Роман «Новь» (Тургенев), анализ которого мы проведем, связан с событиями потерпевшего провал студенческого «хождения в народ», которое достигло апогея весной и летом 1874 г., хотя автор перенес действие на конец 1860-х годов. Всеми молодыми революционерами-пропагандистами в романе руководит из какого-то таинственного далека некто Василий Николаевич, рассылающий им «записки» с инструкциями. Главный герой — незаконнорожденный сын князя— студент Нежданов кончает жизнь самоубийством после неудачной попытки пропаганды среди мужиков (его издевки ради напоили допьяна). Другого пропагандиста, молодого помещика Маркелова. крестьяне вяжут, сдают полиции, и он идет под суд. Третьего, Остродумова, вообще убил некий мещанин, которого Остродумов «подговаривал к восстанию». Мужики и мастеровые, вербуемые ими, неизменно либо пьяницы, либо глупцы да к тому же трусливые предатели (Маркелова предает его любимец, на которого он возлагал большие надежды как на народного героя).
Некоторые фигуры в кругу самих нигилистов откровенно пародийны (купец Голушкин, Кисляков), продолжая собой тип героев, начатый образами Кукшиной, Ситникова и Матрены Суханчнковой. Нежданов и Маркелов благородны, однако при всей чистоте намерений и помыслов они, как и вообще революционная молодежь, совершенно оторваны от реальности. Заметно, кстати, что Тургенев делает почти всех молодых революционеров в чем-то обделенными жизнью, ущемленными, несчастными и неудачливыми в личном плане. Так, Маркелову отказала Марианна. Нежданова она вначале полюбила, но проявленная им слабость повлекла немедленное разочарование девушки (его сразу улавливает Нежданов, и она становится одним из поводов к его самоубийству).
Честный, смелый и умный реалист-прагматик Соломин, который внимательно и с сочувствием слушает революционеров, но не верит в их успех, впоследствии женится на Марианне, и она бросает революционные дела, почти не успев их начать. Из основных персонажей романа только другая девушка, нигилистка Фекла Машурина, упорно продолжает свою деятельность революционерки (в конце романа Тургенев не без добродушной иронии показывает ее наивно выдающей себя для конспирации за итальянскую графиню). В свою очередь противостоят «красным» разыгрывающие из себя либералов лицемеры наподобие камергера Сипягина и его самовлюбленной жены, равнодушные бюрократы вроде губернатора и даже такие злобные негодяи, как камер-юнкер Калломейцев. Кроме Соломина вне обоих лагерей находится духовно и физически слабый, но внутренне глубоко порядочный Сила Паклин (его взгляды не раз пробовали отождествлять с авторской позицией Тургенева).
О создании романа «Новь» И. С. Тургенев писал: «Замечу только одно, что ни одно из моих больших произведений не писалось так скоро, легко (в три месяца) - и с меньшим количеством помарок. Вот после этого и суди!..»
Всегдашний тургеневский метод: долгое обдумывание и стремительное написание. Еще в 1870 году возникла идея романа «Новь», создавался же он в апреле-июле 1876 года. Время действия романа, как обозначил его сам автор,- конец 60-х годов XIX века, однако отразились в нем события более поздние: так называемое «хождение в народ» 1874-1875 годов. Русская революционная интеллигенция переживала в то время трагическое осознание своей разобщенности с народом, который был лишен истинного понимания причин своего бедственного положения, а поэтому и чужд тем целям, которым посвя- тили себя эти люди. «Хождение в народ» стало попыткой революционного разночинства сблизиться с народом, развернуть массовую агитацию среди крестьянства, чтобы поднять его на массовое выступление против режима.
Все было задумано рационально, но сами «народники» (так стали называть новое поколение революционеров) были все же «далеки от народа», который они пытались побудить к восстаниям и бунтам. Революционная работа велась стремительно, но крестьяне не принимали чужаков, и движение в конце концов было разгромлено. Тургенев с самого начала скептически отнесся к движению народничества, понимая упадничество самой идеи. На этом материале писатель создал роман «Новь», в котором отразил свое видение проблемы революционного народнического движения, пути исторического развития России.
В период 60-70-х годов XIX века в русской литературе получил распространение так называемый «антинигилистический роман» (против нигилистов - отсюда и название). Самый значительный «антинигилистический роман» - «Бесы» Достоевского. Некоторые критики причисляли к этому же жанру и последние романы Тургенева. «Новь» нередко сближали с «Бесами». Известно, что в романе Ф. М. Достоевского отражена деятельность организации, созданной заговорщиком-анархистом Нечаевым. Нечаев появляется и на страницах романа «Новь»: тот самый таинственный Василий Николаевич, от которого герои романа получают время от времени письменные распоряжения. Кроме того, в авторских черновиках произведения есть запись о Машуриной: «Нечаев делает из нее своего агента», и о Маркелове: «Совершенно удобная и готовая почти для Нечаева и К°».
В самом романе Марке лов характеризуется так: «Человек искренний, прямой, натура страстная и несчастная, он мог в данном случае оказаться безжалостным, заслужить название изверга...» Однако в том же Маркелове автор выделил и вполне привлекательные качества: ненависть ко лжи, сострадание к угнетенным, готовность к безусловному самопожертвованию. Тургенев жалеет своих героев - несчастных, запутавшихся в собственных ошибках, заблудившихся молодых людей. Сам он об этом так писал: «Я решился... взять молодых людей, большей частью хороших и честных,- и показать, что, несмотря на их честность, само дело их так ложно и нежизненно - что не может не привести их к полному фиаско... Молодые люди не могут сказать, что за изображение их взялся враг; они, напротив, должны чувствовать ту симпатию, которая живет во мне - если не к их целям,- то к их личностям».
В таком отношении к революционерам автор «Нови» явно противостоял «антинигилистическому роману». Однако Тургенев не симпатизирует делу, которым занимаются молодые герои. Прежде всего, «народники» в романе совершенно не знают, чем живет тот реальный народ, ради которого они готовы жертвовать собой. Они вообразили себе некий абстрактный народ, поэтому слишком сильно были потрясены, когда первая же попытка Марке лова поднять мужиков на бунт кончилась провалом: крестьяне связали его и выдали властям. Тургенев подчеркивает и «некоторую умственную узость» этих людей: «...люди до того уходят в борьбу, в технику разных своих предприятий,- говорил он,- что совершенно утрачивают широту кругозора, бросают даже читать, заниматься, умственные интересы отходят постепенно на задний план; и получается в конце концов нечто такое, что лишено духовной стороны и переходит в службу, в механизм, во что хотите, только не Е живое дело». Нет «живого дела» - вот приговор автора героям «Нови», ибо они «готовы делать, жертвовать собой, только не знают, что делать, как жертвовать...». Среди хаоса сомнений, противоречий, безысходности мечется в «Нови» «российский Гамлет» - Нежданов: «Так отчего же это неопределенное, смутное, ноющее чув ство? К чему, зачем эта грусть?..» Но Нежданов - это Гамлет решивший взять себе роль Дон Кихота. Он стремится к самопо жертвованию ради высокой идеи, но сам же ощущает и фальшь своего намерения, своих стремлений. Натура Нежданова надлом лена - и нет иного исхода его жизни, кроме самоубийства. Но есть ли истинно сильная личность, «новый русский Инсаров»?
