Значение КУРОПАТКИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии

КУРОПАТКИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

Куропаткин, Алексей Николаевич - генерал-адъютант, генерал от инфантерии, известный военный писатель. Родился в 1848 г., окончил курс в Павловском военном училище и Николаевской академии генерального штаба. Участвовал в самаркандском походе 1868 г.; был командирован в Алжир, где прожил около года и принял участие в экспедиции французских войск в Большую Сахару. С отличием участвовал в кокандском походе, под начальством М.Д. Скобелева. В 1876 - 1877 годах Куропаткин стоял во главе посольства в Кашгарию, где заключил договор с Якуб-беком. В должности начальника штаба отряда генерала Скобелева находился в сражении под Ловчей и в атаке 30 и 31 августа на Плевну, при чем был контужен в голову. При переходе отряда Скобелева через Балканы, 25 декабря 1877 г., Куропаткин был тяжело ранен и принужден оставить театр войны. Заведовал азиатской частью главного штаба и состоял адъюнкт-профессором военной статистики в академии генерального штаба. В 1879 г. Куропаткин был назначен начальником стрелковой бригады в Туркестане, а весной 1880 г. послан с отрядом в Кульджу, для организации обороны хребта Борохоро; по улажении дел с китайцами, ему было предписано сформировать в Амударьинском отделе особый отряд и вести его к генералу Скобелеву в ахалтекинский оазис. Пройдя благополучно 700 верст по маловодной пустыне, он привел отряд к Геок-Тепе, где состоял начальником войск правого фланга; во время штурма командовал главной штурмовой колонной. С 1882 г. Куропаткин служил при главном штабе, при чем ему вверялись важные стратегические работы. В марте 1890 г. назначен начальником Закаспийской области и командующим войсками, в ней расположенными; проявил на этом посту большие административные способности. В 1898 г. назначен военным министром; значительно улучшил командный состав армии, а также условия быта и службы офицеров, и принял целый ряд мер к поднятию нравственного уровня солдата. При нем было значительно улучшено казарменное расположение войск, введены походные кухни и чайное довольствие нижних чинов, перевооружена полевая артиллерия, введены пулеметы. Вслед за началом русско-японской войны Куропаткин 8 февраля 1904 г. был назначен командующим маньчжурской армией. Его нерешительность и неумелое управление операциями привели к ряду неудач, закончившихся заключением невыгодного для России мира. В каких пределах на Куропаткине лежит ответственность за ошибки, совершенные в начальную стадию войны, окончательно не установлено, так как Куропаткин находился в известной зависимости от наместника Алексеева, и между ними происходили несогласия. В сентябре была организована 2-я маньчжурская армия (Гринненберга), и значение Куропаткина, как командующего 1-й армией, фактически упало: из командующего всеми сухопутными силами он обратился в равноправного Гринненбергу командира лишь одной их части. 12 октября Куропаткин был назначен вместо Алексеева главнокомандующим всех русских сухопутных и морских сил на Дальнем Востоке. Назначение было несомненной уступкой требованиям общественного мнения, но уступкой запоздалой; оно было сделано тогда, когда о вере в Куропаткина не могло уже быть и речи. После поражения при Мукдене Куропаткин был отставлен от должности главнокомандующего и заменен командующим 1-й армией Линевичем, место которого занял Куропаткин. После войны Куропаткин был назначен членом Государственного совета. Из его литературных трудов наиболее известны: "Алжирия" (1877); "Очерки Кашгарии" (1878); "Туркмения и туркмены" (1879); "Ловча и Плевна" (1885); "Завоевание Туркмении" (1899); "Россия для русских" (1910) и "Русско-китайский вопрос" (1913). Сверх того, по окончании русско-японской войны Куропаткин издал четырехтомный труд под названием "Отчет генерала-адъютанта Куропаткина", в трех первых томах которого заключается описание сражений у Ляояна, Ша-хэ и Мукдена, а 4 озаглавлен "Итоги войны". В этом отчете автор стремится оправдаться от обвинений, возводимых на него как на военного министра и полководца. - Ср. "Русско-японская война" (официальное издание, 1910); "Столетие военного министерства" (официальное издание, т. III); С.Ю. Витте "Вынужденные разъяснения по поводу отчета Куропаткина" (1911); В. А. "Куропаткин" (1908); Теттау "Куропаткин и его помощники" (1913).

Краткая биографическая энциклопедия. 2012

Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое КУРОПАТКИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:

• КУРОПАТКИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
  (1848-1925) российский генерал от инфантерии (1901). В 1898-1904 военный министр. В русско-японскую войну командовал войсками в Маньчжурии, потерпел поражение под …
• КУРОПАТКИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
  Алексей Николаевич , русский военачальник, генерал от инфантерии …
• АЛЕКСЕЙ в Словаре-указателе имен и понятий по древнерусскому искусству:
  ЧЕЛОВЕК БОЖИЙ (V век) один из самых популярных святых в Византии и на Руси, по происхождению римлянин. Сын богатых и …
• КУРОПАТКИН в Энциклопедии Япония от А до Я:
  Алексей Николаевич (1848-1925) - генерал-адъютант, генерал от инфантерии. В январе 1898 г. назначен военным министром России. За два года до …
• КУРОПАТКИН в Словаре полководцев:
  Алексей Николаевич (1848-1925) рус. военачальник, ген. от инф. (1901), ген.-адьютант (1902). Род. в семье офицера. Окон. Павловское воен. уч-ще (…
• КУРОПАТКИН в 1000 биографий знаменитых людей:
  А. Н. (1848 - 1925) - бывший военный министр царской России. Окончил кадетский корпус и Павловское военное училище; в 1871 …
• АЛЕКСЕЙ в Большом энциклопедическом словаре:
  (Алексий) (90-е гг. 13 в. - 1378) русский митрополит с 1354. Поддерживал объединительную политику московских князей. Фактически глава московского правительства …
• НИКОЛАЕВИЧ
  (Юрий) — сербохорватский писатель (род. в 1807 г. в Среме) и дубровницкий "прота" (протоиерей). Издал в 1840 г. замечательный для …
• КУРОПАТКИН в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  I (Алексей Николаевич) — генерал-лейтенант; род. в 1818г., окончил курс в Павловском военном училище и Николаевской академии генер. штаба, участвовал …
• АЛЕКСЕЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  Алексей Петрович, царевич - старший сын Петра Великого от первого егобрака с Е. Ф. Лопухиной, род. 18 февр. 1690 г., …
• КУРОПАТКИН
  КУРОП́АТКИН Ал. Ник. (1848-1925), генерал от инфантерии (1901). В 1898-1904 воен. мин. Рос. империи. В рус.-япон. войну командовал войсками в …
• АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  АЛЕКС́ЕЙ ПЕТРОВИЧ (1690-1718), рус. царевич, ст. сын Петра I и его первой жены Е.Ф. Лопухиной. Стал участником оппозиции реформам Петра …
• АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  АЛЕКС́ЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1904-18), вел. князь, сын имп. Николая II, наследник рос. престола. Страдал врождённой наследств. гемофилией. После Февр. рев-ции 1917 …
• АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  АЛЕКС́ЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1629-76), рус. царь с 1645. Сын царя Михаила Фёдоровича. В правление А.М. усилилась центр. власть и оформилось крепостное …
• АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  АЛЕКС́ЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1850-1908), вел. князь, ген.-адмирал (1883), ген.-адъютант (1880), сын Александра II, брат Александра III. Участник ряда дальних мор. походов. …
• АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  АЛЕКС́ЕЙ I Комнин (ок. 1048-1118), визант. император с 1081. Основатель династии Комнинов. Захватил престол, опираясь на воен. знать. Отразил натиск …
• НИКОЛАЕВИЧ
  (Юрий) ? сербохорватский писатель (род. в 1807 г. в Среме) и дубровницкий "прота" (протоиерей). Издал в 1840 г. замечательный для …
• КУРОПАТКИН в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
  (Алексей Николаевич) ? генерал-лейтенант; род. в 1818г., окончил курс в Павловском военном училище и Николаевской академии генер. штаба, участвовал в …
• АЛЕКСЕЙ
  Венецианов, Леонов, …
• АЛЕКСЕЙ в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
  Мужское …
• АЛЕКСЕЙ в словаре Синонимов русского языка:
  алексий, …
• АЛЕКСЕЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
  Алексей, (Алексеевич, …
• КУРОПАТКИН
  Алексей Николаевич (1848-1925) , российский генерал от инфантерии (1901). В 1898-1904 военный министр. В русско-японскую войну командовал войсками в Маньчжурии, …
• АЛЕКСЕЙ в Современном толковом словаре, БСЭ:
  (Алексий) (90-е гг. 13 в. - 1378), русский митрополит с 1354. Поддерживал объединительную политику московских князей. Фактически глава московского правительства …
• СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ в Цитатнике Wiki:
  Data: 2009-08-10 Time: 14:22:38 Сергей Николаевич Толстой (1908-1977) - "четвёртый Толстой"; русский писатель: прозаик, поэт, драматург, литературовед, переводчик. Цитаты * …
• АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ КУРОПАТКИН в Цитатнике Wiki:
  Data: 2009-02-26 Time: 15:59:40 * Ныне во всей великой России эти слова раздаются из края в край. Но чтобы постоянно …
• ТОВТ АЛЕКСЕЙ ГЕОРГИЕВИЧ
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Алексей Товт (1854 - 1909), протопресвитер, "отец американского Православия", святой. Память 24 апреля …
• СКАБАЛЛАНОВИЧ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Скабалланович Михаил Николаевич (1871 - 1931), профессор Киевской духовной академии, доктор церковной истории. …
• СЕРЕБРЕННИКОВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Серебренников Алексей Николаевич (1882 - 1937), псаломщик, мученик. Память 30 сентября, в …
• ПОРФИРЬЕВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Порфирьев Алексей Александрович (1856 - 1918), протоиерей, священномученик. Память 24 октября и в …
• ПОГОЖЕВ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Погожев Евгений Николаевич (1870 - 1931), русский публицист и религиозный писатель, литературный псевдоним - …
• ГЛАГОЛЕВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Глаголев Алексей Александрович (1901 - 1972), священник. Родился 2 июня 1901 года в …
• ВАСИЛЕВСКИЙ ИВАН НИКОЛАЕВИЧ в Православной энциклопедии Древо.
• АЛЕКСЕЙ IV
  АНГЕЛ - Византийский император в 1203- 1204 гг. Сын Исаака II. Род. ок. 1183 г. Умер 1204 г.После низложения и …
• АЛЕКСЕЙ III в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
  АНГЕЛ - Византийский император в 1195- 1203 гг.Алексей принадлежал к богатому и влиятельному роду Ангелов. В 1183 г. вместе с …
• АЛЕКСЕЙ IV АНГЕЛ в биографиях Монархов:
  Византийский император в 1203— 1204 гг. Сын Исаака II. Род. ок. 1183 г. Умер 1204 г. После низложения и ослепления …
• АЛЕКСЕЙ III АНГЕЛ в биографиях Монархов:
  Византийский император в 1195— 1203 гг. Алексей принадлежал к богатому и влиятельному роду Ангелов. В 1183 г. вместе с братьями …
• АЛЕКСЕЙ I КОМНИН в биографиях Монархов:
  Византийский император в 1081 — 1118 гг. Род. ок. 1057 г. Умер 15 авг. 1118 г. Алексей происходил из богатого …
• ТОЛСТОЙ ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии.
• НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ)
  Николай Николаевич (в отличие от одноименного сына своего, именовавшийся Старшим) - великий князь, третий сын императора Николая I . Родился …
• КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
  Константин Николаевич - великий князь, второй сын императора Николая Павловича (1827 - 1892). Император Николай с детства предназначил его для …
• СЕВЕРЦОВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  Алексей Николаевич , советский биолог, академик АН СССР (1920) и АН УССР (1925). Сын Н. …
• ЛЕБЕДЕВ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  Петр Николаевич , русский физик. Родился в купеческой семье. В 1887-91 работал в Страсбурге и …
• КРЫЛОВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  Алексей Николаевич , советский кораблестроитель, механик и математик, академик АН СССР (1916; член-корреспондент …

КУРОПАТКИН А. Н.

70 ЛЕТ МОЕЙ ЖИЗНИ

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЕНЕРАЛА А. Н. КУРОПАТКИНА

1867 - 1882 гг. Вниманию читателей предлагается отрывок из воспоминаний «70 лет моей жизни», написанных в 1914 - 1924 гг. бывшим военным министром России (1898 - 1904 гг) генералом от инфантерии А. Н. Куропаткиным (1848 - 1925). Полный текст мемуаров хранится в виде рукописи в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в личном фонде А. Н. Куропаткина (ф. 165).

