К ИСТОРИИ И МЕТОДИКЕ СОБИРАНИЯ ПРЕДАНИЙ

I.

При исследовании история любого фольклорного жанра встает в качестве первоочередного вопрос об источниках, их научной достоверности.

Тщательное изучение источниковедческой базы диктуется спецификой фольклорного материала и сложностью его собирания и публикации. Тексты произведений собирались и публиковались в разное время, разными людьми, с различными целями. Следствием этого является необыкновенная пестрота материала, научный потенциал которого неодинаков. Наряду с точными записями встречаются полуфольклорные-полусфальсифицированные материалы, есть и прямые фальсификации, что закономерно выдвигает на первый план понятие «степень научной достоверности» источника, произведения.

Выяснение степени научной достоверности текстов - обязательный и весьма ответственный этап исследования-требует определенного объективного критерия оценки. Выработка такого критерия для каждого жанра - еще не вполне решенная в советской фольклористике задача. Проблемы фольклористической текстологии в историко-фольклористическом и эдиционном аспектах систематически рассматриваются на страницах фольклорных из­даний примерно с середины 50-х гг.. К настоящему времени достаточно четко «выяснено, что научная достоверность теистов обусловлена комплексом обстоятельств, среди которых существенную роль играют приемы собирания и записи произведений, подготовки текстов к печати, цели и задачи публикации, принципы издания. Фольклорные публикации последних лет убеждают в актуальности этой проблемы, так как фольклорная практика (как издательская, так и исследовательская) расходится с теми рекомендациями, которые содержатся в трудах по вопросам текстологии и которые, казалось бы, приняты советскими фольклористами. Эти обстоятельства делают необходимым выяснение приемов и методов собирательской работы в отдельных жанрах.

II.

В дооктябрьской фольклористике не велось специального собирания и изучения преданий. Отсутствует название этого жанра в видовой классификации русского фольклора в учебных пособиях. Не выделен жанр предания из «рассказов разного содержания» в программе 1917 г. для собирания произведений народной словесности. Советской фольклористике пришлось прокладывать методико-методологические пути собирания и изучения преданий, отбирая лучшее из собирательской методики дореволюционного времени.

От передовой дооктябрьской фольклористики советская наука унаследовала комплекс методических правил и приемов, проверенных на обширном практическом опыте: требование точности и полноты записи и в этих целях повторного прослушивания произведения; обстоятельной документации записанного произведения; внимания к личности сказителя (певца, сказочника и т. п.); записи его биографии; бережного отношения к исполнительству как творческому акту; записи вариантов.

Если в XIX в. в науке о фольклоре еще не было твердого сознания необходимости точной записи (этому требованию отвечали лишь отдельные сборники, например, «Онежские былины» А. Ф. Гильфердинга), то к 1917 г. это требование сформировалось как основное. Оно опиралось на собирательскую практику фольклористов начала XX в. - братьев Ю. М. и Б. М. Соколовых, Н. Е. Ончукова, Д. К. Зеленина и вошло в программы для собирания. Специальный раздел (Б) программы.предусматривает запись «рассказов разного содержания». Термина «предание» нет, раздел в жанровом отношении не дифференцирован, включает и воспоми­нания и сказки (пункт 26), но в подробное перечисление тематики входит тематика преданий: «...о разных народах... о местах, где скрыты клады... исторического содержания: о царях, героях, общественных деятелях... о прежних войнах, о политических событиях... воспоминания о прошлом, о крепостном праве».

Раздет «Б» содержит рекомендации, выполнение которых даст собирателю-исследователю материал об отношении народа к рассказываемому, о «внутренней обстановке» (Н. А. Добролюбов) исполнения, об условиях бытования и возможных источниках рассказов: «...Указать, как относится рассказчик к тому, что он рассказывает, как относятся слушатели... Какие обстоятельства располагают к рассказыванию... Какие книги и картины находятся в обращении в данной местности».

В 1921 г. состоялась Всероссийская конференция научных обществ по изучению местного края с докладом Ю. М. Соколова «Материалы по народной словесности в общем масштабе, краеведных работ». Были определены задачи собирания и изучения фольклора: «В первую голову собрать исчезающий материал уходящего прошлого, изучать влияние войны и революции на быт населения». Докладчик обратил внимание на то, что «почти исключительный интерес к «археологической» стороне устной поэзии, господствовавший в науке до последнего времени, затемнял ценность ее как живого голоса крестьянства о самом себе в наши дни». Конференция призвала к собиранию народных песен, частушек, легенд современности, чтобы будущие историки революции «имели бы больший материал о сменявшихся настроениях мате в том или другом крае». Эти правильные теоретические установки дополнялись методическими советами записи фольклорных произведений. В качестве основных, совершенно необходимых требований выдвигались точность и полнота записи, четкая и обстоятельная документация фольклорных текстов, внимание к личности певца, сказочника.