Где Базаров? Это давний писаревский вопрос как бы по вис в воздухе и не мог не осознаваться читателями и автором Но автор в 1874 году высказал мысль, что «Базаровы сейчас н нужны. Для настоящей общественной деятельности не нужн ни особенных талантов, ни даже особенного ума...». Базарова в «Нови» нет, однако после продолжительного пе рерыва в романе опять появляется «тургеневская девушка» -Марианна Синецкая. В ней - все те же черты, которые так прк влекают в героинях «Рудина», «Дворянского гнезда», «Накащ не»: самоотречение и сострадание к миру: «...если я несчастна,-признается она Нежданову,- то не своим несчастьем. Мне KJ жется иногда, что я страдаю за всех притесненных, бедны? жалких на Руси... нет, не страдаю - а негодую за них, возм? Щаюсь, ...что я за них готова... голову сложить». Но даже Марианны - та же ограниченность, «шоры на глазах», что и остальных героев. «Нови» предпослан эпиграф: «Поднимать следует новь не поверхностно скользящей сохой, но глубоко забирающим плугом».
Тургенев объяснил, что «плуг в эпиграфе значит не революцию, а просвещение». Подлинный герой для писателя не Маркелов или Нежданов, но - Соломин. Это тоже не выдающийся, а средний человек, однако он на голову выще прочих - по силе характера, уму, пониманию реальной деятельности. О подобных людях Тургенев говорил: «...я убежден, что такие люди сменят теперешних деятелей: у них есть известная положительная программа, хотя бы и маленькая в каждом отдельном случае, у них есть практическое дело с народом, благодаря чему они имеют почву под ногами...» Поэтому в конце романа звучит апофеоз Соломину: «Он - молодец! А главное: он не внезапный исцелитель общественных ран. Потому ведь мы, русские, такой народ! Мы все ждем: вот, мол, придет что-нибудь или кто-нибудь - и разом нас излечит, все наши раны заживит, выдернет все наши недуги, как больной зуб... А Соломин не такой: нет,- он зубов не выдергивает.- Он молодец!» И все же тоска по Базарову - по красивой сильной натуре не оставляла писателя, даже когда он признавал необходимость Соломина. В «Нови» есть некоторые недоговоренности, недомолвки, но это объясняется тем, что автор собирался писать продолжение романа, посвященное новой деятельности Соломина и Марианны. Постепенные преобразования и просвещение - только в них нуждается Россия - это непоколебимое убеждение автора.
Еще в начале 60-х годов XIX века писатель высказал его в полемике с Герценом. Именно надежда на деятельность Соломиных не позволила Тургеневу разочароваться в возможностях «мира всеобщего». Именно с постепенной преобразовательной деятельностью подобных людей писатель связывал возможность переустройства русской общественной жизни. По сути, Соломин не является в творчестве Тургенева фигурою совершенно новой. И в прежних его романах можно было встретить героев, занятых конкретным, негромким, но совершенно необходимым делом: Лежнев («Ру-дин»), Лаврецкий («Дворянское гнездо»), Литвинов («Дым»). В продолжении «Нови» этот тип должен был занять главенствующее положение. Интерес к людям, подобным Соломину, стал проявлением общественных интересов писателя. Таким образом, роман «Новь» явился логическим завершением творческой деятельности И. С. Тургенева, открывшего миру русскую литературу, создавшего незабываемые образы русских людей 40-70-х годов XIX века. В этом его величайшая роль и заслуга перед горячо люби-мой Россией.
Тургенев Иван
Иван Тургенев
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"Поднимать следует новь
не поверхностно скользящей сохой,
но глубоко забирающим плугом".
Из записок хозяина - агронома
Весною 1868 года, часу в первом дня, в Петербурге, взбирался по черной лестнице пятиэтажного дома в Офицерской улице человек лет двадцати семи, небрежно и бедно одетый. Тяжело шлепая стоптанными калошами, медленно покачивая грузное, неуклюжее тело, человек этот достигнул наконец самого верха лестницы, остановился перед оборванной полураскрытой дверью и, не позвонив в колокольчик, а только шумно вздохнув, ввалился в небольшую темную переднюю.
Нежданов дома? - крикнул он густым и громким голосом.
Его нет - я здесь, войдите, - раздался в соседней комнате другой, тоже довольно грубоватый, женский голос.
Машурина? - переспросил новоприбывший.
Она самая и есть. А вы - Остродумов?
Пимен Остродумов,- отвечал тот и, старательно сняв сперва калоши, а потом повесив на гвоздь ветхую шинелишку, вошел в комнату, откуда раздался женский голос.
Низкая, неопрятная, со стенами, выкрашенными мутно-зеленой краской, комната эта едва освещалась двумя запыленными окошками. Только и было в ней мебели, что железная кроватка в углу, да стол посередине, да несколько стульев, да этажерка, заваленная книгами. Возле стола сидела женщина лет тридцати, простоволосая, в черном шерстяном платье, и курила папироску. Увидев вошедшего Остродумова, она молча подала ему свою широкую красную руку. Тот так же молча пожал ее и, опустившись на стул, достал из бокового кармана полусломанную сигару. Машурина дала ему огня - он закурил, и оба, не говоря ни слова и даже не меняясь взглядами, принялись пускать струйки синеватого дыма в тусклый воздух комнаты, уже без того достаточно пропитанный им.
В обоих курильщиках было нечто общее, хотя чертами лица они не походили друг на друга. В этих неряшливых фигурах, с крупными губами, зубами, носами (Остродумов к тому же еще был ряб), сказывалось что-то честное, и стойкое, и трудолюбивое.
Видели вы Нежданова? - спросил, наконец, Остродумов.
Видела; он сейчас придет. Книги в библиотеку понес.
Остродумов сплюнул в сторону.
Что это он все бегать стал? Никак его не поймаешь.
Машурина достала другую папиросу.
Скучает,- промолвила она, тщательно ее разжигая.
Скучает! - повторил с укоризной Остродумов. - Вот баловство! Подумаешь, занятий у нас с ним нету. Тут дай бог все дела обломать как следует - а он скучает!
Письмо из Москвы пришло? - спросила Машурина погодя немного.
Пришло... третьего дня.
Вы читали?
Остродумов только головой качнул.
Ну... и что же?
Что? Скоро ехать надо будет. Машурина вынула папиросу изо рта.
Это отчего же? Там, слышно, идет все хорошо.