В воспоминаниях А. Н. Куропаткина видное место занимает Средняя Азия, поскольку из 40 лет, отданных им военной службе, 20 он прослужил в Туркестане. Впервые Куропаткин попал в Среднюю Азию молодым подпоручиком, получив в 1866 г. назначение в 1-й Туркестанский стрелковый батальон. В 1867 - 1868 гг. он участвовал в боях с войсками бухарского эмира, получив за отличия ордена св. Станислава и св. Анны 3 степени с мечами и бантом, а также очередные воинские звания - поручика (1868 г.) и штабс-капитана (1870 г.). Затем Куропаткин служил при штабе Туркестанского военного округа, участвовал в Кокандском походе 1875 - 1876 гг., за который был награжден орденом св. Георгия 4 степени. 14 августа 1879 г. он получает назначение командующим Туркестанской стрелковой бригадой; в 1880 г. Уже в чине полковника руководит авангардом Кульджинского отряда во время похода в Синьцзян; в 1880 - 1881 гг. во главе Туркестанского отряда участвует в Ахалтекинской экспедиции против туркменских племен. За взятие крепости Геок-Тепе 12 января 1881 г. Куропаткин был награжден орденом св. Георгия 3 степени, а через год получил звание генерал-майора.

27 марта 1890 г. Куропаткин в чине генерал-лейтенанта был назначен начальником Закаспийской области (территория современной Туркмении). Находясь на этом посту около 8 лет, он проявил себя как способный администратор. Под его руководством на территории области были созданы русские школы, проведена судебная реформа. Много внимания уделялось им привлечению переселенцев из России, развитию в крае сельского хозяйства, промьппленности и торговли. При нем в Закаспийской области возникли новые города и селения.

В последний раз Куропаткин прибыл в Туркестан в 1916 г., будучи назначенным на пост генерал-губернатора края. Здесь он руководил подавлением Среднеазиатского восстания 1916 г. Одновременно с этим разрабатывал проекты реорганизации управления Туркестаном. Но осуществить эти проекты ему не удалось. В марте 1917 г. под давлением Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Временное правительство отстранило Куропаткина от должности. Находясь в отставке в своем имении Шешурино под Псковом, Куропаткин внимательно следил за происходившими в Туркестане событиями. В его мемуарах содержатся оценки гражданской войны в крае, политики советской власти в Туркестане, заслуживающие внимания характеристики туркестанских политических деятелей.

Публикуемая глава из воспоминаний Куропаткина характеризует деятельность первого генерал-губернатора Туркестана К. П. Кауфмана. Туркестанское генерал-губернаторство было создано в 1867 г. одновременно с образованием Туркестанского военного округа. Включало в себя часть территорий современных Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Туркмении. Первым генерал-губернатором края и командующим войсками округа был инженер-генерал К. П. Кауфман (1867 - 1882 гг.).

Автор долгие годы служил в Средней Азии под его начальством, хорошо знал Кауфмана лично, относился к нему и его деятельности с уважением и симпатией. Куропаткин описывает проведенные Кауфманом реформы (аграрную, административную), меры по развитию промышленности, сельского хозяйства, торговли, народного образования и их последствия вплоть до 1917 г. Он отмечает уважительное отношение первого туркестанского генерал-губернатора к нравам, обычаям, религии, укладу жизни населения, сохранение им традиционных судебных, религиозных и низших административных органов управления народов Средней Азии. Политику Кауфмана, направленную на развитие и постепенную интеграцию Туркестава в состав Российской империи, Куропаткин противопоставляет деятельности последующих правителей края, приведшей к Среднеазиатскому восстанию 1916 г.

Конечно, к содержанию мемуаров Куропаткина надо подходить критически. Сам активный участник завоевания Средней Азии, автор в своих воспоминаниях идеализирует образ Кауфмана. Последний был,не только талантливым и умным администратором и политиком, но и жестоким колонизатором. Из истории не вычеркнешь репрессии Кауфмана против народов Туркестана (об этом, кстати, вынужден был вскользь упомянуть и сам Куропаткин), ликвидацию Кокандского ханства, превращение Бухарского эмирата и Хивинского ханства в вассальные, зависимые от Российской империи псевдогосударства. Однако все вышесказанное не умаляет, на наш взгляд, ценность воспоминаний генерала Куропаткина как источника по истории политики царского правительства в Средней Азии и Казахстане, взаимоотношений России с сопредельными государствами и народами, быта, традиций и культуры народов Средней Азии второй половины XIX - начала XX вв.

Текст отрывка передается по правилам современной орфографии с сохранением стилистических особенностей оригинала.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук И. В. КАРПЕЕВ.

Из воспоминаний А. Н. Куропаткина «70 лет моей жизни»

1867 - 1871 года для Туркестанского края имели особое значение. Закладывался фундамент к устроению края в гражданском отношении; определялись отношения русской власти к туземному населению, его имуществу, религии, нравам и обычаям. Вместо случайных и разнообразных распоряжений первых лиц, назначенных при завоевании различных пунктов края, прямо из строя, начальниками туземного населения, вырабатывалась система управления, утверждалось временное положение по управлению Туркестанским краем, дополняемое инструкциями, правилами.

С завоеванием среднеазиатских владений русскими, благодаря прозорливости и знакомству с местными условиями завоевателей Средней Азии, особенно ген[ера]ла Кауфмана 1 , русские положили в основание управления туземцами несколько принципов, вполне оправдавшихся полученными результатами.

Приведем ниже главнейшие из них;

1. Постановление в Средней Азии на особую высоту русского племени [Так в тексте. ]

Горсть наших войск разбивала превосходные силы. Это видимое, всем понятное превосходство помогало населению усвоить взгляд на русского, как на существо как бы высшего разряда, чем туземец.

Наказания за убитых во время мира солдат и казаков отличались особою строгостью. Если виновный не находился, то к ответу иногда привлекалось все мужское население аула, где убитый был найден. Принятыми сразу суровыми мерами русская власть в Туркестане достигла того, что случаи убийства наших солдат и казаков стали весьма редки.

Мы действовали противно идее равенства, но в Средней Азии, где горсть русских солдат держала в полном спокойствии обширный край, это неравенство было необходимо и неизбежно.

2. Человеколюбивое отношение и доверие к туземцам тотчас после одержания над ними победы

Полная незлобивость русского офицера и солдата позволяла нам и в Азии, как только кончался бой, относиться к покоренному населению человечески. Все старые счеты с побежденным противником считались поконченными. Он становился русским подданным и нашим младшим братом. Его вера, жизнь, имущество, обычаи уважались. Ему оказывалось доверие.

Начальствующие лица подавали пример оказания доверия побежденному врагу.

3. Организация власти над туземным населением, наиболее соответствующая его нравам и обычаям

Туземное оседлое население Средней Азии привыкло к сильной власти беков и других правителей, объединявших, по полномочию от эмиров и ханов, в своих руках власть военную, административную и судебную.

Основными положениями устройства вновь образованного Туркестанского генерал-губернаторства были приняты:

Нераздельность власти военной и административной и соединение ее в крае в одних руках;

Предоставление внутреннего управления туземным населением по всем делам, не имеющим политического характера, выборным из среды самого народа, применяясь к его нравам и обычаям.

Установление для населения власти начальников уездов, объединявших в своих руках власть административную и судебную, а в отдельных случаях и военную, вполне соответствовало понятиям населения и отвечало их нуждам.

Материальное положение начальников уездов было настолько обеспеченное, что можно было назначать на эту должность с хорошим выбором.

Конечно, были печальные исключения, но, в общем, представители военно-народного управления в Туркестанском крае во время управления им генералом Кауфманом с 1868 по 1881 год могут гордиться исполненною ими работою по обращению только что покоренного силою оружия населения в верных, трудолюбивых и спокойных русских подданных.

4. Заботливое отношение туркестанских властей к экономическому положению массы туземного населения

При завоевании Туркестана старшие военные начальники, особенно генерал Кауфман, настойчиво добивались, чтобы войска обращались с жителями без насилий и, главное, за все забираемые продукты уплачивали наличными деньгами.

С занятием тех или других пунктов русские власти принимали меры, чтобы продовольствие войск приносило пользу местным жителям. Принимались меры, чтобы между ртом солдата и производителем нужного солдату продукта по возможности не было посредников или возможно ограниченное число их.

Принимались меры, чтобы местные жители тотчас по окончании военных действий могли мирно заниматься земледельческим трудом. Принадлежащие им земля и вода сохранялись за ними. Необходимые участки для размещения войск и городских поселений брались по возможности из числа принадлежащих ханам, эмирам, бекам или лицам военного сословия, которые не покорились, а бежали.

Местная торговля всеми мерами поддерживалась и охранялась.

Полная безопасность движения по путям подвоза товаров была достигнута с изумительной быстротой. Весь почтовый путь в 2000 верст между Ташкентом и Оренбургом совершался безоружными пассажирами, женщинами и детьми без всякого конвоя. Поддерживались ярмарки и базары.

Во всей огромной киргизской степи водворилось полное спокойствие. Безоружные киргизы передвигались отдельными кибитками без всяких опасений быть ограбленными.

Особо заботливо стремился Константин Петрович решить вопрос земельный. В проекте отчета ген[ерала] Кауфмана с 1867 по 1881 гг. земли различались:

а) Земли государственные, обложенные поземельными казенными налогами разного рода. Это так называемые амляковые земли , составлявшие главный вид землепользования.

б) Земли частной собственности, мильковые . Они находились в пользовании населения, но все налоги с них податное население платило не ханам или эмирам, а владельцам милька.

в) Земли заповедные, «вакуф» , были свободны от казенного обложения или полностью, или частью, смотря по условиям, в актах обозначенных. Вакуфные имения завещались с религиозными целями. Генерал Кауфман писал:

«В основу преобразования полагалось утверждение фактического пользования землею, установившегося в крае на землях амляковых (обложенных казенными сборами) на праве постоянного пользования. На этом широком начале, помимо землевладения амлякового, представлялось закономерным с точки зрения туземного права утверждение за поселянами, непосредственно обрабатывающими почву, и всех тех участков из числа земель вакуфных и мильковых, на кои нет у привилегированных земледельцев актов, согласно с шариатскими постановлениями утвержденных подлежащею правительственною властью».

Проверка производилась строгая, и масса земель, особенно в Ферганской области, были закреплены за теми, кто ее фактически обрабатывал.

Вместе с сим Кауфман принял меры, чтобы не могли явиться новые привилегированные владельцы землею.

Таким образом, обратно тому, что сделал на Кавказе граф Воронцов 2 , генерал Кауфман принял меры к демократизации земли, ограничивая где только представлялось возможным поземельные претензии местного аристократического класса и духовенства. Работавшее на этих землях земледельческое население было, так сказать, раскрепощено.

Быстрое возрастание спроса на хлопок и сухие фрукты вызвало прилив денег в Туркестан, которые первое время значительною частью попали в руки производительного класса населения. Вместе со спокойствием у туземного населения явился невиданный им достаток.

Таким образом, в своей устроительной деятельности Константин Петрович Кауфман птринял основания, которые прежде всего должны были примирить туземное население с потерею им самостоятельности.

Вместо постоянного состояния войны и внутренних раздоров русская власть давала населению мир.

Вместо постоянной опасности быть ограбленным при передвижениях - безопасное движение даже одиночных путников по всем дорогам.

Вместо постоянного страха, что не только продукты труда, но самое имущество будут произвольно отобраны ханом, эмиром или беками, русской власти ставилось задачею добиваться спокойного пользования каждым своим имуществом и результатами своего труда.

Вместо налогов и поборов, составлявших, например, для землевладельцев уплату натурою до половины всех продуктов земледельческого труда, В. П. Кауфман положил необходимым добиваться, чтобы все сборы не превосходили стоимости десяти процентов общего количества собранных продуктов.

В вопросе земельном Константин Петрович проводил демократические начала. При нашем приходе в край туземное население частью сидело на землях крупных собственников и на землях вакуфных, принадлежащих мусульманскому духовенству. Сидевшие на землях крупных собственников или на землях, переданных эмирами и ханами в пожизненное пользование разным сановникам, должны были при ханах уплачивать не установленный мусульманским обычаем десятичный сбор, а несравненно большую часть урожая, иногда даже свыше половины. К. П. Кауфман добивался, чтобы эти лица платили столько же, сколько платили собственники земли, т. е. десятую часть урожая.

Аграрная реформа, при которой землею владел бы только тот, кто ее обрабатывает, по трудности проведения в жизнь должна была потребовать много времени и труда и была проведена К. П. Кауфманом в жизнь частично.

Нравы и обычаи туземного населения не должны были нарушаться. Особая осторожность требовалась в вопросе религиозном. Свобода мусульманского верования была сохранена, но К. П. Кауфман признавал необходимым бороться против деятельности мусульманского духовенства, имевшей политический характер: проповеди (на религиозной подкладке) борьбы против неверных. В этих видах Кауфман считал недопустимым централизацию представителей духовенства в областях и особенно в целом крае в какие-либо духовные учреждения, советы. Одним из средств ослабить вредное влияние мусульманского духовенства признавалось ограничение доходов мусульманства, ограничение в том числе прав на землю и изъятие, где то представлялось возможным, вакуфных земель из-под духовенства для передачи их в руки земледельческого населения.

Туземная школа носила совершенно конфессиональный (духовный) характер. Поощрять ее не было оснований. К. П. Кауфман признавал необходимым игнорировать эту школу, а где представлялось возможным, при уменьшении доходов духовенства, способствовать закрытию самим населением тех или других мектабов (низшая школа) и в особенности медресе (высшая школа).

В то же время Кауфман признавал необходимым помогать туземному населению всеми способами к лучшему использованию естественных богатств края.