Направляй фольклористов на собирание «в массовом масштабе» материалов, отражающих современность, Ю. М. Соколов выдвинул задачу - систематическое их издание в научных целях. При этом требование научной достоверности выдвигалось в качестве основного и играло роль критерия при оценке публикаций. Примером может служить оценка книги С. Федорченко «Народ на войне». В 1921 г. Ю. М. Соколов, отмечая, что в книге собраны «легенды, сказания и просто разговоры», что «материал говорит здесь сам за себя», в то же время очень сомневался в научной достоверности материала, не паспортизованного, с очевидными признаками стилевой обработки: «Федорченко преследовала не научную цель, а литературную». Позднее, в предисловии к книге «Революция» и во время дискуссии о книге «Устные рассказы о Ленине» Ю. М. Соколов более резко скажет о книге С. Федорченко как о фальсификации фольклора: «Главный грех Софьи Федорченко заключается в том, что она выдала свою собственную литературную стилизацию «под народ», в художественном плане допустимую, за подлинный документ, вводя в заблуждение широкие массы читателей, веривших ей на слово. Не думаю, что автор ничего не почерпнул из того, что слышал в солдатской массе на войне, но все слышанное и узнанное преподнес читателю в своей переработке, тщательно при этом ее маскируя». Через несколько лет при обсуждении доклада С. Мирера и В. Боровика «Рабочие сказы о Ленине» книга С. Федорченко фигурировала как отрицательный пример: «...нужно избегать того, что сделала С. Федорченко. У нее получилась спекуляция на том, что это подлинный фольклор». Таким образом, критерий научной достоверности публикуемых материалов несказочной прозы занял свое место в советской фольклористике с первых лет ее развития. Уточнение оценки от 20-х к 30-м гг. в сторону выявления научной несостоятельности книги показывает рост и формирование теоретических основ науки о фольклоре. По мере того как оформлялись методико-методологические принципы, оценки становились строже и научно требовательнее.

Твердое сознание необходимости точных, документированных записей имело место в 20-е гг. не только в установочных докладах ведущих советских фольклористов и в критических оценках публикаций, но и в программах и методических пособиях по собиранию фольклорных произведений. При этом следует заметить, что методика записи жанров несказочной прозы - преданий, легенд - в пособиях тех лет не разработана. Некоторое исключение составляет лишь пособие М. Азадовского «Беседы собирателя», высоко оцененное Ю. М. и Б. М. Соколовыми. Говоря о пробелах в собирании сибирского фольклора, М. Азадозский упоминает «местные предания», имеющие «особый интерес», подчеркивает необходимость их скорейшей записи и указывает тематику: о Радищеве, о Чернышевском, о декабристах, о знаменитом начальнике каторги в Забайкалье - Разгильдееве, а также о событиях гражданской войны и социалистического строительства. Рекомендаций о записи преданий М. Азадсвский не дает, но советы его о собирании фольклорных произведений всех жанров, несомненно, распространяются и на предания: бережнее отношение к тексту, или, еще точнее, к слову и звуку, чтобы избежать характерных для собирателей стремлений: «обнародить» текст или «облитературить». «Научная запись - запись слово в слово», обязательное снабжение каждой записи научным паспортом.

Критерий научно достоверной записи оформлялся в фольклористике 20-х гг. как с помощью утверждения проверенных в собирательской работе приемов и методов, так и разоблачения ненаучных записей. Б. и Ю. Соколовы следующим образом делают это в своем методическом пособии 1926 г.: «Ненаучная запись характеризуется наличием переделок собирателем, изменением и исправлением текста на свой вкус. Большим злом является в любительских записях стремление к нарочитой стилизации «под народ», отчего устное произведение, перегруженное форма ми и оборотами «народного стиля» в таком неумеренном количестве и такой комбинации, выдает с головой всю его искусственность».

Научна та запись, которая точно закрепляет устный рассказ информатора, полно документирована и не подвергнута обработке собирателем. Недопустимы никакие изменения и исправления. Фольклорные произведения должны записываться и публиковаться в их точной форме. Составление сводных текстов антинаучно.

Методико-методологический спор возник в первой половине 30-х гг. вокруг книги С. Мирера и В. Боровика «Рассказы рабочих о Ленине». Уже первая книга этих собирателей и составителей «Революция. Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне» собиралась и составлялась таким способом, который не мог обеспечить научную достоверность текстов.

И. Рабинович подает как достижения С. Мирера следующие приемы собирания:

«1-связка текстов. Предположим, записано несколько рассказов об одних и тех же событиях из гражданской войны. Путем сопоставления их друг с другом удается отделить факт от случайного, наносного.

2 -связка текстов при рассказчиках, так называемая очная ставка.

2 - запись, когда на руках есть другое воспоминание, по которому «тайно» проверяется рассказ...

5 - запись воспоминаний с подробным допросом. Это имеет место в том случае, когда рассказчик допускает много неточностей. Тогда нужно превращаться в сурового следователя.

6 - запись рассказа при свидетелях тех событий, о которых будут воспоминания. Это заставляет рассказчика насторожиться и более точно передавать факты» (И. Рабинович. О записи воспоминаний. Из опыта работы т. С.Мирера. – В сб.: История заводов, вып. 4-5, М., 1933, стр. 209). .

Вызывает возражение явная в рекомендациях обстановка следствия, при которой собиратель устраивает «очную ставку», «подробный допрос», приглашает «свидетелей», а сам становится «суровым следователем». Не может быть принят и опыт «связки текстов», ведущий к сводным текстам, за которыми совершенно теряется личность отдельного рассказчика.