Идет своим порядком. Только человек один подвернулся ненадежный. Так вот... сместить его надо; а не то и вовсе устранить. Да и другие есть дела. Вас тоже зовут.
В письме?
Да, в письме.
Машурина встряхнула своими тяжелыми волосами. Небрежно скрученные сзади в небольшую косу, они спереди падали ей на лоб и на брови.
Ну, что ж! - промолвила она, - коли выйдет распоряжение - рассуждать тут нечего!
Известно, нечего. Только без денег никак нельзя; а где их взять, самые эти деньги?
Машурина задумалась.
Нежданов должен достать, - проговорила она вполголоса, словно про себя.
Я за этим самым и пришел, - заметил Остродумов.
Письмо с вами? - спросила вдруг Машурина.
Со мной. Хотите прочесть?
Дайте... или нет, не нужно. Вместе прочтем... после.
Верно говорю, - пробурчал Остродумов, - не сомневайтесь.
Да я и не сомневаюсь.
И оба затихли опять, и только струйки дыма по-прежнему бежали из их безмолвных уст и поднимались, слабо змеясь, над их волосистыми головами.
В передней раздался стук калош.
Вот он! - шепнула Машурина.
Дверь слегка приотворилась, и в отверстие просунулась голова - но только не голова Нежданова.
То была круглая головка с черными, жесткими волосами, с широким морщинистым лбом, с карими, очень живыми глазками под густыми бровями, с утиным, кверху вздернутым носом и маленьким розовым, забавно сложенным ртом. Головка эта осмотрелась, закивала, засмеялась - причем выказала множество крошечных белых зубков - и вошла в комнату вместе со своим тщедушным туловищем, короткими ручками и немного кривыми, немного хромыми ножками. И Машурина и Остродумов, как только увидали эту головку, оба выразили на лицах своих нечто вроде снисходительного презрения, точно каждый из них внутренно произнес: "А! этот!" и не проронили ни единого слова, даже не пошевельнулись. Впрочем, оказанный ему прием не только не смутил новопоявившегося гостя, но, кажется, доставил ему некоторое удовлетворение.
Что сие означает? - произнес он пискливым голоском. - Дуэт? Отчего же не трио? И где же главный тенор?
Вы о Нежданове любопытствуете, господин Паклин? - проговорил с серьезным видом Остродумов.
Точно так, господин Остродумов: о нем.
Он, вероятно, скоро прибудет, господин Паклин.
Это очень приятно слышать, господин Остродумов.
Хроменький человек обратился к Машуриной. Она сидела насупившись и продолжала, не спеша, попыхивать из папироски.
Как вы поживаете, любезнейшая... любезнейшая. Ведь вот как это досадно! Всегда я забываю, как вас по имени и по отчеству!
Машурина пожала плечами.
И совсем это не нужно знать! Вам моя фамилия известна. Чего же больше! И что за вопрос: как вы поживаете? Разве вы не видите, что я живу?
Совершенно, совершенно справедливо! - воскликнул Паклин, раздувая ноздри и подергивая бровями, - не были бы вы живы - ваш покорный слуга не имел бы удовольствия вас здесь видеть и беседовать с вами! Припишите мой вопрос застарелой дурной привычке. Вот и насчет имени и отчества... Знаете: как-то неловко говорить прямо: Машурина! Мне, правда, известно, что вы и под письмами вашими иначе не подписываетесь, как Бонапарт! - то бишь: Машурина! Но все-таки в разговоре...
Да кто вас просит со мной разговаривать?
Паклин засмеялся нервически, как бы захлебываясь.
Ну, полноте, милая, голубушка, дайте вашу руку, не сердитесь, ведь я знаю: вы предобрая - и я тоже добрый... Ну?..
Паклин протянул руку... Машурина посмотрела на него мрачно - однако подала ему свою.
Если вам непременно нужно знать мое имя, - промолвила она все с тем же мрачным видом, - извольте: меня зовут Феклой.
А меня - Пименом, - прибавил басом Остродумов.
Ах, это очень... очень поучительно! Но в таком случае скажите мне, о Фекла! и вы, о Пимен! скажите мне, отчего вы оба так недружелюбно, так постоянно недружелюбно относитесь ко мне, между тем как я...
Машурина находит,- перебил Остродумов,- и неона одна это находит, что, так как вы на все предметы смотрите с их смешной стороны, то и положиться на вас нельзя.
Паклин круто повернулся на каблуках.
Вот она, вот постоянная ошибка людей, которые обо мне судят, почтеннейший Пимен! Во-первых, я не всегда смеюсь, а во-вторых - это ничему не мешает и положиться на меня можно, что и доказывается лестным доверием, которым я не раз пользовался в ваших же рядах! Я честный человек, почтеннейший Пимен!
Остродумов промычал что-то сквозь зубы, а Паклин покачал головою и повторил уже без всякой улыбки:
Нет! я не всегда смеюсь! Я вовсе не веселый человек! Вы посмотрите-ка на меня!
Остродумов посмотрел на него. Действительно, когда Паклин не смеялся, когда он молчал, лицо его принимало выражение почти унылое, почти запуганное; оно становилось забавным и даже злым, как только он раскрывал рот. Остродумов, однако, ничего не сказал.
Паклин снова обратился к Машуриной:
Ну, а учение как подвигается? Делаете вы успехи в вашем истинно человеколюбивом искусстве? Чай, штука трудная - помогать неопытному гражданину при его первом вступлении на свет божий?
Ничего, труда нет, коли он немного больше вас ростом, - ответила Машурина, только что сдавшая экзамен на повивальную бабушку, и самодовольно ухмыльнулась.
Года полтора тому назад она, бросив свою родную, дворянскую, небогатую семью в южной России, прибыла в Петербург с шестью целковыми в кармане; поступила в родовспомогательное заведение и безустанным трудом добилась желанного аттестата. Она была девица... и очень целомудренная девица. Дело не удивительное! - скажет иной скептик, вспомнив то, что было сказано об ее наружности. Дело удивительное и редкое! - позволим себе сказать мы.
Услышав ее отповедь, Паклин снова рассмеялся.
Вы молодец, моя милая! - воскликнул он. - Славно меня отбрили! Поделом мне! Зачем я таким карликом остался! Однако где же это пропадает наш хозяин?
Паклин не без умысла переменил предмет разговора. Он никак не мог помириться с крохотным своим ростом, со всей своей невзрачной фигуркой. Это было ему тем чувствительнее, что он страстно любил женщин. Чего бы он не дал, чтоб нравиться им! Сознание своей мизерной наружности гораздо больнее грызло его, чем его низменное происхождение, чем незавидное положение его в обществе. Отец Паклина был простой мещанин, дослужившийся всякими неправдами до чина титулярного советника, ходок по тяжебным делам, аферист. Он управлял имениями, домами и зашиб-таки копейку; но сильно пил под конец жизни и ничего не оставил после своей смерти. Молодой Паклин (звали его: Сила... Сила Самсоныч, что он также считал насмешкой над собою) воспитывался в коммерческом училище, где отлично выучился немецкому языку.