Рост благосостояния туземцев, по мнению Константина Петровича, скорее всего мог примирить их с русским владычеством в Средней Азии.

Для проведения указанной выше программы в жизнь требовался подбор надежных сотрудников К. П. Кауфману во всех областях, всех отделах устроительной деятельности. Но Россия 50 лет тому назад была еще менее чем ныне богата силами, способными самоотвержено, честно, умело и систематично приложить свой труд на устроение завоеванного края. Поэтому не все назначения оказались удачными, и Константину Петровичу во многих избранных им лицах пришлось разочароваться.

В Семиреченской области в Колпаковском 3 и в Зеравшанском округе в Абрамове 4 Константин Петрович нашел лиц, вполне соответствующих той работе, которая была на них возложена. Но в Сыр-Дарьинской области, так сказать на глазах у Кауфмана, его первые ближайшие помощники не оправдали его доверия. Генерал Головачев 5 в роли военного губернатора оказался слаб, ленив и мало подготовлен по своему кругозору к широкой административной деятельности. Отличный полковой командир, отличный боевой начальник, он оказался лишь посредственным военным губернатором, просмотревшим, что на его глазах в Кураминском уезде происходили большие злоупотребления.

Первый управляющий канцелярией генерал-губернатора генерал Гомзин 6 , надутый, с огромным самомнением, был грозою мелких чиновников, точным канцеляристом, но по своему развитию и кругозору не мог быть помощником К. П. Кауфмана. Он скоро был оттеснен по ведению организационного характера дел своим помощником камер-юнкером Савенковым 7 . Этот молодой чиновник, честолюбивый и корыстолюбивый, умный, быстро схватывающий, заслужил особое доверие Константина Петровича. Всегда корректный, вежливый, спокойный, авторитетный, очень представительной наружности Савенков действительно мог представиться человеком вполне идейным. Оказался мошенником.

Начальник города Ташкента Мединский 8 , несмотря на не вполне благоприятную для него репутацию по вопросу о поборах с населения, вел свои дела так, что формулировать против него определенное обвинение не представлялось возможным. Между тем туземное население города было спокойно, богатело и не жаловалось. Его помощник Пукалов 9 или, как мы все его звали, «Маничка», был взят из саперных войск и был честнейший человек, очень доброжелательный к русскому и туземному населению, добряк, гостеприимный, но мало способен и мало самостоятелен. Кураминским уездным начальником был назначен полковник Колзаков 10 . Старый кавказский офицер, произведенный из юнкеров, мало образованный и лишенный нравственного ценза, это была очень подозрительная личность. Но Колэаков проявлял редкую распорядительность, энергию, находчивость и способностей был больших. Обладал исключительным дарованием показывать товар лицом, «втирать очки в глаза начальству». В его руках все представители туземного населения Кураминского (Ташкентского) уезда были шелковые. Он распоряжался ими деспотично к куда бы К. П. Кауфман ни поехал, в Кураминском уезде он встречал «аманлык и тыншлык» (мир и тишину). Туземцы низко кланялись Кауфману, называли акпадишах (половина царя), уверяли в своем благополучии, в справедливости поставленных над ними начальников, в любви к нему. Все это подстраивалось заблаговременно и правда заслонялась от Кауфмана.

Но были около Кауфмана истинно благородные идейные люди, которые помогли ему прорвать завесу лжи и показали эту правду. В числе их был полковник Раевский 11 .

Колзаков, чтобы доказать Кауфману как быстро под его управлением проникает цивилизация в мусульманскую среду, доложил ему, что некоторые знатные туземки Туркестана снимают уже свои покрывала и ходят с открытым лицом. На выраженное Кауфманом сомнение Колзаков вызвался пригласить некоторых из них от имени Кауфмана на бал, который давал Кауфман в своем генерал-губернаторском дворце.

Действительно среди многочисленного общества, собранного гостеприимным хозяином, появилась группа молодых туземных женщин, скромных, одетых в свои национальные костюмы, с открытыми лицами. В числе приглашенных находились и почетные представители туземного населения, в богатых костюмах, важные, серьезные, седобородые. Кауфман был очень доволен таким видимым успехом своего управления краем и в память первого присутствия в его доме туземок, решившихся открыть свои лица, одарил их серебряными, так называемыми «подарочными вещами», главным образом кубками с надписью «от Туркестанского генерал-губернатора».

На другой день к Константину Петровичу явился Раевский и доложил, что приведенные к Кауфману на бал туземки - женщины с открытыми лицами - были не знатные сартянки 12 , а обитательницы публичных домов, нанятые Колзаковым. Для доказательства же своего обвинения Раевский предъявил Кауфману все подаренные им предметы, выкупленные Раевским. Тогда же выяснилось, что Колзаков совершенно не считается с правилами о расходовании казенных сумм, мешает казенные со своими личными и тратит много денег, поступающих от населения, на свою личную представительность.

Другой удар, еще более неожиданный, ожидал Кауфмана по отношению к деятельности Савенкова.

К. П. Кауфману, придававшему большое значение развитию коннозаводства в Туркестанском крае, было доложено, что для осуществления этого начинания недалеко от Ташкента имеются обширные пустующие земли, что их легко можно оросить и, передав на льготных условиях частным лицам, их инициативою создать в крае коннозаводство. Появился и проект устава общества, паи и прочее. Кауфман очень сочувственно отнесся к этому делу и в виду подписи на разных представлениях генерала Головачева дал разрешение на отчуждение указанных ему площадей. Дело затевалось грандиозное. Не помню теперь откуда, быть может через того же Раевского, до Кауфмана дошло известие, что его нагло обманывают, что разрешенные им к отчуждению земли в значительной степени принадлежат к культурным землям, на которых уже сидит многочисленное население, которое сгоняется с своих земель и тщетно ищет защиты против творимого насилия.

К. П. Кауфман назначил дознание, которое и выяснило полную правдивость поступившего к нему донесения. Тогда Кауфман проявил твердость и потребовал кары виновным без всякого снисхождения. Головачев был устранен за бездействием власти, Колзаков отрешен от начальствования в уезде, а Савенков, главный виновный, сослан с лишением чинов в ссылку в Сибирь. В других уездах Сыр-Дарьинской области не слышно было о злоупотреблениях и некоторые из чинов военно-народного управления заслужили добрую репутацию как со стороны русского, так и туземного населения.

В Семиреченской области генерал Колпаковский заявил себя выдающимся администратором и пользовался широкою популярностью.

В Зеравшанском округе генерал Абрамов подобрал себе несколько выдающихся по преданности делу, умелому обращению с туземцами и честности помощников, не стеснялся брать на ответственные посты молодых офицеров, и вновь присоединенные местности уопокоились и производительным трудом быстро изгладили следы недавней кровавой борьбы.

К. П. Кауфман приложил особое внимание к развитию в крае хлопководства, посылал специалистов в Америку за приисканием лучших для края семян и достиг в этом отношении выдающихся результатов.

Приложены были и заботы по лучшему использованию благоприятных условий края для развития садоводства и шелководства.

Особую незабываемую услугу по садоводству принес краю полковник генерального штаба Корольков 13 . По шелководству созданы станции для добывания здоровой грены и увеличены посадки тутовых деревьев.

Установлением лучшего надзора за расходованием вод, орошавших уже культурные площади, и улучшением самой ирригационной системы получилась возможность значительного расширения площадей посевов и садов. Действительно, водворившееся в крае спокойствие и установление более высоких цен на земледельческий труд и продукты этого труда отразились чрезвычайно быстрым подъемом земледельческой деятельности населения. В особенности разрасталась культурная площадь, окружавшая Ташкент.

Кауфман первый обратил внимание на возможность оросить огромную площадь Голодной степи. Предварительные изыскания были поручены технологу Ульянову, о котором я писал выше. Бедность средств для всяких исследований в крае была так велика, что Ульянов в нашей мастерской устраивал самодельный нивелир, с которым и произвел работу. Результатом было определение возможности, взяв воду из Сыр-Дарьи, несколько ниже г. Ходжента [Ныне Худжант. ] оросить степь каналами, которые захватывали пустыню почти до середины степи у Мурзы-Рабата. Работы по проведению канала начаты при Константине Петровиче. Позднейшие работы подтвердили правильность изысканий Ульянова. Пустыня начала оживать.

Когда в последний раз в 1916 г. я объезжал Голодную степь из Ходжента на автомобиле, то был удивлен уже достигнутыми результатами. Страшная пустыня, похоронившая много жертв, начала обращаться в плодоносную местность, обещавшую в будущем стать источником огромного богатства в хлопке, садоводстве, огородничестве, культуре лекарственных растений.

В Голодной степи уже осело довольно значительное русское население. Некоторые новоселы получали в первые же года работы с отведенных им участков за хлопок по нескольку тысяч рублей в год, но борьба еще не окончена. Вслед за первыми огромными урожаями следовали неурожаи вследствие выступа соли. Участки бросались. Целые селения перемещались с места на место и ныне идет борьба по изысканию средств к выщелачиванию поднявшейся из внутренних слоев земли наружу соли. Но главное уже сделано: вода проведена и количество ее новыми работами будет увеличено в несколько раз. Неизгладимое впечатление на нас, старых туркестанцев, проходивших Голодную степь несколько раз военным походом, производит вид главных каналов, глубоких, радующих глаз ровною линиею поверхности, прорезывающей степь на многие десятки верст.

Остановившись в 1916 г. недалеко от места работы у одного из делителей, я видел, как сторож у делителя ловил довольно крупную в канале рыбу.

Вывоз из Туркестана важного для русского населения хлопка ежегодно быстро возрастал. Вывоз сухих фруктов стал принимать обширные размеры.

Спокойствие в степи влияло на быстрое увеличение стад кочевников и отразилось оживлением обмена произведений скотоводства на продукты земледелия и на вывоз в Европейскую Россию скота, шерсти, кошем [Так в тексте. ] , веревок и прочее. Огромную услугу краю принесли самостоятельные работы по орошению Голодной степи великого князя Николая Константиновича 14 . Первые русские поселки явились на канале, выстроенном под его личным наблюдением и на его средства.

Культурный рост края затрудняло отсутствие благоустроенных путей сообщения. Одною из первых забот К. П. Кауфмана было устройство по всему краю правильного почтового сообщения. Такой тракт явился от Оренбурга до Ташкента в одну сторону и через г. Верный [Ныне Алматы. ] до Сергиополя [Ныне Аятуз. ] в другую.

Русским предпринимателям по разным видам деятельности оказывалась широкая поддержка. В особенности успешна их деятельность оказалась по виноделию. Явились обширные предприятия: Первушина, Иванова, Филатова. Туркестан получил дешевое вино; явились и водочные и пивные заводы и другие заводские предприятия. В Ходженте и уезде начали разрабатывать каменный уголь. По частной инициативе был выстроен через Сыр-Дарью первый деревянный мост.

В Ташкенте и других городах основаны гимназии и реальные училища. Положено основание приготовлению народных учителей для русско-туземных школ в учительской семинарии. Построен телеграф, соединивший Туркестан с Европейской Россией.

Одновременно с кипучей деятельностью по устройству края велись многочисленные научные экспедиции, производились съемки.

Посылались посольства. Известные ученые: Северцев 15 , Семенов 16 , Федченко 17 , Мушкетов 18 встречали самую широкую помощь.

В кратком перечне трудно перечислить все начинания Константина Петровича в первые годы управления им Туркестанским краем, но несомненно, что именно в первые годы им положено прочное начало для всей его 14-летней плодотворной деятельности в Туркестанском крае.

Работая плодотворно по гражданской части, Константин Петрович положил основание и прочному устройству в Туркестанском крае и военной части. При нем последовало значительное увеличение войск Туркестанского края, придание им стройной организации, введение систематического обучения, обеспечения их хорошими казарменными помещениями, обеспечение всеми видами довольствия и весьма значително улучшено их санитарное состояние. Константин Петрович относился к войскам чрезвычайно заботливо, сердечно и умело; сохраняя и укрепляя уже приобретенные войсками в первых походах традиции, он в то же время учил беречь силы солдата и офицера, беречь их здоровье. Он воспитывал во всех сознание необходимости беречь каждого солдата, иметь каждого солдата на учете. При отсутствии железной дороги укомплектование войск Туркестана было крайне затруднительно. Приходилось от Самары идти грунтовыми путями почти 2 1/2 тысячи верст. Это уже создавало настоятельную необходимость поддерживать наличный состав войск без больших потерь больными и умершими от болезней. То, что Константин Петрович застал по приезде в 1867 г. в край, не могло не ужаснуть его. Почти треть состава войск лежала в лазаретах, а в отдельных батальонах, как, например, во втором линейном, 3/4 состава были больны. На эту сторону жизни войск он прежде всего и обратил внимание. Особо вредные в санитарном отношении стоянки были покинуты. Произведены исследования болезненности войск во всех пунктах, начиная с Ташкента. Одною из основных причин заболеваемости оказывалась заболоченность местности, порождавшая лихорадки. Там, где ирригационная система улучшалась, уменьшалась и заболеваемость. Земляные работы, особенно снятие первого слоя земли, вызывало частые вэрывы заболеваемости. Точно также работа нижними чинами в воде, приготовление кирпичей, для чего требовалось месить глину, увеличивало заболеваемость. Заболеваемость происходила в особенности от употребления сырой воды и употребления в большом количестве сырых фруктов.