После записи, произведенной подобным образом, рассказы подвергались обработке, с которой автор статьи пишет следующим образом: «Выбрасываются места, не несущие никакой смысловой нагрузки, повторения слов, слишком утомляющие читателя, все неточности, ошибки в передаче фактов и т. д. Эта литературная обработка является одним из самых трудных дел, так как в этой области не накоплено никем сколько-нибудь значительного опыта». В процесс литературной обработки воспоминаний включается по свидетельству автора статьи, и монтаж, т. е. перестановка частей рассказа, создание новой композиции. При этом рекомендуется: «По возможности, план рассказа нужно стараться выработать с самим рассказчиком. Если же это не удается, тогда на сцену должны явиться ножницы...».

Появление в 1934 г. книги рассказов-воспоминаний о В. И. Ле­нине, приготовленной таким же способом, как и книга «Революция», вызвало научную дискуссию, в процессе которой подобный метод работы не был принят в фольклорной собирательской и издательской практике.

С. Мирер и В. Боровик обратились к устным рассказам о революции, гражданской войне, о Ленине как к историческому источнику. В таком подходе есть большой научный смысл. Но при этом совершенно необходимо было учесть устный характер материалов, наличие в них вымысла и домысла, личных оценок рассказчиков и отнестись к этим моментам осознанно бережно. Собиратели же обработкой нарушили историзм рассказов, в результате чего материалы получили весьма относительную историческую ценность и почти утратили фольклорную.

При обсуждении книги В. И. Чичеров отметил, что опубликованные произведения - это не фольклор, так как они обработаны. Он признал большую ценность в собранном материале именно тех мест, которые квалифицировались составителями как «искажения в передаче событий» и на этом основании обрабатывались или просто выбрасывались. Для него как для фольклориста больший интерес представляет собранное «сырье» (термин С. Мирера.-В. К.), чем обработанные и напечатанные рассказы. В. А. Мещанинова, М. Я. Феноменов выразили беспокойство в связи с методом «чистки» текстов, который может уничтожить художественность рассказа и придать ему схематизм. Необходимы пол­ные образцы записей - в интересах научности и в интересах сохранения своеобразности. Всякая обработка может повредить этим записям как документу социологическому: «Если мы собираем материал для того, чтобы изучить те группы людей, которые высказываются, то конечно, это прием неверный».

П. С. Богословский высказал опасение по поводу того, что «если пользоваться широким творческим подходом к фольклорным материалам, то на местах, особенно в низовой краеведной сети, возможны самые невероятные операции с фольклором... пропущенный через «творческое» сознание собирателей фольклорный материал едва ли можно относить к категории подлинно рабочего эпоса в силу часто наблюдающейся субъективности собирателей».

Ю. М. Соколов предупредил об опасности скомпрометировать большое и нужное дело неверными собирательскими и составительскими приемами: обработка записанного материала - сокращение, перестановка, создание сводных текстов, преследование целей «художественного порядка». «Вопрос о новом фольклорном стиле... о новом виде пролетарского эпоса, мы можем разрешить только тогда, когда будем совершенно до конца убеждены, что каждое слово в данном произведении принадлежит действительно пролетарскому сказу, а не собирателям».

И тем не менее сторонники обработки устных рассказов, записанных у народа, еще не сдали свои позиции. В 1936 г. появилась статья А. Гуревича «Как записывать и обрабатывать устные рассказы. К вопросу о методике записи и обработки устных рассказов». Автор как бы осуждает С. Мирера и В. Боровика за обработку: «подлинно-сказительского остается пятьдесят процентов», «рассказы страдают однотонностью, ощущается желание собирателей обязательно все втиснуть в стандартные литературные рамки». В итоге же оказывается, что А. Гуревич не против обработки народных рассказов, он за нее. Для него ошибка составителей состоит в том, что «начинающему фольклористу... показывают только итоговую... работу - окончательную обработку текстов», а он считает для себя идеалом «такую подачу записи и обработки устного рассказа, которая бы обнажала всю лабораторию нашей фольклористской работы». По мнению автора, этого еще не удалось достигнуть: «вопрос обработки устных рассказов еще находится в стадии разрешения, здесь еще идет медленное накопление методов работы».

Примеры вольного обращения с текстами преданий и легенд находим в сборнике «Старый фольклор Прибайкалья». В разделе I «Каторга и ссылка» А. В. Гуревич помещает баргузинские устные рассказы и легенды о декабристах (№ 1-(15), записанные им. Составитель компонует записанное по своему усмотрению: «В процессе сбора носители фольклора рассказывали те или другие факты и легенды не всегда в последовательном порядке, поэтому при опубликовании записи расположены мною тематически» - Составитель не дает цельных текстов. Он перемежает отрывки рассказов своими комментариями. Отдельные отрывки выглядят ответом на поставленный собирателем вопрос, однако вопросы к информатору не даются. Документация текстов неполна. Так, не сообщен возраст рассказчиков, собиратель ограничивается указанием: «Все они были весьма преклонного возраста».

В разделе II «Местные предания» содержится 5 текстов (№ 16-20), стиль которых далек от устного, разговорного, и весьма близок к письменному.

Критического отношения требуют также материалы преданий и легенд, опубликованные Е. М. Блиновой. Нам приходилось писать об обработке ею текстов пугачевских преданий. Составительница сборников сводила воедино записанные от нескольких информаторов небольшие по объему предания. При этом весьма обильно дополняла своим текстом, или придуманным, или почерпнутым из письменных источников. По сообщению Э. В. Померанцевой, в 1941 г. были получены академиком Ю. М. Соколовым от уральских писателей материалы, показывающие, как Е. М. Блинова сводила записи и литературно обрабатывала фольклорные тексты.