Нежданов получает место домашнего учителя у Сипягиных в момент, когда очень нуждается в деньгах, ещё больше в смене обстановки. Теперь он может отдохнуть и собраться с силами, главное же - он «выпал из-под опеки петербургских друзей».
В Петербурге жил он в тёмной комнатушке с железной кроватью, этажеркой, заставленной книгами, и двумя немытыми окошками. В эту комнату и явился однажды солидный, излишне самоуверенный господин - известный чиновному Петербургу Борис Андреевич Сипягин. На лето ему нужен учитель для сына, и флигель-адъютант князь Г. («кажется, ваш родственник») рекомендовал именно Алексея Дмитриевича.
При слове «родственник» Нежданов мгновенно краснеет. Князь Г. - один из его братьев, не признающих его, незаконнорождённого, но выплачивающих ему по воле покойного отца ежегодную «пенсию». Алексей всю жизнь страдает от двусмысленности своего положения. По этой причине он так болезненно самолюбив, так нервен и внутренне противоречив. Не по этой ли причине и так одинок?. Для смущения у Нежданова поводов предостаточно. В прокуренной клетушке «княжеского родственника» Сипягин застал его «петербургских друзей»: Остродумова, Машурину и Паклина. Неряшливые фигуры, грузные и неуклюжие; небрежная и старенькая одежда; грубые черты лица, у Остродумова ещё изрытое оспой; громкие голоса и красные крупные руки. В их облике, правда, «сказывалось что-то честное, и стойкое, и трудолюбивое», но поправить впечатление это уже не могло. Паклин был до чрезвычайности маленьким, невзрачным человеком, очень страдавшим от этого по причине страстной любви к женщинам. При мизерном росте он был ещё Сила (!) Сам-соныч (!). Впрочем, нравился студентам весёлой желчью и цинической бойкостью (российский Мефистофель, как назвал его в ответ на именование российским Гамлетом Нежданов). Задевало Паклина и нескрываемое недоверие к нему революционеров.
Вот от этого всего отдыхал теперь Нежданов. Он не чужд был эстетическому, писал стихи и тщательно скрывал это, чтобы «быть как все».
У Сипягиных большой каменный дом, с колоннами и греческим фронтоном. За домом прекрасный, ухоженный старый сад. Интерьер носит отпечаток новейшего, деликатного вкуса: Валентина Михайловна вполне разделяет не только убеждения, но и пристрастия мужа, либерального деятеля и гуманного помещика. Сама она высока и стройна, лицо её напоминает о Сикстинской Мадонне. Она привыкла смущать сердечный покой, причём вовсе не для того, чтобы завести особые отношения с объектом своего обнадёживающего внимания. Нежданов не избежал его, но быстро понял отсутствие, так сказать, содержания в её едва уловимой призывности и демонстрации якобы отсутствия дистанции между ними.
Склонность её подчинять и верховодить особенно очевидна в отношениях с Марианной, племянницей мужа. Её отец, генерал, был осуждён за растрату и отправлен в Сибирь, потом прощён, вернулся, но умер в крайней бедности. Вскоре умерла и мать, а Марианну приютил дядюшка Борис Андреевич. Девушка живёт на положении бедной родственницы, даёт уроки французского сыну Сипягиных и очень тяготится своей зависимостью от властной «тётушки». Страдает она и от сознания, что окружающим известно о бесчестии её семейства. «Тётушка» умеет как бы невзначай обмолвиться об этом перед знакомыми. Вообще же она считает её нигилисткой и безбожницей.
Марианна не красавица, но привлекательна, а прекрасным сложением напоминает флорентийскую статуэтку XVIII в. Кроме того, «от всего её существа веяло чем-то сильным и смелым, стремительным и страстным».
Удивительно ли, что Нежданов видит в ней родственную душу и обращает на неё своё внимание, не оставшееся безответным. Но в Марианну страстно и безнадёжно влюблён брат Валентины Михайловны Сергей Михайлович Маркелов, некрасивый, угрюмый и желчный человек. На правах родственника он бывает в доме, где главные принципы - свобода мнений и терпимость, и за столом сходятся, скажем, Нежданов и крайний консерватор Калломийцев, не скрывающий нелюбви к нигилистам и реформам.
Неожиданно оказывается, что Маркелов приехал ради встречи с Неждановым, которому привёз письмо «самого» Василия Николаевича, рекомендующего им обоим взаимодействовать «в распространении известных правил». Но поговорить лучше в имении Маркелова, а то в доме сестры и стены имеют уши.
У Сергея Михайловича Нежданова ждёт сюрприз. В гостиной при свете керосиновой лампы пьют пиво и курят Остродумов и Машурина. До четырёх утра идут разговоры о том, на кого бы можно было положиться. Маркелов считает, что надо привлечь «механика-управляющего» местной бумагопрядильной фабрики Соломина и купца из раскольников Голушкина. У себя в комнате Нежданов вновь чувствует страшную душевную усталость. Опять много говорено, что надо действовать, что пора приступить, а к чему, никто так и не знает. Его «петербургские друзья» ограниченны, хотя честны и сильны. Впрочем, утром он заметил на лице Маркелова следы той же душевной усталости несчастного, неудачливого человека.
Между тем после отказа Маркелову Марианна и Нежданов все больше чувствуют взаимную симпатию. Алексей Дмитриевич находит даже возможным рассказать девушке о письме Василия Николаевича. Валентина Михайловна понимает, что молодой человек совсем отвернулся от неё и что виновата тут Марианна: «Надо принять меры». А молодые люди уже переходят на «ты», вскоре следует и объяснение. Это не осталось тайной для г-жи Сипягиной. Она подслушала это у дверей.
Соломин, к которому отправляются Нежданов и Маркелов, когда-то два года проработал в Англии и современное производство знает отлично. К революции в России относится скептически (народ не готов). Он завёл при фабрике школу и больницу. Это его конкретные дела. Вообще есть две манеры выжидать: выжидать и ничего не делать и выжидать да подвигать дело вперёд. Он выбрал второе.
По пути к Голушкину им попадается Паклин и зазывает их в «оазис», к старичкам - супругам Фимушке и Фомушке, которые продолжают жить, будто на дворе XVIII в. В каком быту родились, выросли и сочетались браком, в том и остались. «Стоячая вода, но не гнилая», - говорит он. Есть тут и дворня, есть старый слуга Каллиопыч, уверенный, что это у турков бывает воля. Есть и карлица Пуфка, для развлечения.
Обед Галушкин задал «с форсом». В пьяном кураже купец жертвует на дело крупные суммы: «Помните Капитона!»