Введением в рацион солдата чайного довольствия и строгим требованием, чтобы был квас и в войсках употреблялась только кипяченая вода, заболеваемость уменьшилась. В войсках заведена была подстилочная кошма, которая и на месте, и особенно в походе сохраняла силы и здоровье людей. Всеми этими мерами число заболеваемых быстро уменьшилось, особенно когда явились сухие, светлые, хорошо проветриваемые, хотя и не роскошные казармы. Вместе с мерами к уменьшению числа заболевших принимались меры к улучшению их лечения. В Ташкенте и других пунктах выстроены хорошие лазаретные здания, а при войсках и в их казенном расположении - околотки или приемные покои для осмотра нижних чинов и помещения на несколько дней легко заболевших. К. П. Кауфман лично следил за движением заболеваемости среди войск и бил тревогу, если заболеваемость неожиданно в той или другой части войск увеличивалась.

Пища войск с развитием огородничества стала разнообразнее. Явилась в достаточном количестве капуста, бураки и картофель. Где бы Кауфман ни был, он пробовал пищу войск и награждал кашеваров, если пища была особо хорошо приготовлена. Командиров частей, войск, у которых санитарное состояние было хорошее, он поощрял.

Различные пункты края были укреплены и усилены артиллериею. Доверяя туземному населению, Кауфман принимал меры, чтобы в случае возможных еще военных действий, с выводом войск в поход остающиеся слабые гарнизоны в населенных пунктах могли поддерживать в них спокойствие. Установлены правильные лагерные сборы. Устроены лагерные бараки. Войска получили возможность учиться как отдельно по родам оружия, так и совместно с другими родами оружия. Отведены достаточные стрельбища и площади для занятия войск. На реке Сыр-Дарье явилась небольшая морская сила, но установить правильное по этой реке судоходство пароходами не удалось.

При Константине Петровиче значительно увеличилось русское невоенное население во всех оседлых пунктах и было дано развитие образованию русскоземледельческих поселений в Сыр-Дарьинской области и особенно в Семиреченской.

Ташкент быстро застраивался и начал украшаться довольно солидными зданиями, как частными, так и правительственными. При быстром росте посаженных вдоль новых улиц деревьев уже через несколько лет весь русский город представлялся издали обширным цветущим оазисом.

Эти первые годы устроения края жизнь в нем била ключем. Оживление царило всюду, не только в русском, но и в туземном городе.

Как гостеприимный хозяин, Константин Петрович довольно часто собирал в своем доме многочисленное общество, а устраиваемые им несколько раз в год балы памятны для всех туркестанцев оживлением, радушием хозяина, прекрасною музыкою, обильным угощением. Веселились от души, а собиралось на такой бал до 200 и даже 300 человек. Старшие помощники следовали примеру Кауфмана и широкое гостеприимство в семейных домах того времени практиковалось очень многими.

Уличная жизнь тоже весьма оживилась. Когда спадала жара, по Кауфмановской улице, составлявшей главную артерию, двигалась самая разнообразная публика: офицеры, чиновники, дамы, дети, туземцы. В нескольких местах появились киоски с продажею различных вод, мороженого, фруктов. Торговцы туземцы около тротуаров стояли с лотками фруктов, сластей и зазывали прохожих. Несколько ресторанов были к услугам публики. Появились к услугам любителей биллиарды. Строилось здание театра. Образовалась любительская труппа, а затем начали являться заезжие артисты по одиночке и труппами. Появился первый заезжий цирк, имевший огромный успех у туземцев.

Умственные запросы удовлетворялись местною газетою «Туркестанские Ведомости» 19 . Было заложено основание обширной библиотеки, музея, обсерватории. Но почта приходила с огромным опозданием, и например, газеты из Петербурга получались на третью, а иногда и на четвертую неделю по их выходе в свет. Представительство начальника края было большое и для вновь создаваемого порядка необходимое. Как я уже сказал выше, туземцы называли Кауфмана ярым-падишахом, что значит половина царя, и действительно власть генерала-губернатора того времени была огромная. Ему предоставлено было объявлять войну соседям, заключать мир и ему предоставлено было дать организацию вновь завоеванным местностям впредь до утверждения положения об управлении Туркестанским краем на началах, кои были утверждены Кауфманом во временных положениях и штатах.

Весьма значительные суммы, поступавшие с населения Зеравшанского округа, находились несколько лет в полном распоряжении Константина Петровича. Объезд края Константином Петровичем Кауфманом, там, где ему приходилось иметь дело с туземным населением, был обставлен известною торжественностью и пышностью. Приемы посольств из Бухары тоже были обставлены с сохранением местных обычаев, но так, чтобы послы в лице Константина Петровича могли видеть могущественного повелителя Туркестана, облеченного полным доверием государя. В город Ташкент Константин Петрович выезжал большею частью в сопровождении значительной свиты, конвойной сотни и особого значка, который за ним возили.

РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 1742. Л. 92 - 106. Подлинник. Машинопись с авторской правкой.

Разведывательная миссия в Турцию

Терновый венец генерала А. Н. Куропаткина

Генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин оставил после себя значительное литературное наследство и богатейший личный архив, который передал на государственное хранение. Среди материалов выделяются мемуарные записки "Семьдесят лет моей жизни", написанные во время первой мировой и гражданской войн на основе дневниковых записей.

Имя А. Н. Куропаткина, имевшего придворное звание генерал-адъютанта, в отечественной истории связывают прежде всего с русско-японской войной 1904-1905 гг., в ходе которой русская армия под его командованием потерпела сокрушительное поражение. Историки и публицисты не скупились на нелестные характеристики в адрес генерала. Долгие годы тень позорного поражения не давала возможности объективно оценить эту неоднозначную историческую фигуру. А. Н. Куропаткин прослужил в русской армии почти 60 лет, участвовал во всех войнах, которые вела Россия в конце XIX -- начале XX века, был четыре раза ранен. Добивался он своего положения не путем придворных интриг, а только трудом, пройдя последовательно все ступени военной службы. А. Н. Куропаткин родился 17 марта 1848 года в с. Шешурино Холмского уезда Псковской губернии. Его отец Николай Емельянович Куропаткин, капитан-геодезист, преподавал в 1-м кадетском и Морском корпусах в Петербурге. Накануне крестьянской реформы 1861 года Куропаткин-старший вышел в отставку и после женитьбы поселился в деревне, где занялся земской деятельностью: был гласным, председателем земской управы и местным мировым судьей. Мать будущего генерала Александра Павловна, урожденная Арбузова -- мелкопоместная помещица, получившая в приданое 1 500 десятин земли. Начало биографии Алексея Николаевича типично для русского дворянина средней руки: домашнее воспитание, 1-й кадетский корпус в Петербурге и Павловское военное училище в которое он поступил в 1864 году. На духовное становление и формирование гражданской позиции юноши, по его собственному признанию, сильнейшее влияние оказала русская литература того времени. В 1864-1866 гг. среди юнкеров Павловского училища большое распространение получили статьи Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, а также произведения И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. "В произведениях этих авторов, -- писал много лет спустя А. Н. Куропаткин, -- наиболее сильное впечатление и влияние имели "Отцы и дети" Тургенева, дополнявшие в наших суждениях "Что делать?" Чернышевского "Война и мир" Толстого" 1 . В 1918 году на вопрос анкеты о политических взглядах он ответил, что "до 1866 года был народником старой школы" 2 , хотя, по его собственному признанию, "сердцем тянуло вдаль, в неизвестность риска, полную приключений и разнообразия" 3 . Окончив в 1866 году Павловское военное училище 18-летний подпоручик Куропаткин отправляется на службу в Туркестан и сразу попадает в боевую обстановку. Он становится свидетелем и участником присоединения к России Семиреченской области. В 1871 году молодой офицер поступает в Николаевскую академию Генерального штаба, которую успешно заканчивает и в качестве поощрения направляется в заграничную командировку в Алжир. Здесь участвует в боевых действиях французских войск в Сахаре. Итогом пребывания в Северной Африке стала первая большая научная работа А. Н. Куропаткина "Алжирия" опубликованная в 1877 году. Конференция Академии Генерального штаба оценила этот труд как диссертацию на право занятия профессорской кафедры. Блестяще окончивший академию, капитан Куропаткин имел право выбора вакансий. Перед ним открывалась заманчивая перспектива службы в столице, в одном из привилегированных гвардейских полков, но он вновь выбирает Туркестан. Здесь судьба свела офицера с уже хорошо известным тогда в России генералом М. Д. Скобелевым 4 . Вскоре Алексей Николаевич становится начальником штаба у него в отряде. Вместе они участвуют в покорении Ферганы. Во всех делах Куропаткин проявил себя как храбрый офицер. Так, в январе 1876 года, командуя штурмовой колонной в ночном бою под Уч-Курганом, он первым взобрался на крепостную стену, за что был отмечен орденом св. Георгия 4-й степени. В 1876-1877 гг. в качестве главы русской дипломатической миссии выполнял ответственное поручение правительства при дворе правителя Кашгарии Якуб-хана по установлению пограничной линии между Туркестанским генерал-губернаторством и Кашгарией. Переговоры завершились успешно, и затраченное на них время было засчитано Куропаткину как участие в военном походе. После Туркестана Алексей Николаевич уезжает на Дунай, где началась русско-турецкая война 1877-1878 гг. Участвует в сражениях под Ловчей, Плевной и в переходе русской армии через Балканы. Вновь получает ранение и тяжелую контузию. После войны в чине полковника А. Н. Куропаткина назначают начальником Азиатской части Главного штаба. Одновременно он читает лекции по военной статистике в качестве адъюнкт-профессора Академии Генерального штаба. Но эта деятельность не удовлетворяла честолюбие офицера, и он в третий раз отправляется в Туркестан. Здесь принимает Туркестанскую стрелковую бригаду, в которой начинал службу в 1866 году. Под его командованием она участвует в Кульджинском походе. Возглавив в 1880-1881 гг. Туркестанский отряд, ведет его завоевывать Ахал-Текинский оазис. 12 января 1881 года возглавляемая им главная штурмовая колонна ворвалась в крепость Геок-Тепе, за что Алексей Николаевич был награжден орденом св. Георгия 3-й степени. В период с 1882 по 1890 год генерал Куропаткин служил при начальнике Главного штаба Н. Н. Обручеве. Здесь он занимался разработкой мобилизационных планов русской армии, совершал многочисленные инспекционные поездки в приграничные округа, а также за границу. В период пребывания в Петербурге Алексей Николаевич читал лекции и вел практические занятия по тактике в Академии Генерального штаба, но из-за разлада с ее начальником М. И. Драгомировым вынужден был прервать их. Очередным этапом военной карьеры Куропаткина стал пост начальника Закаспийского края и командующего войсками, расквартированными здесь. На этих должностях полностью раскрылись способности его как администратора. За 8 лет своего руководства он основал несколько городов и русских поселков, проложил дороги, способствовал расширению посевов хлопчатника. В 1898 году по высочайшему указу А. Н. Куропаткин назначается военным министром России. Деятельность его на этом посту была сопряжена с попытками реформирования армии, которые, как правило, воспринимались настороженно в высших бюрократических кругах. Начавшаяся в 1904 году война с Японией круто изменила судьбу Алексея Николаевича. Он назначается в феврале 1904 года командующим Маньчжурской армией, а затем с октября того же года главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке. Надо прямо сказать, полководца из него не вышло. Чрезвычайно осторожный и нерешительный в сложной обстановке, он в решающие моменты сражений приказывал войскам отступать. Участник этой войны Б. А. Энгельгардт отмечал: "Он (Куропаткин. -- В. А.) может быть умел многое обстоятельно рассчитать и подготовить, но за все время войны ни разу не проявил ни упорства, ни решительности, без которых невозможно довести дело до победы" 5 . После поражения под Мукденом Куропаткина сняли с должности и заменили генералом Н. П. Линевичем, под команду которого он теперь поступил в качестве командующего 1-й армией. Уже тогда Куропаткин начал составление "Отчета" о своем пребывании в Маньчжурии. Не успел он с офицерами своего штаба завершить эту работу, как получил 14 февраля 1906 года высочайшее повеление передать командование своему заместителю и "выехать по железной дороге... с первым отходящим эшелоном". Ему предписывалось "не останавливаться в Петербурге и его окрестностях, проживать в своем имении, в Шешурино... воздержаться от всяких интервью, от оправданий и высказываний в печати" 6 . Так опальный генерал оказался не у дел. Здесь, в имении, он наконец-то закончил "Отчет", который составил четыре солидных тома. Прочтя два из них, Николай II принял решение, "что отчеты ген[ерала] Куропаткина никоим образом не должны сделаться достоянием всех, пока не появится в печати официальная история русско-японской войны" 7 . И царь, и Военное министерство боялись негативного влияния на армию содержащихся в них мыслей. "Если отчет появится в войсках и обществе, то вред его будет огромен", -- писал генерал H. С. Ермолов. А генерал А. З. Мышлаевский даже отметил, что в "настоящее время, когда со стороны врагов порядка делаются постоянные усилия революционизировать армию, сочинение генерал-адъютанта Куропаткина в случае его распространения сыграет этому в руку. Оно будет гибельно для духа многих войсковых частей и даст богатый материал для грязной полемики" 8 . Тем не менее просто отмахнуться от записок Куропаткина было уже нельзя. Содержавшаяся в них критика армейских порядков и действий высших начальствующих лиц в Маньчжурии требовала расследования. Поэтому отчет был разослан ряду генералов и командиров войсковых частей для тщательного изучения опыта войны. В конечном счете документ все же попал в открытую печать. В 1909 году без ведома автора его напечатали в Германии под названием "Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны". В ноябре 1906 года в Шешурино приехал флигель-адъютант императора князь А. П. Трубецкой с разрешением для Куропаткина проживать, где тот пожелает, и одновременно с приглашением Николая II прибыть на прием в Зимний дворец. 21 декабря опальный генерал предстал перед императором. Их беседа длилась более часа. Бывший командующий Маньчжурской армией и главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке проинформировал царя о недостатках, выявленных войной в русской армии. В конце аудиенции Куропаткин попросил Николая II простить и себя, и армию за то, что "мы в данный нам срок не доставили России победы". Император ответил: "Бог простит, но помните, что победители всегда возвращаются с венком лавровым; побежденные с венком терновым. Несите его мужественно" 9 . Опала была снята, рассматривался вопрос о назначении Куропаткина на Кавказ, но оно так и не состоялось. Видимо, слишком тяжким оказался терновый венец. Газеты не скупились на критику неудачливого главнокомандующего, и чтобы как-то защитить свою честь и достоинство, Куропаткин шесть раз вызывал на дуэль своих обидчиков, в числе которых были С. Ю. Витте и М. О. Меньшиков. Большую часть времени проводя в своем имении, Алексей Николаевич активно занимался общественной деятельностью и научной работой. На свои средства открыл сельскохозяйственную школу и библиотеку. Находясь под впечатлением русско-японской войны, он создал значительный труд "4 задачи русской армии", в котором пытался обосновать мысль о необходимости для России проводить внешнюю политику, отвечающую ее национальным интересам, осуждал западноевропейское влияние, которое, по его мнению, с особой силой проявилось в России в начале XIX века: "Русские западники, убежденные в полезности скорейшей европеизации России, проникнув в высший правительственный слой, вместе с инородцами и иноземцами ослабили к концу XIX века русское национальное самосознание и в то же время, применяя к России западную школу и западные экономические системы, привели русское племя не к усилению, а к ослаблению как в духовном, так и в материальном отношениях" 10 . Книга вызвала живую полемику в печати. Несмотря на формальный отход от дел, А. Н. Куропаткин оставался желанным гостем во многих влиятельных домах Петербурга. В свою очередь в Шешурино его часто навещали бывшие сослуживцы и общественные деятели. Поэтому он постоянно находился в курсе дел армии и следил за внешней политикой страны. Как член Государственного совета (с 1898 г.) напрямую направлял докладные записки многим министрам по вопросам, касающимся военного ведомства. Начавшаяся в 1914 году первая мировая война взволновала старого служаку. Он стремился на фронт, неоднократно отправлял послания императору, но они оставались без ответа. В одном из них Алексей Николаевич писал: "Поймите меня! Меня живого уложили в гроб и придавили гробовой крышкой. Я задыхаюсь от жажды дела. Преступников не лишают права умирать за Родину, а мне отказывают в этом праве" 11 . Просьба его наконец была доложена царю военным министром В. А. Сухомлиновым. Но Николаи II согласия не дал. Только после прихода в Ставку генерала М. В. Алексеева пожелание Куропаткина удовлетворили. "Жаль старика, -- как-то сказал новый начальник штаба Ставки, -- да и не так он плох, как многие думают: лучше он большинства наших генералов" 12 . В сентябре 1915 года Куропаткина назначили командиром Гренадерского корпуса. За время летней кампании это соединение понесло значительные потери и не могло дальше вести боевые действия. Здесь во всем блеске проявился организаторский талант старого генерала. Благодаря заботам нового командира корпус быстро восстановил боеспособность. В начале 1916 года Алексей Николаевич получил назначение командующим 5-й армией, а вскоре ему был доверен Северный фронт. Как и всегда, Куропаткин заботился о подчиненных. Правда, следует сказать, на полководческом поприще он вновь не проявил себя, но и избежал позора, чего не скажешь о некоторых других генералах. В июле 1916 года в Средней Азии вспыхнуло восстание местного населения, отказывавшегося ехать на тыловые работы. В связи с этим А. Н. Куропаткина назначили генерал-губернатором и командующим войсками в Туркестане. На этом посту и застала его Февральская революция. Старый генерал встретил ее с оптимизмом. 8 марта он записал в дневнике: "Чувствую себя помолодевшим (ему в это время было 69 лет. -- В. А.) и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту". Как и большинство в России, Куропаткин понимал, что самодержавие изжило себя. "Но так плохо жилось всему русскому народу, -- далее пишет он, -- до такой разрухи дошли правительственные слои и так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен" 13 . Тем не менее ташкентский Совет все же решил арестовать царского генерал-губернатора, но вскоре освободил его и разрешил выехать в Петроград. Здесь Куропаткин получил свое последнее назначение в военном ведомстве -- в Александровский комитет о раненых. В отставку Алексей Николаевич был отправлен при Советской власти 24 января 1918 года. Таким образом, в офицерских чинах он прослужил 52 года. Вместе с народом А. Н. Куропаткин пережил ужасы и лишения гражданской войны. 8 сентября 1918 года был арестован в Шешурино и доставлен в Петроградскую ЧК, но уже 25 сентября освобожден с разрешением проживать на родине. А еще через некоторое время получил охранную грамоту за подписью председателя Петроградской ЧК Г. И. Бокия. С тех пор Куропаткин почти безвыездно жил в деревне. Французский посол Нуланс предлагал ему покинуть Россию, но Алексей Николаевич отказался, как и от предложения примкнуть к "белому движению". Остаток жизни он посвятил общественной и педагогической работе среди своих земляков. Советская власть сохранила за ним родовой дом с богатой библиотекой. Умер А. Н. Куропаткин 16 января 1925 года, а летом 1964-го ученики основанной им сельскохозяйственной школы поставили на могиле мраморное надгробие с надписью "Куропаткин Алексей Николаевич. 1848-1925. Основатель сельскохозяйственной школы".