Чем объяснить появление обработанных, научно недостоверных текстов во второй половине 30-начале 40-х гг.?

Велика была потребность в фольклорных материалах в обществе, народ которого героическим трудом восстановил свою страну и заложил фундамент социализма,-фольклористы стремились ответить на эту потребность. Выходят при участии и под руководством А. М. Горького, воодушевленного идеей создания героического эпоса наших дней, первые книги из серии «История фабрик и заводов» - «Были горы Высокой» , появляется первый сборник рабочего фольклора из материалов горнозаводского Урала - «Дореволюционный фольклор на Урале» . К 20-летию Советской власти вышел том «Творчество народов СССР» с предисловием А. М. Горького. И тем не менее, ощущался недостаток в материалах, особенно по советскому фольклору. Ю. М. Соколов в письме на Урал Е. М. Блиновой по поводу издания «Дореволюционного фольклора на Урале» настойчиво просит прислать тексты повествовательного уральского фольклора (письмо от 22.VII. 1935 г.). Цитирую отрывок: «В заключение одно важное предложение: редакция «Двух пятилеток» и редакция «Правды» в экстренном порядке ждут материалов по советскому фольклору. Особенно нужны сейчас прозаические произведения: сказы, легенды, предания о гражданской войне, героях, вождях, успехах социалистического строительства. Отберите несколько наиболее ярких в общественном и художественном отношении образцов и пришлите мне для обеих редакций. Непременно только нужны обозначения, от кого, когда, кем запись произведена». Ю. М. Соколов принимает предложение редактировать сборник «Уральский фольклор», составленный В. П. Бирюковым, и привлекает к отбору текстов группу своих учеников и сотрудников, так как видит большой общественный смысл в публикации фольклора.

Но общественный спрос опережал собирательские и издательские возможности. В этих условиях выходили книги с текстами, плохо отобранными, научно недостоверными.

В критических заметках и рецензиях на фольклорные сборники не было требования научной достоверности текстов с той систематичностью и обязательностью, с какими этот критерий должен был бы в них присутствовать. Именно об этом писал И. Кравченко: «...проявляется нездоровая тенденция идеализировать и нивелировать все, без исключения, фольклорные произведения, считать верхом совершенства все, что носит название фольклора. Установилось неписаное правило о каждом произведении советского фольклора говорить лишь в хвалебных тонах». Критика была весьма осторожна, мало требовательна, и это обстоятельство привело к новым изданиям научно недостоверных текстов. Так, А. М. Астахова в рецензии на книгу С. Мирера и В. Боровика «Революция. Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне» пишет об «очень бережном отношении к текстам» со стороны составителей книги, повторяет выражение Ю. М. Соколова о «подлинных, неизмененных рассказах». В рецензии С. Минц на сборник Е. М. Блиновой «Сказы, песни, частушки» (Челябинск, 1937) не ставится вопрос о подлинности текстов, об их фольклорной достоверности. С. Минц отмечает лишь, что сборник «должен иметь научный комментарий, дающий указания сказочных и песенных параллелей к данному материалу. Составитель должен точно паспортизировать свой материал, должен подробнее остановиться во вступительной статье на характеристиках носителей и творцов представленных в сборнике фольклорных произведений. Этим условиям сборник Е. М. Блиновой не отвечает». Эти недочеты, на наш взгляд,-следствия одной причины, состоящей в том, что составитель сводил записи в один текст, почему и трудно было дать документацию текстов и биографический материал об информаторaх. В рецензии В. И. Чичарова на сборник Е. М. Блиповой вопрос о достоверности текстов не поднимается и сборник оценен вполне положительно. Упрек состоит лишь в том, что нет материалов о гражданской войне и социалистическом строительстве.

Создается впечатление, что поскольку дореволюционная буржуазно-дворянская фольклористика игнорировала рабочий фольклор, а советские фольклористы выдвинули эту проблему в качестве одной из ведущих (и открыли идейно-художественную ценность произведений рабочего фольклора), то на первых порах в него «верстали» многое, что не было фольклором. Критика же не выполняла своей воспитательной роли. Она захваливала фольклорные публикации. Выгодно отличается от других рецензия. Гофман на сборник А. А. Мисюрева «Легенды и были (сказания алтайских мастеровых)» наличием критерия точной записи текстов: «Сборник А. А. Мисюрева, составленный из исключительно ценного материала, данного в хорошей точной записи (подчеркнуто мной.- В. К.), снабженный интересной статьей собирателя и необходимыми комментариями, - ценный вклад в изучение рабочего фольклора, в дело, являющееся неотложной задачей советской фольклористики». Это одна из первых рецензий, в которой сформулировано требование научно достоверных текстов.

Немалое значение имело и то, что природа жанров несказочной прозы не была разработана, не было научного представления об идейно-художественных особенностях преданий, легенд, рассказов-воспоминаний, жанровые разновидности покрывались одним термином - «сказы». Не разработаны были в 30-е годы и проблемы текстологии фольклора.

III.

На полевую запись преданий распространяются все основные требования, предъявляемые к записи любого фольклорного произведения: 1) записать точно, ничего не убавляя и не прибавляя от себя; 2) записанное тщательно проверить; 3) записанный текст полно и точно документировать.