На обратном пути Маркелов упрекает Нежданова в неверии в дело и охлаждении к нему. Это не лишено оснований, но подтекст иной и продиктован ревностью. Ему все известно: и с кем объяснялся красавчик Нежданов, и у кого после десяти вечера был он в комнате. (Маркелов получил от сестры записку и действительно знал все.) Только тут не заслуги, а известное счастье всех незаконнорождённых, всех вы...ков!
Нежданов обещает по возвращении прислать секундантов. Но Маркелов уже опомнился и молит простить: он несчастен, ещё в молодости «обманула одна». Вот портрет Марианны, когда-то сам рисовал, теперь передаёт победителю. Нежданов вдруг чувствует, что не имеет права брать его. Все сказанное и сделанное показалось ложью. Однако, едва завидев крышу сипягинского дома, он говорит себе, что любит Марианну.
В тот же день состоялось свидание. Марианну интересует все: и когда начнётся, наконец; и каков из себя Соломин; и каков Василий Николаевич. Нежданов отмечает про себя, что его ответы - не совсем то, что он в действительности думает. Впрочем, когда Марианна говорит: нужно бежать, он восклицает, что пойдёт с ней на край света.
Сипягины тем временем делают попытку переманить к себе Соломина. Приглашение посетить их и осмотреть фабрику тот принял, но перейти отказался. У дворянина фабричное дело не пойдёт никогда, это чужаки. Да и у самого помещичьего землевладения будущего нет. Купец приберёт к рукам и земли. Марианна, слушая слова Соломина, все больше проникается доверием к основательности человека, который не может солгать или прихвастнуть, который не выдаст, а поймёт и поддержит. Она ловит себя и на том, что сравнивает его с Неждановым, и не в пользу последнего. Вот и мысль уйти обоим от Сипягиных Соломин сразу сделал реальностью, предложив убежище у него на фабрике.
И вот первый шаг навстречу народу сделан. Они на фабрике в незаметном флигельке. В помощь отряжены преданный Соломину Павел и его жена Татьяна, которая недоумевает: молодые люди живут в разных комнатах, любят ли друг друга? Собираются вместе поговорить, почитать. В том числе стихи Алексея, которые Марианна оценивает довольно сурово. Нежданов задет: «Похоронила же ты их - да и меня кстати!»
Настаёт день «идти в народ». Нежданов, в кафтане, сапогах, картузе со сломанным козырьком. Его пробный выход длится недолго: мужики глухо враждебны или не понимают, о чем речь, хотя жизнью недовольны. В письме другу Силину Алексей сообщает, что время действовать вряд ли когда наступит. Сомневается и в своём праве окончательно присоединить жизнь Марианны к своей, к существу полумёртвому. А как он «ходит в народ» - ничего глупее представить невозможно. Или уж взяться за топор. Только солдат мигом убухает тебя из ружья. УЖ лучше самому с собой покончить. Народ спит, и разбудит его вовсе не то, что мы думаем.
Вскоре приходит сообщение: неспокойно в соседнем уезде - должно быть, работа Маркелова. Надо поехать разузнать, помочь. Отправляется Нежданов, в своём простонародном одеянии. В его отсутствие появляется Машурина: все ли готово? Да, у неё ещё письмо для Нежданова. Но где же оно? Отвернулась и незаметно сунула в рот бумажку. Нет, наверное, обронила. Скажите, чтобы был осторожнее.
Наконец возвращаются Павел с Неждановым, от которого разит перегаром и который едва держится на ногах. Оказавшись в толпе мужиков, он было начал с жаром ораторствовать, но какой-то парень потащил его в кабак: сухая ложка рот дерёт. Павел едва вызволил его и привёз домой уже пьяного.
Неожиданно с новостями появился Паклин: Маркелова схватили крестьяне, а приказчик Голушкина выдал хозяина, и тот даёт откровенные показания. Полиция вот-вот нагрянет на фабрику. Он поедет к Сипягину - просить за Маркелова. (Есть и тайный расчёт, что сановник оценит его услугу.)
На другое утро происходит финальное объяснение. Нежданову ясно: Марианне нужен другой человек, не как он, а как Соломин... или сам Соломин. В нем же самом два человека - и один не даёт жить другому. УЖ лучше перестать жить обоим. Последняя попытка пропаганды доказала Нежданову его несостоятельность. Он не верит больше в дело, которое соединяет его с Марианной. Она же - верит и посвятит делу всю свою жизнь. Соединила их политика, теперь же само это основание их союза рухнуло. «А любви между ними нет».
Соломин между тем торопит с отъездом: скоро появится полиция. Да и к венчанию все готово, как договаривались. Когда Марианна отправляется укладывать вещи, Нежданов, оставшись один, кладёт на стол две запечатанные бумажки, заходит в комнату Марианны и, поцеловав в ногах её постель, отправляется во двор фабрики. У старой яблони он останавливается и, поглядев вокруг, стреляет себе в сердце.
Ещё живого его переносят в комнату, где он перед смертью пытается соединить руки Марианны и Соломина. Одно письмо адресовано Соломину и Марианне, где он препоручает невесту Соломину, как бы «соединяя их загробной рукой», и передаёт привет Машуриной.
Нагрянувшая на фабрику полиция нашла только труп Нежданова. Соломин с Марианной уехали загодя и через два дня исполнили волю Нежданова - обвенчались.
Маркелова судили, Остродумов был убит мещанином, которого он подговаривал к восстанию. Машурина скрылась. Голушкина за «чистосердечное раскаяние» подвергли лёгкому наказанию. Соломина, за недостатком улик, оставили в покое. О Марианне речи и не заводилось: Сипягин поговорил-таки с губернатором. Паклина, как оказавшего следствию услугу (совершенно невольную: полагаясь на честь Сипягина, назвал, где скрывались Нежданов и Марианна), отпустили.
Зимой 1870 г. в Петербурге он встретил Машурину. В ответ на обращение она ответила по-итальянски с удивительно чистым русским акцентом, что она графиня ди Санто-Фиуме. Потом все же пошла к Паклину, пила у него чай вприкуску и рассказывала, как на границе к ней проявил интерес какой-то - в мундире, а она по-русски сказала: «Отвяжить ты от меня». Он и отстал.
«Русский Мефистофель» рассказывает «контессе» о Соломине, который и есть настоящее будущее России: «человек с идеалом - и без фразы, образованный - и из народа»... Собравшись уходить, Машурина просит что-нибудь на память о Нежданове и, получив фотографию, уходит, не ответив на вопрос Силы Самсоновича, кто теперь руководит ею: все Василий Николаевич, или Сидор Сидорыч, или безымянный какой? Уже из-за порога сказала: «Может, и безымянный!»
«Безымянная Русь!» - повторил, постояв перед закрытой дверью Паклин.
Владимир Голдин
И. Тургенев, роман «НОВЬ». Статья 6.