Публикация В. А. АВДЕЕВА, кандидата исторических наук

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ МИССИЯ В ТУРЦИЮ

События на Балканском полуострове в 1885 году доказали бессилие России отстоять тот порядок вещей, который был установлен как на основании победы над турками в 1877-1878 гг., так и на основании обязательств по отношению к Турции, принятых на себя европейскими державами по решению Берлинского конгресса 14 . Поворот в национальной политике, произошедший в царствование Александра III, требовал от России более определенной позиции по отношению к Балканским государствам и Турции. Отстаивать русские интересы на Балканском полуострове только дипломатическими средствами из-за соперничества других держав (не только Германии и Англии, но и Греции, Сербии, Болгарии и Румынии) стало очень затруднительным. Воздействие на Турцию или на Балканские государства путем выставления армии в Молдавии и Волыни, как то практиковалось в XVIII и XIX столетиях до 1877 года включительно, было теперь весьма проблематично вследствие враждебного к нам отношения со стороны Румынии (после отторжения от нее в 1878 г. части Бессарабии), а также в виду вступления Австрии в состав Тройственного союза 15 , направленного и против России. Поэтому обычный для русских путь на Балканский полуостров через Румынию стал опасен. Морские силы России на Черном море в 1886 году еще были незначительны, и для нее было естественным стремиться занять здесь такое положение, которое давало бы возможность при отстаивании своих интересов иметь первенствующий голос. Старая задача -- сделать Черное море внутренним морем, несмотря на ряд проведенных с Турцией войн, не только не решилась в XIX столетии, но и отодвинулась назад. Кроме турецкого флота на владение военными судами в Черном море стали претендовать Румыния и Болгария, освобожденные из-под турецкого ига русской кровью. Все более и более приходилось сожалеть, что в 1878 году, стоя под стенами Константинополя, русcкая армия не заняла позиций на Босфоре. В моем труде "Россия для русских. Задачи русской армии" (т. II) довольно подробно изложены соображения, почему нам не следовало добиваться занятия Константинополя и Дарданелл, а надо было ограничиться занятием оборонительной позиции, закрывающей вход в Черное море. Если бы в 1878 году русские войска утвердились на Босфоре, то России не пришлось бы переживать позора Берлинского конгресса 16 . События на Балканском полуострове в 1885 году показали, сколько здесь накоплено "горючего материала". Деятельность Германии в Константинополе и в Малой Азии тоже обязывала Россию готовиться к различным неожиданностям, например, разрыву между Германией и Турцией, после того как перед последней открылись бы истинные цели немцев -- эксплуатировать турок. Возможен был такой случай, при котором турки просили бы помощи России, причем позиции на Босфоре могли бы достаться нам без войны. Все эти соображения понудили быстрее двинуть вперед все приготовления в Одесском военном округе на случай отправки десанта на тот или другой пункт Черноморского побережья и на Босфор. Были ассигнованы и кредиты на значительное усиление Черноморского боевого флота. Сведения о Босфорских позициях в Главном штабе были недостаточны. Работа для пополнения их и определения, какими минимальными силами можно ограничиться при занятии нами Босфора, по воле государя была поручена мне, но она требовала большой тайны, поэтому пришлось принять на себя "для пользы службы" роль секретного агента или попросту шпиона. Работы можно было производить только переодетым, с фальшивым именем. Поимка такого лица с чертежами турецких укреплений привела бы в Турции к быстрой расправе -- виселице. Заступничества нашего посла в Константинополе не следовало ожидать: он даже не должен был знать о моей командировке. Я мог надеяться (и то не на защиту в случае поимки, а на помощь при работах) на нашего военного агента в Константинополе генерала Филлипова 17 и его помощника подполковника Чичагова 18 , к тому же с первым можно было видеться только секретно. В Петербурге мне выдали заграничный паспорт на имя коллежского ассесора Александра Николаевича Ялозо, помеченный 17 марта 1886 года и подписанный петербургским градоначальником генерал-лейтенантом Треповым 19 . Прибыв в Одессу, я получил по выбору начальника штаба Одесского военного округа Протопопова 20 в провожатые секретного агента турецкого подданного Ахмета Заирова. (Для того чтобы оградить меня от возможной измены с его стороны, семья Ахмета, проживавшая в Феодосии, была с его согласия арестована.) На Босфоре я должен был появиться в качестве скупщика скота. Переодевшись в штатское платье и вооружившись парой револьверов (по одному в каждом из карманов), я отправился на небольшом пароходе с целью высадиться на Босфоре в Буюк-дере 21 -- летней резиденции нашего посольства, еще не занятой в марте месяце. Когда пароход отошел от пристани, я вышел на палубу, стал прогуливаться и столкнулся с капитаном. Он бросился ко мне с распростертыми объятиями: "Дорогой Алексей Николаевич! Какими судьбами вы здесь?". Около нас никого не было. Я быстро схватил его за горло и прошипел на ухо, чтобы он замолчал. Мое инкогнито раскрыли, но опасности пока не было. Тем капитаном парохода был отставной морской офицер Максимов, в русско-турецкую войну корреспондент в отряде Скобелева. Это был хороший человек, неглупый, образованный, храбрый, но с мятущейся душой, бросался в поисках своего дела во все стороны и нигде не находил удовлетворения. Выйдя в отставку, работал в редакциях газет, был отправлен редакцией "Нового времени" во время войны корреспондентом. Писал сердечно и правдиво, не так красиво, как другой корреспондент при отряде Скобелева -- Немирович-Данченко 22 , но без преувеличений, которые последний допускал иногда неумеренно. После войны Максимов поступил на частную службу в Русское общество пароходства и торговли и снова начал тяготиться своей деятельностью. Вечером мы с ним долго беседовали, вспоминая Михаила Дмитриевича Скобелева, а также Ловчу, Плевну, Шипку... Задержавшись перед входом в Босфор до восхода солнца, мы с первыми лучами вошли в пролив. В 1875 году, т. е. 11 лет тому назад, я уже проходил здесь при возвращении из Алжирии, но все же не мог оторвать глаз от чудной панорамы, развертывающейся перед глазами по мере движения парохода. Сердце у меня замирало от восторга, от мысли, что когда-нибудь часть Босфора станет русской. Вся длина пролива около 30 верст, ширина от 250 сажен до 3 верст, глубина в узком месте достигает 60 сажен, но не менее 25, что делает его удобным для судоходства. Берега очень возвышены (до 700-900 футов над уровнем воды) и извилисты, беспрестанно меняют свои очертания: то опускаются почти отвесно вниз, оставляя близ воды лишь узкую полоску земли, то образуют несколько террас. Со стороны моря базальтовые скалы делают берега около входа в Босфор негостеприимными. Северная его часть примыкает к местности, изрезанной глубокими оврагами, имеющими падение к проливу. Редкое население этой части прибосфорского района ютилось главным образом по берегам: то у самой воды, то по террасам. Растительность очень разнообразная: кипарисы, платаны, вечнозеленые лавровые деревья, дубы, много садов с виноградниками, персиковыми и абрикосовыми деревьями. Яркая разных оттенков зелень ласкала глаз. Но особую оригинальность и красоту Босфору придавали оставленные на его берегах следы деятельности человека в течение нескольких тысячелетий. Остатки древних культур -- греческой и римской -- сохранились в виде развалин грандиозных замков, монастырей, дворцов, частью приспособленных турками как укрепления старого типа, частью запущенных и постепенно разрушающихся. Вместе с замковыми стенами с бойницами, еще служащими для обороны, турки уже настроили в северной части Босфора по обоим берегам батареи современного типа с довольно сильной артиллерией. На северном берегу было построено и несколько богатых вилл, почти дворцов, они резко выделялись белизной стен на фоне окружающей их растительности. Хотя селения турок по Босфору довольно бедны, но и они очень живописны. Главнейшие из них в северной части Босфора -- Буюк-дере, где выстроено летнее помещение нашего посла и расположен городок Бейкос. Оживление по проливу большое: паровые суда разной величины, парусные шхуны, турецкие фелюги и рыбачьи лодки. Я со своим спутником Ахметом высадился в Буюк-дере и разместился в скромной сакле одного из его знакомых. Остаток дня употребили на осмотр местности, наем лошадей и на расспрос хозяина и его соседей, где бы я мог осмотреть скот, предназначенный для продажи. Затем несколько дней подряд вместе с Ахметом верхом объезжал европейскую часть прибосфорской местности в районе Терания, Белградский лес на юге и от него до села Чифтала на западе. Когда я получил общее представление о том месте, где находился, начал под видом охоты обходить его пешком и намечать пункты, которые должны были войти в линию русских укреплений на южном и западном фронтах. Проработав более недели на европейской части побережья, я отправился в Константинополь, повидался с Филлиповым и возвратился в сопровождении Чичагова, с которым мы, переправившись через Босфор, начали от Бейкоса ознакомление с азиатской частью прибосфорской местности с целью выбора позиций и на этой стороне. У Чичагова было разрешение от турецких властей на охоту, и мы с ружьями пешком, делая в день по 20-30 верст, исходили участок между Босфором и р. Гивой, ограниченный с юга селением Инжир-Кной. Поработав несколько дней, мы вернулись на европейскую часть побережья, а в следующие два дня я обошел с Чичаговым намеченные мной позиции. Спорили мы много, но все же пришли к соглашению. С отъездом Чичагова я еще более двух недель продолжал работу один. Трудность ее заключалась в том, что надо было быть постоянно настороже, делать шифром много записей, не иметь с собой карты и не делать никаких рисунков или чертежей, которые могли бы выдать меня в случае ареста. Местность благоприятствовала скрытному производству работ: мало населения, дорог, селений, много зарослей дубняка. Кроме того, при следовании береговой дорогой по краю высот отлично были видны все турецкие сооружения и легко запоминались не только фигуры батареи или сомкнутого укрепления, но и число орудий и даже приблизительный их калибр. По вечерам надо было делать сводку виденного и все старательно прятать в чемодан с двойным (секретным) дном. Для лучшего ознакомления с Босфором я подружился со старым турецким рыбаком. Глубины пролива затрудняли ловлю, но все же мы становились на якорь и с небольшой лодки закидывали донные удочки. На концах лес были привязаны свинцовые грузы, а выше по 10-15 крючков с наживкой. Другие концы держали в руках. Несмотря на быстрое течение, нам наощупь чувствовалось, когда попадалась рыба. Таким образом мы в несколько дней прошли всю северную часть Босфора. Трижды положение мое было довольно скверным. Первый раз, когда мы с Ахметом возвращались верхом из Ерли-Кная в Буюк-дере. Близ одного из селений по обеим сторонам от дороги стояли довольно высокие глиняные заборы, за которыми паслись стада баранов. Несколько овчарок очень крупных, перепрыгнув через забор, с яростью бросились на нас, и как мы ни прибавляли шагу, они прыгали около наших ног, порываясь укусить или даже стащить с лошадей. Я вынул револьвер и готовился выстрелить. Ахмет, скакавший позади, громко умолял меня не стрелять. Но все же опасность от одной из овчарок была так велика, что, когда она подпрыгнула почти до высоты седла (лошади у нас были турецкие, не высокие), я выстрелил ей в разинутую пасть и убил. Несколько пастухов бежали по другую сторону дороги и пытались отогнать собак. А после выстрела послышались грубая ругань и угрозы. Мы ускакали благополучно, и, когда можно было пустить лошадей шагом, Ахмет рассказал мне, что два месяца тому назад в этих же местах охотился помощник итальянского военного агента. На него также