В то же время реализация этих требований находится в непосредственной связи с особенностями жанра преданий, их бытованием и имеет поэтому некоторые отличительные моменты.

Предания локальны, собирание их протекает успешно при условии осведомленности собирателя в истории района, населенного пункта, в котором предстоит работать, в географии данной местности (точнее, в названиях окрестных гор, рек, озер, населенных пунктов и т. п.). Успех полевой работы определяется, прежде всего, степенью и характером подготовленности к ней самого собирателя. Этот «родник народного творчества» (П. П. Бажов) - предания можно открыть и черпать из него только тогда, когда сам собиратель хорошо знает историю Урала, особенности труда и быта уральских рабочих, темы, сюжеты и образы общерусских и уральских преданий. Разумеется, надо учесть и записи преданий из данной местности, сделанные ранее.

Первая поездка в выбранную для обследования местность носит, как правило, разведывательный характер. Как бы ни был осведомлен собиратель в историко-географических сведениях, в фольклорных материалах, записанных до него, он еще не представляет, какие именно темы и сюжеты преданий встретит в процессе полевой работы.

Предания «не лежат на поверхности», их записи предшествуют осознанные целенаправленные поиски, умело ведущиеся собирателем разговоры.

Поскольку предание - это рассказ о прошлом, порою весьма далеком, то собеседника-информатора нужно настроить на соответствующий лад. Расположить собеседника к рассказыванию можно различными способами.

На практике проверено следующее начало беседы: собиратель начинает заранее продуманный разговор о том, что его интересуют не песни о любви и семейной жизни, не пословицы и частушки, а рассказы об историческом прошлом края (района, населенного пункта). При этом нередко случается услышать возражение, что про историю много написано в книжках, зачем же еще рассказывать. Не умаляя роли письменных источников, собиратель разъясняет значение народных представлений о событиях исторической общественной жизни прошлого. Это объяснение обычно вполне благожелательно воспринимается собеседником, настраивает на серьезный лад, повышает значение начатого разговора, подчеркивает его важность.

В качестве собеседников большею частью выступают люди старшего возраста, главным образом мужчины. Предания - это преимущественно мужской жанр. П. П. Бажов, говоря о наиболее интересных рассказчиках, употреблял выражение «институт заводских стариков». Этот «институт» действительно существует, и при записи преданий на горном Урале значение его трудно переоценить. И в наши дни записываем предания, главным образом от стариков; складывается впечатление, что представления людей, выражающиеся в преданиях, «отстаиваются» в каждом поколении в людях старшего возраста. Они - носители житейского опыта в широком смысле этого слова, знатоки, хранители и передатчики традиции преданий.

С просьбы рассказать о прошлом поселка начался разговор с Михаилом Павловичем Петровым летом 1960 г. в пос. Висим, Пригородного р-на, Свердловской обл., на родине Д. Н. Мамина-Сибиряка. М. П. Петров родился в 1882 г. в Висиме, здесь и проявил жизнь. Знает историю поселка, жителей, окрестности, грамотен, окончил трехклассную земскую школу. Для меня - собирателя и руководителя экспедиции - разговор с М. П. Петровым -это своего рода «разведка» в область висимских преданий. Отмеряю в тетради фрагменты, мотивы, сюжеты, которые затем участники экспедиции будут специально искать. В этом и смысл подобных бесед. Они обязательны в начале собирательской работы, так как выявляют тематический репертуар преданий.

В рассказе М. П. Петрова последовательно одна за другой возникают темы, намечаются группы висимских преданий: о старообрядцах-раскольниках («Дальше по Уральским горам есть могила отца Павла, туда к Петрову дню собираются молиться кержаки. А теперь милиция стала запрещать»); топонимические («Метелев лог, не было ли тут покосов метелевских. По ним и прозвали»); о прототипах героев произведений Мамина-Сибиряка: «Емеля Шурыгин здесь был охотник, с Маминым-Сибиряком дружил. Тот его по лесам водил, а потом изобразил под видом Емели-охотника»); о быте старательского поселка («Когда здесь были золотоплатиновые прииска, тут народу-то было со всех сторон»); о взаимоотношениях старателей со скупщиками платины, о «заводских разбойниках» («Раньше у нас тут платину воровали, часть сдадут скупщику, а часть себе оставят. Скупщик Тима Ерохин поедет из Висим а платину в Тагил сдавать братьям Треуховым, а Кривенко подкараулит; платину отберет, убийств не было»); о беглых в уральских лесах («Беглыми пугали: «ты, смотри, далеко в лес не ходи, а то бегляки обидят». Из тюрьмы убегут, беспаспортные, начнут свою жизнь в лесах»); о Демидове и начале его деятельности на Урале («Демидов первый в России сделал ружье, с этого их государь шибко полюбил и дал здесь поместье. Говорит, будто бы в Перми жил, а главное управление было в Тагиле»). Вспоминая учебу в земской школе, М. П. Петров рассказывает стихотворения «Кто он?», «Посмотри, в избе мерцает огонек светца...», упоминает книгу для чтения, составленную; Паульсоном, рассказывает из этой книги, по его словам, «поучи­тельные статейки»: «Ворона и воронята», «Завещание отца сыновьям». Таким образом, эта беседа дала представление не только о тематике висимских преданий, о мотивах и сюжетах, но и об одном из возможных источников народных представлений (хрестоматии, книги).