Все, кто прожил на этом белом свете, белее тридцати лет замечают, как быстро летит время, а в этом быстро летящем времени, с такой же быстротой развиваются события под воздействием вновь возникших идей. Прошло всего двадцать лет после опубликования первого романа Тургенева «Рудин», где появился первый его герой нигилист Рудин. Герои одиночки нигилисты стали развиваться в России, как биологические инфузории, быстро и неотвратимо.
Сразу, что следует отметить, в романе «Новь» Тургенев применяет слова, которых в предыдущих произведениях и близко не было: революция, фабричные, брехунцы-адвокаты, наёмные рабочие, пролетарии, красные и, это не совсем понятное народное слово для революционера народника – «опроститься». Никто во времена Тургенева и не предполагал, что большинство этих слов из романа, станут крылатыми через каких-то полсотни с небольшим лет.
Да и первые вступительные фразы романа «Новь», это не пейзажные зарисовки дворянской усадьбы, а «Тяжело шлепая стоптанными калошами, медленно покачивая грузное, неуклюжее тело, человек этот достигнув, наконец, самого верха лестницы, остановился перед оборванной полураскрытой дверью и, не позвонив в колокольчик, а только шумно вздохнув, ввалился в небольшую темную переднюю.
- Нежданов дома? – крикнул он густым и громким голосом.
- Его нет – я здесь, войдите, - раздался в соседней комнате другой, тоже довольно грубый, женский голос».
Такое вступление для читателя, привыкшего при чтении тургеневских романов к изысканной речи воспитанных людей, настораживает. Сама обстановка комнаты, в которой встречаются эти люди усиливает их неустроенность в жизни: «Только и было в ней мебели, что железная кроватка в углу, да стол посередине, да несколько стульев, да этажерка, заваленная книгами».
Встретившимся молодым людям не о чем поговорить, они сидят курят, пускают дым, сплёвывают, молчат. Но в этих людях «было нечто общее, хотя чертами лица они не походили друг на друга. В этих неряшливых фигурах, с крупными губами, зубами, носами (Остроумов к тому же ещё был ряб), сказывалось что-то честное, и стойкое, и трудолюбивое». После этой фразы я для себя поставил несколько знаков вопроса, поскольку об их трудолюбии автор ничего не сообщает.
Остроумов и Машурина обмениваются между собой отдельными полунамёками, о каких-то делах, в которых всё идет порядком «только человек один подвернулся ненадёжный. Так вот… сместить его надо; а не то и вовсе устранить».
Тургенев продолжает знакомить читателя с героями романа и через это знакомство просматривается отношение автора к этим героям. Новый герой Паклин: «… круглая головка с черными, жесткими волосами, с широким, морщинистым лбом, с карими, очень живыми глазками под густыми бровями, с утиным, кверху вздёрнутым носом и маленьким, розовым, забавно сложенным ртом». Отношение присутствующих к Паклину Тургенев выразил одной фразой: «А! Этот!». Паклин разговаривает с товарищами на общепринятых правилах общения, пытается выяснить у Машуриной имя и отчество, но в их кругах всё так упростилось, что в общении достаточно называть только фамилию.
Появляется главный герой романа – Нежданов. Он раздражен тем, что арестован некто Басанов и тем, что Машурину и Остроумова приглашают на какое-то дело, а на реализацию его нет денег. Надеждин обещает товарищам достать деньги.
Тургенев строит содержание романа на противопоставлении сторон. С одной стороны – это революционеры народники, с другой представители власти аристократы.
Нарушим ход развития романа и продолжим представлять сторону революционеров, попутно отметим, что показывая подпольную деятельность группы народников, Тургенев делает очередной шаг в описании и развитии революционного движения. По сравнению с предыдущими романами, от одиночек нигилистов, помнится, Тургенев перешел к заграничным собраниям нигилистов в Баден-Бадене. В «Нови» же действие уже происходит в России в форме конкретной нелегальной группы, которая стремиться организовать восстание крестьян. От теории дело как бы переходит к практике.
В поместье Сипягина, о нем речь пойдет поздней, Надеждин знакомится с Марианной Синецкой, девушкой не красивой: «но от всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным». В доме Сипягина в ней все обитатели видели нигилистку и безбожницу. Здесь сразу хочется поискать истоки нигилизма в поступках Марианны.
Марианна дочь генерала дворянина разжалованного за какие-то грехи и сосланного в Сибирь проживала в семье Сипягина, как приживалка, её тяготило это положение, мелкие придирки жены Сипягина. Марианна несчастна, но не своим несчастьем. «Мне кажется иногда, - заявляет она Нежданову, - что я страдаю за всех притесненных, бедных, жалких на Руси… нет, не страдаю – а негодую за них, возмущаюсь… что я за них готова… голову сложить. Я несчастна тем, что я барышня, приживалка, что я ничего, ничего не могу и не умею!» Вот такая девица в результате разговоров с Неждановым попадает под его влияние и готова идти бороться за интересы народа без оглядки.
В доме Сипягина к Нежданову с рекомендательным письмом-циркуляром от некоего Сергея Николаевича обращается некто Сергей Маркелов, брат хозяйки дома. Маркелов отставной офицер имел в собственности деревеньку и двести десятин земли при ней. «В Петербурге он часто сходился с разными умными, передовыми людьми, перед которыми благоговел; они окончательно определили его образ мыслей». «Маркелов был человек упрямый, неустрашимый до отчаянности, не умевший ни прощать, ни забывать, постоянно оскорблённый за себя, за всех угнетённых, - на всё готовый». «Мог также пожертвовать собою, без колебания и без возврата».
Маркелов в свою очередь знакомит Нежданова с Соломиным, мастером на фабрике первого по Москве алтынника и знакомит его с письмом, в котором говорится о «деле». Однако осторожный Соломин не стал обсуждать содержание письма и предложил обсудить его вне помещения фабрики. Вечером они встретились в доме Маркелова, поужинали ради приличия, запалили сигары «и начались разговоры, те ночные. Неутомимые русские разговоры, которые в таких размерах и в таком виде едва ли свойственны другому какому народу». Как эта сцена напоминает нам разговоры на кухне в 60-80 годы во времена советской власти.
Соломин не оправдал надежд Нежданова: «Соломин не верил в близость революции в России. Он хорошо знал петербургских революционеров – и до некоторой степени сочувствовал им, ибо был сам из народа, без которого «ничего ты не поделаешь» и которого долго готовить надо – да и не так и не тому, как те. Вот он и держался в стороне – не как хитрец и виляка, а как малый со смыслом, КОТОРЫЙ НЕ ХОЧЕТ ДАРОМ ГУБИТЬ НИ СЕБЯ, НИ ДРУГИХ».
Соломин учился фабричному мастерству в Англии. И знал «что у нас на Руси фабричные не то, что за границей, - самый тихоня народ.
- А мужики? – спросил Маркелов.
- Мужики? Кулаков меж ними уж теперь завелось довольно и с каждым годом больше будет. А кулаки только свою выгоду знают; остальные – овцы, темнота».