бросились овчарки. Защищаясь, он убил одну из них, но сам стал жертвой свирепых пастухов. У него отняли ружье, сломали, а самого убили. Все посольства подняли тревогу, и трое наиболее виновных в этом происшествии были повешены. Другой раз, работая с Чичаговым на азиатском берегу пролива, мы, забравшись в песок около укрепления Фим-Бурну, закусывали по-походному. В этот момент нас окружили четыре сарбаза (пехотинца), вооруженные ружьями. Старший из них объявил нас арестованными по подозрению в шпионаже. По-видимому, за нами следили, и охотничьи наши занятия показались подозрительными. Чичагов предъявил бумаги, где была проставлена его должность помощника военного агента и разрешение из Константинополя на охоту. Я предъявил свой паспорт. После долгих препираний нас отпустили, но произвели тщательный обыск. Третий случай был самый неприятный. Заканчивая оценку западного фаса проектируемого мной плацдарма на северном Босфоре, я остановился на высотах в версте от берега против крепостцы Килии, отлично видимой во всех подробностях с пункта наблюдения. Эта старинная крепостца с высокими, но тонкими стенами с бойницами и башенками была очень живописна и могла оказать серьезное сопротивление при штурме без артиллерии, но с моря легко поддавалась разрушению современной, в те времена, морской артиллерией. Я не утерпел и сделал чертеж ограды и небольшой ландшафтный рисунок общего вида крепостцы. Только я успел уложить эти рисунки глубоко за голенище, как был окружен тремя пехотинцами с ружьями, которые объявили меня арестованным. На вопрос, что я около крепостцы делаю, показал на пароход, потерпевший крушение близ Килии, и потребовал лодку, чтобы меня туда отвезли. (Западнее крепостцы Килии, менее чем в версте от нее, виднелся довольно большой пароход, врезавшийся в песок, около которого суетилось несколько лодок и действовал буксир, тщетно старавшийся стащить пароход с мели. Надпись различить было трудно, но по типу можно было предположить, что это русский пароход. -- Примеч. авт.) Эта мысль пришла внезапно и выручила меня. После долгого совещания мне объявили, что нас рассудит английский полковник, проживавший в Килии. Без обыска меня повели в крепостцу, в помещение англичанина, как потом оказалось, начальника "лоций" (лоцманов. -- В.А.) на Черном море. Вышел высокий, худой характерного вида англичанин, очень подозрительно на меня смотревший. Мы заговорили по-французски, я и ему упорно повторял просьбу дать мне лодку, чтобы добраться до парохода, потерпевшего крушение. После некоторого раздумья англичанин отпустил мою стражу и пригласил меня в соседнюю комнату, где на столе была разложена карта части Босфора и южного побережья Черного моря большого масштаба. Многочисленные линии и различные отметки покрывали ее. Подведя меня к карте, англичанин прочел лекцию о двойных течениях вод Босфора в верхних слоях из Черного моря в Мраморное и в нижних слоях из Мраморного моря в Черное. Он объяснил мне сложности течения из нижних слоев в Черное море, что это течение в иных случаях идет с довольно большой силой вдоль берега и может замедлять движение судов, следующих вдоль берега. На основании собираемых им в течение 15 лет данных, полковник стал защищать капитана судна, севшего на мель. Накануне ночью был шторм. Капитан верно рассчитал поворот под прямым углом, чтобы войти в Босфор, но не принял в расчет силу встречного течения и ошибся на 9 верст пути. Нам принесли по одному, а потом и по второму стакану горячего крепкого грога, и мы расстались дружески. Мне приготовили катер англичанина, и, прощаясь, он вручил свою визитную карточку, а я в ответ передал перчатку, на которой можно было прочесть "Александр Николаевич Ялозо". На пароходе я очутился в довольно глупом положении. Судно Русского общества пароходства и торговли было грузовым, но везло и нескольких пассажиров. Начиная с капитана, на меня все посматривали вопросительно. К счастью, по названию парохода я припомнил, что он числится в списке судов, которые должны быть переданы военному ведомству в случае производства десантной операции. Обменявшись по этому поводу с капитаном несколькими словами и назвав начальствующих лиц Общества, в котором он служил, я приобрел его доверие. Полученные от англичанина сведения относительно течений были приняты им с благодарностью, ибо облегчали его оправдание. Когда прибыл второй буксирный пароход, стаскивание с мели пошло успешнее. Я дождался окончания работ и доплыл на пострадавшем пароходе до Буюк-дере. Берег, куда он врезался, был песчаный, без камней, и никаких повреждений не оказалось. Когда, возвратившись в Одессу, я рассказывал вице-адмиралу Жандру 23 , стоявшему во главе правления Русского общества пароходства и торговли, случай у Килии, он, смеясь, ответил мне, что англичанин принял меня за агента Общества. При каждой значительной аварии они посылали двух агентов для производства расследования: одного -- гласного, другого -- тайного, так как были случаи умышленного потопления груза, застрахованного на большую сумму, чтобы получить страховую премию... При изучении местности, выбираемой для русского плацдарма, мое внимание привлекли два старинных памятника. Первый -- акведук (водопровод) времен владычества Рима, по которому в Константинополь из ключей и пресноводных озер подавалась вода, грандиозные развалины его встречались на значительном протяжении Белградского леса (в 20 верстах к западу от Буюк-дере и верстах в 25 к северу от Константинополя). Другой памятник относился, как мне говорили, к первым столетиям христианской эры. Это массивный из гранита монастырь, скорее крепостца или замок, находящийся на азиатском берегу недалеко от села Анатоли-Кавок на крутой скалистой возвышенности. Попав внутрь этого здания, я убедился, что его можно использовать в качестве обсервационного пункта, а также нетрудно было приспособить как редюит (внутреннее укрепление. -- В. А.). К недостаткам его можно отнести отсутствие воды. К тому же стены, неприступные в течение пятнадцати столетий, в конце XIX века вряд ли смогут выдержать огонь артиллерии, несмотря на свою массивность. Я окончательно остановил свой выбор на плацдарме, очерченном таким образом, что по фронту, разделенному Босфором, приходилось около 20 верст, а по флангам, упиравшимся в берег моря -- по 10. Центральная часть фронта определялась двумя пунктами: Буюк-дере в западной части пролива и Бейкосом -- в восточной. Левый фланг плацдарма упирался в море около устья р. Гивы, правый -- в 10 верстах по берегу от входа в Босфор. Самыми сильными укреплениями турок в то время были батареи Румели-Кавок и в особенности Анатоли-Кавок, а также укрепления пролива Маджар на азиатском берегу. Кроме того, батареи были выстроены на европейском берегу в Сары-Таш, Мовро-Мало и Буюк-лиман, а на азиатском -- Кичели и Фим-Бурну. При форсировании Босфора батареи эти могли представить в 1886 году известные препятствия, но не особенно серьезные. Орудия были расположены открыто и в амбразурах и легко могли быть подбиты судовой артиллерией. При высадке на берегу моря и по овладении высотами на берегах Босфора батареи эти брались с тыла. При проектировании укреплений приходилось намечать значительные работы по расчистке экспланады, вырубке виноградников, сносу некоторых зданий. Местность внутри плацдарма, ненаселенная, дикая, прорезанная глубокими расщелинами, маловодная, была очень затруднительна для сообщения, но позволяла создать ряд последовательных позиций. Значительная часть территории плацдарма была покрыта мелкой порослью дубняка. При затрате значительных сил и средств выбранные мной позиции можно было сделать очень сильными, требующими для овладения ими серьезных осадных работ. Но и для обороны участков на обоих берегах Босфора я рассчитывал по корпусу из трех пехотных дивизий и бригады конницы. В мирное время в качестве гарнизона этой русской Босфорской крепости достаточно было дивизии пехоты с артиллерийской бригадой и полка конницы. С течением времени по указаниям германских инструкторов укрепления пролива становятся все сильнее, и через 25 лет после моей работы на Босфоре овладение позициями, мной намеченными, значительно затруднилось. В самой узкой части Босфора, между Анатоли-Кавоком и Румели-Кавоком, выстроены к 1911 году две минные станции. Батарея Анатоли-Кавок вооружена 16 орудиями 24- и 15-сантиметровых калибров. На батарее Румели-Кавок поставлено вооружение 28-сантиметрового. Возведено очень сильное сомкнутое укрепление на горе Мадор (между Бейкосом и Анатоли-Кавоком), вооруженное 17 орудиями 28- и 15-сантиметровых калибров. Усилены и другие батареи. Так, форт Килия, около которого я был арестован, вооружен 7 орудиями 15-сантиметрового калибра и пр. И при всем том я верю в возможность мирного соглашения с Турцией, по которому намеченные мной позиции с частью Босфора будут переданы под охрану России и составят русский Гибралтар. России не нужен ни Константинополь, ни Дарданеллы. Став покровительницей Турции, она может подать голос за то, чтобы Константинополь стал вольным, неукрепленным городом, а укрепления на Дарданеллах были срыты. Получив ключ от Черного моря на Босфоре, Россия не будет больше нуждаться в охране северного его побережья: укрепления Николаева, Севастополя, Керчи, Батума могут быть упразднены. Развитие военного флота на Черном море тоже может быть приостановлено. Последние несколько дней моего пребывания в Турции прошли в Константинополе в квартире нашего военного агента Владимира Николаевича Филлипова и его жены. Я привел в порядок свои заметки и отдохнул после скитаний. Посетил Принцевы острова и в последних числах апреля выехал в Одессу. В моем паспорте, явленном генералом Филлиповым в нашем Генеральном консульстве, имеется пометка: "N 182. В Российское генеральное консульство явлен и помечен для следования в С.-Петербург. Константинополь. 21 апреля 1886 года. За генерального консула Сухотин" 24 . В Одессе я прожил несколько дней, дожидаясь присылки военной формы... 25 апреля я уже был в Севастополе, где на меня возложили осмотр всех укреплений, возводимых с сухого пути. В конце апреля или первых числах мая 1886 года прибыл в Севастополь государь Александр III и произвел осмотр исполненных работ по укреплениям. Сопровождал его военный министр генерал от инфантерии Рооп 25 и местные начальственные лица. При осмотре государь пожелал, чтобы прислуга и офицеры были при орудиях, и произвел проверку их заряжания. Для этого на одной из батарей орудий 10-дюймового калибра требовалось тяжелый боевой снаряд вложить в "кокор" (род открытого металлического лотка. -- В.А.), поднять особой лебедкой до высоты казенной части орудия и затем продвинуть его в канал ствола. Артиллерийская прислуга так неумело действовала, что снаряд, уже поднятый на значительную высоту, вывалился из "кокора" и упал на твердую землю, но не боевым винтом, а казенной частью. Все растерялись. Заведующий артиллерией Севастопольской крепости побледнел, как мертвец. У всех на уме одна мысль: а если бы снаряд взорвался. Государь остался совершенно спокоен и приказал повторить. В севастопольской бухте государь присутствовал в тот же день на испытании подводной лодки. Она была ничтожных размеров, а погружение в воду и обратное появление на поверхности происходило с большими трудностями. Но все же это был первый опыт с подводными боевого значения средствами в России. Государь внимательно относился ко всему осматриваемому, задавал много весьма серьезных вопросов и своим спокойствием и простотой производил на всех чудесное впечатление. Петр Семенович Ванновский 26 , выслушав мой подробный доклад об исполненной командировке на Босфор, одобрил выводы, а 5 мая сказал, что моя работа уже доложена государю, который поручил благодарить меня. Более ничего Петр Семенович не прибавил. По-видимому, то, что государь видел в Севастополе по морской и сухопутным частям, убедило его в нашей неготовности для выполнения десантной операции в сколько-нибудь серьезных размерах.

