съезд, который должен созываться раз в несколько лет. Основные задачи съезда:
Закрепить стратегические цели деятельности структуры и средства их достижения,
Обобщить и дать оценку среднесрочной деятельности структуры (период времени между съездами),
Обозначить ориентиры дальнейшей среднесрочной деятельности (уточнить тактические цели и пути их достижения - различные программы, мероприятия и пр.),
Избирать председателя, совет и исполнительный орган структуры.
В структуре общенациональной организации и, в частности, исполнительном органе, особое и важное место должно быть отведено специальным комиссиям по актуальным сферам общественной жизни армянства - политической, экономической, благотворительной, образовательной, культурной, спортивной и пр., которые должны иметь своих председателей и членов. Эти комиссии должны постоянно следить за проблемами, которые есть или могут возникнуть в своих сферах, происходящими изменениями и выступать с практическими предложениями по решению различных задач и реализации различных целей. Благодаря деятельности этих комиссий структурные звенья общенациональной организации - председатель, совет и исполнительный орган - должны:
Быть постоянно осведомлены о происходящих в актуальных для армянства сферах событиях и царящей ситуации,
Вовремя и эффективно реагировать на возникающие вызовы и даже пресекать их,
принимать правильные и эффективные решения и составлять программы по решению различных целевых задач и пр.
В результате общенациональная структура станет властью Диаспоры, ибо ей будут отведены управленческая, представительская, законодательная и другие функции. А при наличии такой структуры:
Существенно повысится степень самоорганизации Диаспоры,
Повысятся целеустремленность и эффективность ее деятельности,
Станут намного легкими и четкими отношения Диаспоры с родиной и другими странами и организациями.
Хотя армянские общины в разных уголках мира вследствие периодических депортаций формировались еще с IV века, тем не менее, на сегодня в научных кругах принята точка зрения, что армянская Диаспора является следствием Геноцида армян. Еще конкретнее, образование армянской Диаспоры датируется 24 июня 1923г., когда был подписан Лозаннский договор, по которому победившие в Первой мировой войне страны Антанты «похоронили» Армянский вопрос, разрушив надежды западного армянства на репатриацию.
Например, в вопросах отношения и позиции к Армении в советские годы, репатриации и пр.
«Глобус» аналитический журнал, номер 11-12, 2014
Возврат к списку Другие материали автора
- ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЫ ТУРЦИИ
- О НЫНЕШНЕМ ПОЛОЖЕНИИ АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЫ ТУРЦИИ
- АРМЯНСКАЯ ОБЩИНА СИРИИ В РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ПЕРИОД
- АРМЯНСКИЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ США: НЕКОТОРЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ
Загрузка...