На практике проверен и такой «подступ» к собиранию преданий, как рассказывание собеседником-информатором автобиографии. В 20-е гг. собиранием автобиографий занимался Н. Н. Юргин, рассматривавший их как самостоятельный и весьма оригинальный жанр словесного творчества: «Стремление к точной записи всего услышанного собирателем приводит к записи автобиографии. Автобиографии иногда оказываются настолько подробными и настолько интересными, что приобретают в глазах собирателя ценность уже совершенно самостоятельную, и тогда начинают записывать автобиографии уже не только от сказочников и певцов, но и от людей, не являющихся таковыми - от каждого, кто способен дать подробный рассказ о своей жизни. Автобиография вырастает таким образом в самостоятельный жанр устного словесного творчества». Статья Н. Н. Юргина весьма значительна как одна из первых в советской фольклористике попыток разобраться в жанровом составе устных народных рассказов. При этом центральное место среди них отводится автобиографии, вбирающей в себя элементы других жанров: «...фактически в автобиографиях всегда есть в той или иной степени также элементы и всех других жанров. Рядом с эпизодами чисто автобиографическими включаются в рассказ эпизоды мемуарные и элементы летописания, и рассуждения на разные темы; при этом во многих случаях эти элементы настолько слитно даются в рассказе, что точную разграничительную линию между ними провести бывает очень затруднительно». В связи с подобным жанровым составом автобиографий Н. Н. Юргин рекомендует записывать их и в том случае, если фольклорист интересуется специально не ими, а рассказами какого-либо другого плана: «Ценные и сами по себе, они помогут лучше осмыслить и объяснить характер и происхождение того материала, которым занят собиратель специально».

Внутри автобиографий Н. Н. Юргин отмечает и элементы предания: «...жанр, который можно назвать историческим или летописным, рассказы о том, чего сам рассказчик очевидцем не был, что слышал от людей».

Мы полностью согласны с Н. Н. Юргиным в его оценке автобиографических рассказов. Из собирательской практики очевидно, что автобиографический рассказ - это один из путей к преданиям. П. П. Бажов в свое время советовал обращаться к автобиографическому рассказу в целях собирания фольклорных материалов на тему о труде людей: «Основная ставка здесь должна быть не на связный рассказ, а на биографию рассказчика. Если он долгие годы работал по любой отрасли, он, разумеется, знает немало интересных рассказов, хотя и не привык о них говорить другим. Слова одного могут быть пополнены или исправлены другим».

Рассказ собеседника о своей жизни порою является лишь отправным моментом. Рассказчик переходит к описанию того вида труда, которым он занимается (или занимался), например, к сплавной работе, затем к описанию чусовских окал, мимо которых умного раз приходилось плавать. В результате получается рассказ автобиографического характера, содержащий оценку труда, пока­занного глубоко и ярко. Рассказ выявляет этические и эстетические представления информатора и проливает свет на мировосприятие той социально-профессиональной группы, к которой он принадлежит. В автобиографических рассказах о сплавной работе содержатся топонимические предания о названиях чусовских скал-бойцов; в связи с этой темой был упомянут силач Василий Балабурда. Стал вырисовываться интересный фольклорный образ. Начались специальные поиски преданий о нем, давшие свои результаты. Таким образом из собирательской практики напрашивается вывод в отношении автобиографического рассказа: автобиография - надежный путь к преданиям.

Моим собеседником в г. Полевском Сысертского района Свердловской обл. был летом 1964 г. Михаил Прокофьевич Шапошников, 1888 г. рождения. Рассказ его, насыщенный преданиями, начался со сведений автобиографических, а затем вобрал в себя предания: «Отец был старатель. Лет 13-ти я сделался, поехал с отцом и братом на Омутинку и Крутоберегу. Пробили шурф, сначала идет торф, потом речник, потом песок с содержанием платины. Заявили в контору, нам намеряли 90 сажен. Намыли ничего, поробили год. Через год пошли на Крутоберегу. Там есть поддерник, глубина 1 метр 20 - 1 метр 30; воды было много, воду откачивали день и ночь. Работали компанией: Александр Александрович Потеряев, Дмитрий Степанович Шапошников, отец Прокофий Петрович Шапошников. 15 лет летами работали на Крутоберегой, 18 км отсюда. Приезжали 1 мая, когда земля распустится, чтобы мерзляди не было. Ставили два машерта и работали. Зарабливали рублей по 12-13 в неделю на пай. На Красной Горке работал лет пять. «Золото моем - голосом воем». Это правда. В земле-то не видно. А людям верить - так не попадешь. Пробили шахту за Большим угором, 22 метра глубиной, тут раньше работал подрядчик Белкин, а наши-то пробили - ничего не оказалось. Вот почему и есть поговорка: «Золото мыть-голосом выть». Есть - так хорошо, а нет-так плохо. Раньше пенсии не было, вспомоществования не было. Есть что в кармане - так то только и есть. Клады искали. На Азове (есть гора у нас Азов, отсюда километров 7, у них есть какая-то там девка Азовка или королева земного царства (вы сами сообразите, как ее звали), есть пещера с северной стороны. И вот все считали, что там имеется клад. Некоторые люди ходили, но туда зайти не могли. Или заваливало, или что. А направление было. Пройдут метров 6 - и все. На Азове жили хищники, чужим трудом разживались. Это считалось так. Идет обоз из Серег, возили хлеб, всякий товар. Нападут, ограбят, а в пещеру все клали. Здесь есть Большой угор. Если на Азове пропустят, то зажигают факел берестяный, подают знак: «пропустили, подготовляйтесь». И накроют здесь, на Большом угоре. А еще есть Думная. Старички П. П. Бажов, Антропов асе и думали на Думной горе, как бы людям сделать жизнь лучше. Соберутся ночью в избе и решают вопрос, как что сделать. Вот отсю­да «Думная тора». (Записано автором).