По окончании ночной беседы приятели решили навестить старовера купца Голушкина, для пропаганды и для получения денег на революционные дела, которые он обещал.
Голушкин устроил революционерам большой приём и в пьяном виде выбросил тысчонку-другую рублей на нужды революции.
Кажется, всю группу революционеров уже представили. Но, нет, надо ещё сказать несколько слов о Машуриной и Нежданове.
Машурина появилась в Петербурге года полтора тому назад, она бросила свою родную дворянскую небогатую семью в южной России, поступила в родовспомогательное заведение и безустанным трудом добилась аттестата.
Нежданов оказался внебрачным сыном, какого-то сановника и его прислуги, получил соответствующее домашнее образование и пенсию на дальнейшую жизнь, украдкой от всех писал стихи, и больше был романтиком, чем революционером. Свою неполноценность студент Нежданов глубоко переживал.
Не трудно заметить, что у каждого из представленных литературных героев романа «Новь» были свои личные мотивы заняться революционной деятельностью не всегда глубокие и весомые, но в силу их воспитания, характера и сложившиеся в обществе традиции постоянно быть недовольным властью, привели их на этот жизненный путь.
Но вернемся к противоположной стороне конфликта, разворачивающегося в романе. Ответим на вопрос, как Нежданов попал на дачу Сипягина.
Мы остановились на том моменте, когда революционно настроенная группа народников нервно обсуждала проблему наличных денег для проведения в жизнь некого «дела». В этот момент в грязную неприбранную комнату входит господин Сипягин и представляется: «Я, смею сказать, известен как человек убеждений либеральных, прогрессивных; и напротив ваши мнения, за устранением всего того, что в них свойственно молодости, склонной – не взыщите! – к некоторому преувеличению, эти ваши мнения нисколько не противоречат моим – и даже нравятся мне своим юношеским жаром!» Сипягин произнес эту напыщенную тираду на одном вздохе, (которую современный компьютер подчеркнул зеленой полосой и констатировал как предложение трудное для чтения и восприятия) и, предложил очень выгодные условия по воспитанию сына в летний период на его даче в деревне, в С…ой губернии. Так Нежданов оказался под богатой аристократической дачной крышей С…ой губернии, где часто появлялся другой представитель аристократии Калломейцев.
Калломейцев, Семен Петрович, глубоко воспитанный человек, всегда был одет «на самый лучший английский манер», но «стоило кому-нибудь, чем-нибудь задеть Семена Петровича, задеть его консерваторские, патриотические и религиозные принципы – о! тогда он делался безжалостным! Всё его изящество испарялось мгновенно; нежные глазки зажигались недобрым огоньком; красивый ротик выпускал некрасивые слова – и взывал, с писком взывал к начальству!» Калломейцев всегда был готов, набросит узду на этих красных нигилистов.
Ну вот, почти все герои романа представлены читателю. В таком качестве и социальном положении между представителями власти и нигилистами должен был произойти конфликт. Он и произошел. Но нарыв, как называется, ещё не созрел. Нигилисты стремятся понять друг друга. Аристократы пытаются использовать знания противоположной стороны в своих корыстных целях.
Сипягин решает переманить механика Соломина на свою фабрику. Но Соломин отказывается, так как понимает, что помещики способны только к купле продаже, но не как не к управлению производством. Конфликт между противоположными сторонами начинает обостряться.
Как этот конфликт происходит, и к каким результатам и выводам может привести развитие этого противостояния?
Действовать пытаются только нигилисты, народники-революционеры, все эти определения имеют под собой одно понятие – люди недовольные чего-то хотят, но чего хотят и как к этому какому-то «делу» приступиться не знают. И тут одни необдуманные слова и поступки. Помните, Рудин – эквилибрист слова, энтузиаст, но он так и не приступил в «делу», запутался в словах и потерял свою жизнь, ни за грош, ни за понюшку. А Базаров, обещавший расчистить Россию для чего-то, но так и ушел из жизни с пустыми мыслями без признаков «дела» и покаяния.
Далеко ли ушли революционеры-народники, нигилисты в романе «Новь» в своих начинаниях?
Читаем в средине романа: «Нежданов чувствовал странную усталость на душе. Накануне так много было говорено о невозможности далее медлить, о том, что осталось только «приступить». Но как приступить, к чему – да ещё безотлагательно?». Нежданов все глубже понимает, что «в обществе нет сочувствия… в народе нет сознания… вот тут и бейся!»
В конце романа он же, покинув дом Сипягина, скрывается вместе с Марианной на фабрике, где служит Соломин, и здесь они мучаются с чего начать. Марианна пытается «брать уроки» хозяйствования на кухне у простой работницы фабрики. Нежданов рядится в какие-то балахоны, чтобы «опроститься» слиться с толпой, выглядеть как простой народ. Но речь, их жесты воспитанных людей в другой среде выдает их настоящее происхождение. Их стремление «опроститься» приобретает форму клоунады. «Алёша, - говорит Марианна, - мы с тобой теперь опростелые! Нежданов засмеялся и тоже повторил: Опроститься! Опростелые!» Такие поступки вызывают у читателя сочувствующую улыбку. Не более того.
Вся пропагандистская деятельность Нежданова среди народа заканчивается для Нежданова конфузом. Крестьяне напоили водкой пропагандиста до невменяемости.
Другой нигилист Маркелов в своем нетерпении приступить к «делу», совсем не видит и не понимает реальной обстановки. Он не представляет себе не только объёмного пространства России или своей губернии, где живет. Он не знает своего уезда. Он руководствуется только информацией полученной от какого-то Василий Николаевича - «и тогда останется одно: немедленно «приступить», так как народ не может больше терпеть, но он не понимает, что его бывшие крестьяне давно его расшифровали. «Прежний их помещик, по их словам, был барин простой, только чудаковатый; они пророчили ему разорение – потому порядков не знает и всё на свой салтык норовит, не так, как отцы. И мудрен тоже бывает – не поймешь его, хоть ты что! – добрЕ добр!».
Меркулов пытается поднять крестьян на восстание, но крестьяне его не поддерживают, арестовывают и сдают полиции. Меркулов, это продолжение Рудина и Базарова, где эмоции идут впереди рассудка. Это скорей Дубровский, но у того была банда, а этого и поддержать было не кому. Это практики разжигать русский бунт «бессмысленный и беспощадный».
Тургенев сторонник «малых дел» его герои Литвинов «Дым» и Соломин «Новь» сторонники этих дел, при фабрике он и школу завел и больницу маленькую. Соломин постепенец, «есть две манеры выжидать: выжидать и ничего не делать – и выжидать да подвигать дело вперед». Соломин уговаривает своих гостей Нежданова и Марианну «Дело это ещё не так скоро начнется, как вы думаете. Тут нужно ещё некоторое благоразумие. Нечего соваться вперед зря».