Генерал Алексей Николаевич Куропаткин родился 17 марта 1848 года в усадьбе Шешурино в Псковской губернии. Его отец был отставным капитаном. Военный дал сыну соответствующее образование, отправив его сначала в Первый кадетский корпус, а затем в Павловское военное училище, которое тот окончил в 1866 году.

Карьера военного

Выпустившись в чине поручика, будущий генерал Куропаткин направился в Туркестан, где проходил службу в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне. Уже в юном возрасте он принял участие в боевых вылазках в Кокандском ханстве и Серьезным испытанием для него стал Хивинский поход. Первый боевой опыт только закрепил желание молодого человека продолжить карьеру в армии.

В 1871 году штабс-капитан Алексей Куропаткин поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Окончил он это учебное заведение первым в списке. Автоматически попав в Генштаб, Куропаткин поехал в международную командировку, во время которой посетил Францию, Германию и даже Алжир. В Африке офицер поучаствовал в экспедиции в Сахару. Он помогал французской армии в подавлении сопротивления местных повстанцев. За это военный получил орден Почетного легиона. Впечатления от путешествия легли в основу книги «Алжирия», изданной в 1877 году.

На службе Отечеству

После Николаевской академии Куропаткин уже не штабс-капитан, а капитан. Вернувшись на родину из Алжира, он добровольно отказался от карьеры в Генштабе и в 1875 году вновь отправился в Туркестан. Там тем временем начался Кокандский поход против Путал-бека. Будущий генерал Куропаткин первым вошел в крепость Уч-Кургана, за что получил орден Святого Георгия 4-й степени. Его руководителем был полковник Михаил Скобелев, командовавший силами Ферганской области.

Во второй раз им пришлось встретиться на полях Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В это время Алексей Николаевич Куропаткин уже носил чин подполковника. Он командовал штабом 16-й пехотной дивизии, а самой дивизией руководил все тот же Скобелев. Вместе они приняли участие в сражениях под Плевной и Ловечей. После знаменитого перехода через Балканы Куропаткин благодарно писал, что многому научился у Скобелева, в первую очередь дерзости и решительности. В битве под Плевной Алексей Николаевич получил тяжелое ранение (рядом с ним взорвался полный зарядов ящик) и выбыл из строя.

После лечения и выздоровления Куропаткин недолго работал в Генеральном штабе. В 1879 году он принял командование 1-й Туркестанской стрелковой бригадой. Затем последовал период дипломатических и военных миссий во Франции, Иране и Китае. В 1880-1881 гг. Куропаткин участвовал в Ахал-Текинском походе. После этого начался семилетний период работы в Главном штабе, где военный занимал разные важные должности.

От администратора до министра

С 1890 года Куропаткин - генерал-лейтенант. В этом чине он командовал войсками, расположенными в Закаспийской области. Здесь военному пришлось проявить свои администраторские способности - край переживал серьезную русификацию. Под его руководством в области стала процветать промышленность, торговля, земледелие, росли селения и города. Началась колонизация Закаспия русскими поселенцами, для чьих детей строились специальные русские школы.

Административная эффективность Куропаткина не осталась незамеченной. В 1898 году его назначили военным министром России. Эту должность генерал Куропаткин занимал шесть лет, вплоть до начала войны с Японией. Кампанию Алексей Николаевич встретил в чине генерал-адъютанта.

Война с Японией

Именно Русско-японская война 1904-1905 гг. стала для Куропаткина главным вызовом всей его карьеры. До последнего момента ходили слухи о том, что его сделают главнокомандующим в самом начале конфликта. Однако на эту должность царь Николай II назначил адмирала Алексеева.

Куропаткин никогда не был своим человеком при императорском дворе. Начавшаяся война позволила сделать его отставку более почетной и гладкой. В феврале 1904 года уже бывший военный министр стал командующим важной Маньчжурской армией, а в октябре - главнокомандующим на Дальнем Востоке вместо потерпевшего фиаско Алексеева.

Еще до этого назначения Куропаткину предстояло серьезнейшее испытание, которое он бездарно провалил. Им стало сражение при Ляояне, завязавшееся 24 августа и закончившееся 3 сентября 1904 года. Началось оно с артиллерийского обстрела русских позиций, устроенного передовыми частями маршала Оямы. Затем японцы предприняли стремительный бросок и захватили несколько важных высот.

Новая атака произошла в ночь на 26 августа. Японцы ударили по 3-му Сибирскому и 10-му армейскому корпусам. Массированный и яростный штурм японцев закончился неудачей. Очень большие потери они понесли на горе Кустарной, где значительное число солдат попало под обстрел русских артиллеристов.

В сложившейся обстановке Куропаткин мог предпринять эффективный удар в тыл по оробевшему противнику. Однако генерал решил отступать. Его войска покинули удобную с точки зрения обороны гористо-холмистую позицию. Место битвы утопало под проливным дождем, солдаты двигались по колено в липкой грязи, теряя артиллерию и умирающих лошадей.

Сражение при Ляояне показало высокий уровень японской разведки. Пользуясь точными данными о движении противника, маршал Ояма не стал мешать русским, ожидая, что их тактический просчет пойдет ему только на пользу. Японцы пережидали страшный ливень в палатках.

Однако в последующие дни, несмотря на неудобные позиции, русские части успешно отбивали все новые и новые атаки. 20 сентября Ояма начал готовиться к отступлению. Куропаткин опередил его на несколько часов. Он боялся флангового охвата, о котором японцы даже не могли мечтать, и первым покинул свои позиции, двинувшись к Мукдену.

Ояма не стал преследовать русских, испугавшись, что те подготовили какой-то сложный и не до конца ясный маневр. Однако вскоре японцы удивились еще больше, когда им ни за что достался оставленный Куропаткиным Ляоян. Здесь они захватили значительные запасы снаряжения, одежды, продовольствия, снарядов. Все эти вещи были привезены на Дальний Восток из Европейской России и должны были помочь при операции по деблокировке Порт-Артура. Однако из-за нерешительности генерала Куропаткина все эти стратегические планы остались в прошлом.

Сражение на Шахе

Следующим крупным сражением для генерала Куропаткина стало сражение на реке Шахе (также его называют Шахэйским сражением). Бой начался 5, а закончился 17 октября 1904 года. Царь был недоволен неудачей при Ляояне и потребовал от Куропаткина наступления на силы маршала Оямы.

Атака длилась два дня. Затем японское командование решило перехватить стратегическую инициативу. 10 октября оно начало собственное контрнаступление. Основной удар пришелся по 10-му и 17-му армейским корпусам. Бои шли с переменным успехом. После нескольких дней противостояния обе армии начали укреплять занятые позиции. Образовавшийся фронт растянулся на 60 километров. Для военного искусства это было совершенно новое явление, позже ставшее обыденностью в период Первой мировой. В результате атак и контратак ни одна из сторон поставленных перед собой задач не выполнила.

Сражение около Сандепу

Конец службы и последние годы

В июле 1916-го Куропаткин был отправлен в уже знакомый ему Туркестан, где он стал генерал-губернатором и командующим войсками. В этом чине он встретил Февральскую революцию. Новое правительство сохранило ему должность, подтвердив ее специальной телеграммой. Однако на свою беду генерал Куропаткин, награды которого уже мало кого интересовали, вступил в конфликт с советом солдатских и рабочих депутатов Ташкента. Командующего сначала поместили под домашний арест, а после, лишив должности, отправили в Петроград.

Летом 1917 года во всю силу работал Александровский комитет о раненых. Имея опыт заботы о офицерах-инвалидах, туда вступил и генерал Куропаткин. После революции он вернулся в родную Псковскую губернию, где прожил остаток старости. Алексей Николаевич организовал сельскую школу и управлял местной библиотекой, в которую поместил свои собственные значительные фонды. Позже его материалы, оставшиеся в том числе после работы над книгой о Русско-японской войне, были перенесены в Российский государственный военно-исторический архив. Алексей Куропаткин скончался 16 января 1925 года в возрасте 76 лет.

Награды

За героизм и мужество под Плевной в 1878 году Куропаткин получил золотую саблю с пометкой «За храбрость», а также ордена Святой Анны и Святого Станислава 2-й степени. После войны с Турцией он также удостоился многих иностранных наград. В их числе был врученный сербскими властям орден Таковского креста. Тогда же Куропаткин получил медаль «За храбрость» от Черногории. Позже от балканских стран ему достался еще и орден Звезды Румынии, а также орден «Святой Александр» Болгарии.

За провальную Русско-японскую войну Куропаткин наград не получил. А вот в 1890-е ему были вручены орден Белого Орла и орден Святого Александра Невского. Накануне войны с Японией к этой награде добавились специальные алмазные знаки, демонстрировавшие особенные заслуги генерала перед государством.