Автобиографические сведения о старательской работе переходят в толкование пословицы «Золото моем - голосам воем» на основании собственного жизненного опыта рассказчика, затем естественно возникает тема кладов, к поискам которых обращались люди в надежде выйти из тяжкого материального положения; в рассказе об Азове встречаем фрагменты преданий об Азове, затем следует предание о разбойниках (хищниках) на Азов-горе и Большом угоре и топонимическое предание о Думной горе. Так автобиографический рассказ явился путем к преданиям и своего рода хранилищем преданий.

В пос. Черноисточинск Пригородного р-на Свердловской обл. в 1961 г. мне довелось услышать обстоятельный рассказ о рабочей семье Матвеевых от Адриана Авдеевича Матвеева, 1889 г. рождения: «Мой дед демидовский рабочий крепостником был. Работал на угле, Артамон Степанович Голицын. И он и сын с тем померли, что на приисках не были, а были демидовские рабочие. Вздумал жениться, взял обыкновенную девушку и не спросился у управителя завода. А раньше такое право было, управитель распоряжался. Вот и отсидели по 7 суток и сам Артамон и его жена. Посадили молодых в Тагил в каменную тюрьму возле плотины. В ту пору все право было у заводчиков. История ихней семьи была такова: мой прадед, отец Артамона, Степан Трефилович Голицын был кержак закоренелый. В то время не призывы были на военную службу, а просто хватки такие. Степана вызывают в контору, говорят: «Крестись в церкви, а то возьмем сына в солдаты». Он велит старшему сыну Артамону: «Приведи Клементия и Онурия». Бабушка беспокоится, зачем отец сначала ушел, потом сыновей вызвал, ведь там и пороли. Он сразу их и сдал в солдаты, а креститься в церковь не пошел. Другой сын Степана - Авдей- 25 лет служил.

Демидовскими рабочими распоряжались как скотом. Если здесь угля достаточно, погонят в Верхний Тагил, там работать. Что уж, раз они подвластны были. Со стороны демидовских служак насилие было. Тюрьма-то демидовская на заводской территории под землей. Прямо из кричного цеха вход в нее был. Кто норму не выполнит, так туда и втолкнут. Там две тюрьмы, обе в плотину вделаны были. За невыполнение туда как в карцер тол­кали. Как стали утиль здесь первый собирать, сдали ему чугунные лапти, обыкновенные мужские лапти. Для чего они были, не знаю. На людей их надевали в старо время. Для завязок дырочки были, петли. Здесь их не могли отлить, у нас не было чугунного литья. Они были откуда-то привезены. Может быть, их в наказанье одевали. А, может быть, боялись, что люди убегут, так их и надевали.

Сильно искал руду Демидов. В 1937 г. на горе Широкой нашли выработку руды, а потом по карте Высоцкого посмотрели, так там есть зарисована выработка. Нашел руду Демидов. Была Комариха в старое время. По ее признакам все найдено. Она не знала, что там есть руда. Она не золото находила, а признаки золота, а это все связано с золотом. Где автобусная остановка, там ее дом стоял. Эта Комариха в молодые годы жила у богатых, у Треуховых. У них золото было спрятано в подвале. Она пошла туда и закричала: «Горим!». А пожара и не было. Когда золото убрали, она уж пожара и не чувствует. Когда у нее муж робил за Левихой, ей приходилось ездить через Левиху, в то время никто не знал, что там руда есть. Как только доезжают до этого места, получалось причудье, она была беспамятна, ей мерещило. «последствии, где ей мерещило, Левиху открыли. Она идет по ягоды, видит старателя Абрама Исаича, говорит: «Не там стараешься, а здесь надо». Впоследствии Тит Шмелев нашел это золото. Едут они с мужем, она говорит: «Вот здесь ведро породы достать, полведра золота будет». Но ничего этого не нашли. А Тит себе на это золото каменный домочек построил. Тит говорил: «Я золото нашел по Комарихиным сказкам». (Записано автором).

Рассказ автобиографического плана начинается с семейных преданий потомственных демидовских рабочих о женитьбе деда без разрешения управителя завода и постигшем его наказании, об упорстве прадеда-раскольника, который пожертвовал сыновьями, но не изменил своей вере. Затем следует рассказ о чугунных лаптях и предание о необыкновенных свойствах Комарихи «видеть» и «чувствовать» золото сквозь землю. В целом рассказ, в особенности его первая половина, выглядит как устная летопись рабочей семьи.