Таким революционерам как Нежданов и Марианна слепым, как котята, всё хочется чего-то делать. «Скажите нам только, что нам делать? – промолвила Марианна. – Положим революция ещё далеко… но подготовительные работы, труды, которые в этом доме, при этой обстановке, невозможны и на которые мы так охотно пойдем – вдвоем… вы нам укажите их; вы только скажите нам, куда нам идти… Пошлите нас! Ведь вы пошлете нас?» Такие фразы она произносит несколько раз, выпрашивает, как подаяние на паперти. Такие революционеры способны действовать только до первого полицейского поста. Такие люди нужны революции как расходный материал, как на войне простые солдаты. О таких потерях вожди революции мало беспокоятся.
Намеченное «дело» народниками провалилось. Маркелова схватили крестьяне побили и препроводили в город. Купца Голушкина предал его приказчик. Паклин пополнил информацию для полиции о своих товарищах. Нежданов окончательно убеждается, что заниматься революцией не его дело. В письме своему гимназическому товарищу Надеждин пишет: «Да, наш народ спит… Но, мне сдается, если что его разбудит – это будет не то, что мы думаем…»
После этого Нежданов произносит своё покаяние перед Марианной. Нежданов как бы раздвоился внутри себя: «я в самоё-то дело верю, а только сомневаюсь в самом себе, в своей силе, в своём уменье; мои способности, думал я, не соответствуют моим убеждениям… Но видно, этих двух вещей отделить нельзя – да и к чему обманываться! Нет – я и в самоё дело не верю». Нежданов уходит в сад и кончает жизнь самоубийством.
Через полтора года Паклин встретил на улице Петербурга Машурину, но та была уже по паспорту контесса Рокка ди Санто-Фиуме.
В разговорах Паклин и Машурина вспомнили «романтика реализма» Нежданова. Вспомнили Соломина, который свой завод имеет где-то в Перми. «Он – молодец! А главное; он не внезапный исцелитель общественных ран. Потому ведь мы, русские, какой народ? Мы всё ждем: вот мол, придет что-нибудь или кто-нибудь – и разом нас излечит, все наши раны заживит, выдернет все недуги, как больной зуб». И далее. «Такие, такие, как он – они-то вот и суть настоящее. Их сразу не раскусишь, а они настоящие, поверьте; и будущее им принадлежит. … человек с идеалом – и без фразы; образованный и из народа; простой – и себе на уме… Какого вам ещё надо?»
Закончилось чаепитие графини Рокка ди Санта-Фиуми с бывшим революционером Паклиным, захлопнулись двери за контессой. Паклин долго стоял неподвижно перед закрытой дверью.
- «Безымянная Русь!» - сказал он наконец.
Последняя фраза романа заставила задуматься. Что же хотел сказать автор романа, но так и не сказал, что значит «Безымянная Русь?». Нет. Русь всегда имела имя, но с чем или с кем связано это имя. И тут приходит в голову русская пословица: «Дорога в ад благими намерениями выслана». Все герои, всех романов Тургенева люди не равнодушные, озабоченные благополучием народа, болеющие за его будущее. Они болеют, но болезнь лечат лекарством, но прежде чем лечить больного необходимо, поставить верный диагноз. От правильно определенного диагноза зависит подбор лекарств.
Вот здесь и возникает главный вопрос, правильно ли подобрала российская дворянская интеллигенция лекарство для лечения общественного отечественного общества? – то ли направление движения выбрала?
Судя по тексту романов, их некоторые герои хорошо знали и экономическую и общественную ситуацию в России. России требовалось, прежде всего, развитие экономики, а через нее пошло бы и развитие общества. Русская дворянская интеллигенция выбрала путь идеологический пропагандистский революции, и этим действием думала расчистить путь развития для России (Базаров), этим нигилистам этот путь казался наиболее кратчайшим и эффективным.
Но на деле получилось как всегда. Нигилисты своей пропагандой только вбивали клин между властью и безграмотным народом, вели государство и народ, как стадо баранов в экономическую пропасть и неоправданные людские потери. Благие намерения вели и привели Россию в тупик. Получилась борьба ради борьбы, пропагандистская революция ради бунта с нулевым результатом. Провал хождения в народ, безрезультатные поиски направлений «дела», бессмысленные жертвы, привели вождей народничества к организации террора на территории России. Сначала убивали жандармов и предателей, затем губернаторов и прочих чиновников, и добрались до царя.
Это была элементарная уголовщина, которая затем переросла в экспроприации и зарождению элементов гражданской войны.
К 1903 году в России сложились все политические партии: эсеры, кадеты, октябристы, анархисты, социал-демократы, и ни одна из перечисленных партий не имела программы экономического устройства государства на случай победы, то есть захвата власти.
За примером далеко ходить не надо в феврале 2017 года все вспоминают 100-ю годовщину Февральской революции. Эту революцию свершила российская дворянская интеллигенция, большевиков в это время в Петрограде практически не было, был один Шляпников, хорошая фамилия, так и напоминает фамилии героев тургеневских романов, остальные вожди были в тюрьмах, ссылках, за границей.
Власть Временного правительства продержалась – 237 дней, за это время она успела арестовать царскую семью и сослать в Сибирь, отменить единоначалье в армии, по существу развалить её. Пропагандистская революция породила пропагандиста-вождя Керенского, который прославился, как адвокат, защищавший всё тех же революционеров пропагандистов и экспроприаторов. Вождь-пропагандист Керенский, (предтеча другого пропагандиста Горбачева), создал условия для захвата власти в России большевиками.
До сих пор в нашем обществе преобладают нигилисты говоруны жаждущие власти, но не действительных экономических преобразований в стране.
Вот такие мысли возникли после прочтения романов Ивана Сергеевича Тургенева, который, не смотря «на деспотизм так называемых умных людей. Чёрт бы их побрал!», глубоко продумал и изложил последовательность развития революционного пропагандистского процесса в России.
Тургенев предупреждал читателей практически о Февральской революции, что может произойти в стране в случае победы этой пропагандистской революции словами Нежданова: «Да, наш народ спит… Но, мне сдается, если что его разбудит – это будет не то, что мы думаем…». Человек, знающий историю, и без намеков поймет, что получилось.
Тургенев словами своего героя высказывает мнение о желательном пути развития России: «Такие, такие, как он (Соломин) – они-то вот и суть настоящее. Их сразу не раскусишь, а они настоящие, поверьте; и будущее им принадлежит. … человек с идеалом – и без фразы; образованный и из народа; простой – и себе на уме… Какого вам ещё надо?»
Тургенев часто в своих произведениях приводит бытовавшие в его время анекдоты, есть такой и в романе «Новь»
Давайте вспомним: «Десять англичан соберутся, и давай говорить о машинах… десять русских соберутся, и давай говорить…»
В общем, понятно, о чем они говорят… Пора задуматься и о машинах…
Загрузка...