ОШЕЛЬМОВАННЫЙ ПАТРИОТ
Слово в защиту доброй памяти генерала Куропаткина
Николай СТАРОДЫМОВ

Все же История – дама несправедливая! Она тщательно лелеет память о каких-то второстепенных персонажах, и обрекает на забвение людей и события выдающиеся. Или еще хуже – возвеличит какое-то ничтожество, а на человека действительно заслуженного навесит несправедливый ярлык, лишая заслуженного уважения потомков. Нет, не случайно История (равно как и ее божественная покровительница муза Клио) женского пола – зачастую ее отношение к людям лишено всякой логики и ничем, кроме каприза, не обоснованно.
В числе людей, которые несправедливо лишены доброй о себе памяти – генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин.
Что мы знаем о нем? Да по сути ничего, кроме того, что он проявил себя бездарным военачальником во время Русско-японской войны начала ХХ века. С этим клеймом и кочует его имя по учебникам и справочникам. Что и говорить, были у Алексея Николаевича периоды, когда все шло наперекосяк. Но давайте спросим: положа руку на сердце – у кого таких периодов не было?..
Поначалу жизнь и служба у будущего генерала складывались вполне успешно. Алексей Николаевич родился 17 марта 1848 года в семье офицера. Закончил кадетский корпус и престижное Павловское военное училище (его выпускников в войсках именовали «павлонами»). Молодой поручик получил распределение в Туркестан. Служба в Закаспии в 60-70-х годах XIX века была неспокойной. Шло продвижение России в центр Азии, куда с юга стремилась Англия, с которой шла борьба за разделение сфер влияния. Поручик Куропаткин принимал участие в ряде крупных и мелких боевых столкновений с войсками Бухарского эмирата и Кокандского ханства. В 1871 году боевой офицер поступил в Академию Генерального штаба, которую закончил первым по списку. Наградой за успехи стало зачисление в научную командировку за границу. В ходе нее Алексей Николаевич попал в состав экспедиции французских войск в Африку. По итогам похода Куропаткин был награжден орденом Почетного легиона, в 1877 году в России вышла его книга «Алжирия».
По возвращении из заграничной командировки Алексей Николаевич попросил направить его вновь в Туркестан. Здесь он служил в подчинении знаменитого «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева. Во время одного из боев Куропаткин первым ворвался в крепость, за что был награжден Георгиевским крестом IV степени.
Забегая вперед, отметим некоторые черты нашего героя, последствия которых сказались на его дальнейшей судьбе. Да и на памяти о нем. Алексей Николаевич тяготился службой в больших штабах, предпочитая живую боевую работу в войсках. Имея ум аналитический, он не был обыкновенным ревностным служакой, тяготея скорее к теоретической составляющей войны, чем к ее практическому воплощению. Он не был лидером по своей сути – он добросовестно служил в чьем-то подчинении. Скобелев позднее писал о своем подчиненном: «Он очень хороший исполнитель и чрезвычайно храбрый офицер... Он храбр в том смысле, что не боится смерти, но труслив в том смысле, что он никогда не в состоянии будет принять решение и взять на себя ответственность".
Между тем Скобелев был кумиром Алексея Николаевича. Служба в следующий раз свела их во время Русско-турецкой войны за освобождение Болгарии 1877-1878 годов, где Скобелев командовал дивизией, а Куропаткин был его начальником штаба. «У Михаила Дмитриевича я многому научился, во многом ему подражал. Учился прежде всего решительности, дерзости в замыслах, вере в силу русского солдата», – позднее писал Куропаткин. Это подражание едва не стоило ему жизни. Под Плевной Алексей Николаевич лично возглавил атаку одной из колонн дивизии, в результате чего получил тяжелое ранение. Наградами стали полковничьи погоны, ордена, золотая сабля с надписью «За храбрость» и назначение на должность заведующего азиатской частью Генерального штаба.
Следующие двенадцать лет службы обрисуем в общих чертах. Вновь служба в Туркестане, знаменитый Ахал-Текинский поход 1880-1881 годов под руководством все того же Скобелева, в результате которого к России была присоединена Туркмения. Военно-дипломатические командировки в Иран, Китай, Францию.
В 1890 году в судьбе Алексея Николаевич произошел крутой поворот, он был назначен командующим войсками Закаспийской области. Царь-Миротворец Александр III назначил руководить столь непростым краем именно его, генерала заслуженного, но не сторонника грубой силы. Не будет преувеличением сказать, что последующие восемь лет были звездными в судьбе Куропаткина. В обширном крае, на просторах которого проживали многочисленные народности с преобладавшими родо-племенными и феодальными отношениями, новый командующий активно взялся за дело.
Если посмотреть на карту Туркменистана, бросается в глаза особенность края. Три четверти республики занимает малонаселенная пустыня, а жизнь жмется к южной границе, где проходит хребет Копет-Даг. В его предгорьях есть то, что необходимо для обитания – вода и почва, на которой можно выращивать культурные растения и пасти скот. Здесь-то и пролегла Закаспийская военная железная дорога, вдоль которой в конце XIX века начали развиваться города. Куропаткин немало сделал, чтобы активизировать этот процесс, окультурить край. Здесь формировалась промышленность, шло активное строительство, развивалась торговля, открывались школы.
Деятельность Алексея Николаевича по благоустройству края не прошла незамеченной. В январе 1898 года Николай II перевел его в Петербург, назначив военным министром. Вообще последний российский император обладал удивительной способностью абсолютно не забираться в людях и делать ошибочные назначения. Куропаткин на роль военного министра не годился никак. У него для этого не было ни широты стратегического мышления, ни умения что-то доказать власть предержащим, ни способности идти к цели, невзирая на авторитеты. К тому же Алексей Николаевич не был царедворцем, умевшим ориентироваться в хитросплетениях «высшего света» и уж тем более использовать их. Однако, как человек добросовестный и исполнительный, активно взялся за дело.
Армия нуждалась в продолжении реформ. Однако двор, и в первую очередь сам царь, внимания этому направлению развития страны уделяли откровенно мало. Накануне Русско-японской войны военный бюджет составлял треть от того, что запрашивал Куропаткин. Да и тот в большей степени расходовался на решение сиюминутных задач, и лишь некоторая часть шла на модернизацию вооруженных сил. В частности, были повышены оклады офицерам (которые до того не изменялись 40 лет!), увеличено число военных училищ и кадетских корпусов… Шла модернизация артиллерии, но это в первую очередь благодаря тому обстоятельству, что генерал-фельдцейхмейстером (начальником артиллерии) был дядя императора, великий князь генерал-фельдмаршал Михаил Николаевич. 20 января 1903 года Куропаткин представил императору доклад о необходимости создания для борьбы со шпионажем Разведочного отделения Главного штаба – так что Алексея Николаевича можно считать отцом российской военной контрразведки. Он же в 1898 году утвердил устав Общества ревнителей военных знаний, основным принципом которого был провозглашен тезис: в науке нет начальников и подчиненных, есть только знающие и незнающие.
Однако это были лишь частные успехи. Отчаявшись что-то кардинально изменить к лучшему, Куропаткин попросился в отставку, однако царь ее не принял. Трудно сказать, чем при этом руководствовался Николай Александрович. Он не мог не видеть, что Алексей Николаевич с должностью не справляется, у них по большинству ключевых позиций не совпадали точки зрения… Быть может, царь чувствовал, что военный министр – честный и бескорыстный, бесхитростный человек, которых так мало среди раззолоченной вечно интригующей знати?..
Вот в таких условиях армия и подошла к трагическому 1904 году, к началу войны с Японией.
Следует подчеркнуть, что военный министр генерал-адъютант Куропаткин был категорически против эскалации напряженности на Дальнем Востоке. Соответственно, он был уверен, что войны не будет. Странная недальновидность для военного министра! Уверовав в то, что войны можно не допустить, он не обращал особого внимания на укрепление дальневосточных рубежей. Накануне войны на военные нужды региона была израсходована одна двадцатая часть бюджета министерства!
Несмотря на пацифистские воззрения Куропаткина, война все же началась. Взяли верх интересы «ястребов», вынашивавших откровенно авантюристические планы создание на Дальнем Востоке некой «Желтороссии», а также имперские амбиции бурно развивавшейся буржуазии, стремившейся к новым рынкам и теплым незамерзающим портам. Будущий председатель Совмина, а тогда министр финансов империи Сергей Витте с умилением рассказывал о грандиозных планах, которые вынашивал (точнее было бы сказать, которые ему внушили) государь-император: «…взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет. Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дарданеллы». Слыша подобные прожекты, Куропаткин еще в 1902 году писал: «Даже победоносная война с Японией будет тяжким наказанием для России, и история никогда не простит тем советникам государя, которые убедили принять его настоящее решение, если они приведут к войне». История распорядилась иначе: имена тех советников канули в Лету, «назначив» виновником поражения того же Куропаткина.
Да, войну начала Япония, неожиданно напав на Порт-Артур. Однако в России слишком влиятельны были силы, которые к этой войне стремились и, соответственно, не прилагали никаких усилий, чтобы ее предотвратить.
Ход боевых действий и участие в них Алексея Николаевича достаточно широко описаны. Русская армия терпела одно поражение за другим. Будем объективны: иначе и быть не могло. Россия к войне не была готова! Была ли в этом вина лично Куропаткина? Несомненно – он был военным министром. Мог он подготовить страну к войне лучше? Вряд ли – он был слабым министром. Такое вот диалектическое противоречие.
Генерал Куропаткин был назначен сначала командующим Маньчжурской армией, а затем главнокомандующим всеми вооруженными силами Дальнего Востока. Напутствуя вчерашнего министра, император вручил ему бриллиантовые знаки ордена Александра Невского и передал войскам «Царский привет». Алексей Николаевич телеграммой ответил царю: «Только бедность в людях заставила Ваше Величество остановить свой выбор на мне». Вряд ли это самоуничижение – это реально выставленная оценка! Язвительный генерал Михаил Драгомиров, узнав о таком назначении, саркастически заметил: «А кто же будет при нем Скобелевым?» Скобелева и в самом деле не оказалось…
Война была крайне непопулярна в стране. Не только солдаты – офицеры не понимали ее смысл. Не в этом ли кроется причина того, что руководить боевыми действиями на Дальний Восток были направлены военачальники, которые попросту не имели возможности уклониться от столь сомнительной чести?.. Скажем, генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич (Младший) отказался от участия в войне под совершенно ничтожным предлогом. Настроения войск проявлялись, в частности, в том, что происходила массовая сдача русских солдат в плен. Только в Мукденском сражении сдались 30 тысяч человек… На этом фоне тем ярче видятся подвиги, которые совершили отдельные военнослужащие: Арсеньев, Корнилов, Колчак, Седов, граф Давыдов…
В поведении Куропаткина в этих условиях чувствуется откровенная растерянность. Пытаясь поднять боевой дух, он щедро раздает (другого слова не подберешь) награды. Солдатских Георгиевских крестов было вручено около 80 тысяч – больше, чем за весь период Наполеоновских войн. «Золотые сабли» получили около 600 офицеров – это большем, чем за полувековой период Кавказских войн. На фоне поражений, которые несла армия, понятно, подобный «наградной поток» положительного эффекта не имел.
Не оправдалась и ставка на проповедническую работу полковых священников, которые оказались попросту не готовы к такого рода деятельности. Поставка на фронт ура-патриотической литературы, которую инициировали церковь и Общество Красного креста, явно опоздала, да и структур, которые бы проводили активную пропагандистскую работу с личным составом, попросту не было!
После Портсмутского мира на Куропаткина обрушился поток уничижительной критики. Он вышел в отставку и уехал в свое имение в Псковскую губернию. Поскольку именно его считали главным виновником обрушившегося на страну позора, Алексей Николаевич считал необходимым оправдаться. Не лишенный литературных дарований, обладавший аналитическим умом, он написал четырехтомный «Отчет генерал-адъютанта Куропаткина». Не помогло – клеймо главного виновника поражения так и осталось на нем навсегда.
Когда началась Первая мировая (тогда ее называли Великая) война, Куропаткин попытался получить назначение на фронт. Однако Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (Младший) ему отказал. Алексей Николаевич занялся благотворительностью – в частности, участвовал в организации госпиталя для тяжелораненых офицеров, в котором стала работать медсестрой его дочь Елена.
Лишь к лету 1915 года, когда война приняла откровенно затяжной характер, а потребность в офицерах всех звеньев обострилась, вспомнили и о Куропаткине. Ему поручили формирование гренадерского корпуса, потом назначили командующим армией, а затем и всем Северным фронтом. Больших успехов он не достиг, но и провалов не было. И уже через полгода получил назначение на пост командующего Туркестанским военным округом. Едва Алексей Николаевич прибыл на место, в крае вспыхнуло восстание под руководством Амангельды Иманова.
Выступление было подавлено в ноябре 1916 года, за что Куропаткин вскоре едва не поплатился жизнью. Когда грянула Февральская революция, Алексея Николаевича, как «душителя свободы», арестовали. Период массового террора еще не начался, уважение к человеческой жизни пока сохранялось. В деятельности бывшего генерала революционный суд состава преступления не обнаружил, а потому его отпустили с миром.
Алексей Николаевич и тут проявил себя человеком порядочным. Когда начала разгораться – поначалу едва тлея, а потом все больше набирая силу – Гражданская война, боевой генерал не стал воевать против своих сограждан. Его звали в свои ряды обе стороны – и белые, и красные. Не пошел. Как кавалеру ордена Почетного Легиона, Алексею Николаевичу французский посол предложил эмиграцию во Францию, однако Куропаткин вновь отказался, сказав, что Россию не покинет не при каких обстоятельствах.
Он нашел себя на новом поприще. В уездном городке Холм (Псковской губернии) Алексей Николаевич в 1918 году организовал народный музей, в котором и работал. В 1919 году в селе Лебедеве была открыта средняя школа, членом совета которой избрали Куропаткина. В 1921 году была восстановлена сельскохозяйственная школа, которую за свои средства создал все тот же Куропаткин, когда обосновался в своем имении после Портсмутского мира; теперь он работал в ней преподавателем. Авторитет бывшего генерала у местных жителей был столь велик, что до конца дней своих он жил в собственном особняке.
Скончался Алексей Николаевич 16 января 1925 года. Местные жители поставили ему памятник с надписью: «Куропаткин Алексей Николаевич. Основатель сельскохозяйственной Наговской школы».
…Вот такая жизнь. Сколько сделал человек для страны! А в памяти остался лишь как символ поражения в Русско-японской войне. И как основатель школы – для земляков.
Нет, несправедлива мадам История, ох, несправедлива!