«Подступы» к беседе могут быть разнообразными, в зависимости от целей собирателя, от возраста и других особенностей собеседника, а также от условий, обстановки, в которых происходит запись. Но при всех обстоятельствах роль собирателя не пассивна. Он начинает беседу и умело поддерживает ее, вызывая интерес к теме разговора. При этом искусство собирателя проявляется в том, чтобы не стеснять рассказчика, т. е. не навязывать ему художественного решения темы и не направлять его по видящемуся собирателю сюжету. Во время рассказывания собиратель активно слушает, т. е. своим видом и репликами, и вопросами показывает заинтересованность рассказом. Если рассказ протекает в группе людей, то роль активно воспринимающей среды выполняют слушатели: вопросами, дополнениями, эмоциональными восклицаниями они воодушевляют рассказчика, помогая этим собира­тельской работе. М. Азадовский в «Беседах собирателя» высказывает мысль об обязательной осведомленности собирателя в сказочном материале, чтобы «если сказочнику кажется, что он ничего не вспомнит, «наводить» сказочника, подсказывая и напоминая ему различные сюжеты». «Иногда бывает полезно попытаться самому рассказать сказку, найдя для этого подходящий случай. Это всегда дает прекрасные результате, так как невольно возникает момент соревнования». При записи преданий осведомленность в материале обязательна не в меньшей, а в большей степени. Возможен и рассказ преданий собирателем. Собеседник-информатор действительно убедится в осведомленности собирателя. Может возникнуть «момент соревнования». А может и не возникнуть, так как собеседника как бы отпугнет эта осведомленность, он замкнется в себе. Надо учитывать характер собеседника.

Запись преданий о Ермаке на р. Чусовой в 1959 г. обычно начиналась с разговора о камне «Ермак» в низовьях Чусовой и выяснения, откуда произошло это название. Естественно, что предания начинаются с описания камня: «Ермак - не опасный камень. Спокойно мимо его плывешь. Человек там жил Ермак. Старинный человек. Он шел по Чусовой снизу кверху...» и т. д.

«На Чусовой камень Ермак есть, высокой камень, сверху в нем вход есть, как окно, на Чусовую. Там палка привязана, висит веревка...».

«Каким камням есть название - так это и наши деды и бабки так и звали. Ермак-камень - говорят, Ермак тут когда-то существовал...».

Собирательская практика убеждает в том, что положительные результаты дает ознакомление информатора с уже записанными текстами преданий, а также запись от группы людей. В д. Мартьяновой в 1959 г. состоялся разговор с группой стариков: Николаем Каллистратовичем Ошурковым (1886 г. рожд.), Моисеем Петровичем Мазениным и Степаном Каллистратовичем Ошурковым (1872 г. рожд.) о кладах, таящихся в земле. Наши собеседники, дополняя друг друга, рассказали предание о лодке Ермака, полной денег, а также о нахождении клада клепанных из красной меди денег Федором Павловичем и Василием Денисовичем Ошурковыми.

«Подступом» к записи преданий может быть обращение собирателя к произведениям других жанров с целью вызвать в памяти собеседника-информатора необходимые образы, сюжеты, представления. Так, прочтение собирателем первого четверостишия рекрутской песни «Последний нонешний денечек...» вызвало обстоятельный рассказ Филиппа Ильича Голицына (1890 г. рожд., пос. Черноисточинск Пригородного р-на, 1961) о наборе рекрутов в армию. Примечательно, что заканчивает свой рассказ Ф. И. Голицын также словами песни: Хорош мальчик уродился, Во солдатушки сгодился... (Архив автора. Черноисточинск, 1961).

Предания могут возникнуть в беседе как толкование пословицы или как комментарий к произведениям местных поэтов. В Висиме пели об «Овериной кулиге»:

Над Кулигою стонет Оверя,

Похудел он и ночи не спит,

«И не знаю, что будет теперя», -

Сам с собой Елизарыч твердит.

«Подлецы все, мошенники стали,

Грабят средь белого дня.

Как на мокрую мышь нападают

Шерамыги теперь на меня».

А затем Нефед Федорович Огибенин (знаток народной драмы «Шайка разбойников «Черный ворон») пояснил: «У Аверьяна Елизаровича Огибенина была большая кулига на правом берегу Шайтанки, с большим содержанием платины (Оверина кулига). Узнали о платине одиночки-старатели («шерамыги») и стали по ночам промывать платину. Этому факту висимской жизни и по­священо насмешливое стихотворение К. С. Канонерова». (Архив автора. Висим, 1963).

У преданий в их живом бытовании обнаруживаются контакты с песнями. Тематически близкие или аналогичные преданию песни цитируются дословно или пересказываются своими словами, но приближенно к тексту: «Ермак - казак, как ребята в армии рассказывали. Его царь хотел казнить. За что? Да он как Стенька Разин за народ стоял. Он вот тут на нашей Чусовой стоял, потом до Камы добрался. Он имел 800 человек, он сказал: «Будет мне безобразить, нападать на купцов, надо себе оправдание делать». И пошел он с шайкой своей с ордами, с татарами воевать. У него тяжелый панцирь-дар царя стал гибели его виною и утащил на дно героя. Когда они спали, на их напали татара, так уж я расскажу:

Ермак воспрянув ото сна,

Но далеко от брега челны,

Тяжелый панцирь, дар царя,

Стал гибели его виною.

Он погрузил на дно героя. А татарва-то обхватила их, а челн, лодки далеко, им не пришлось; чем даваться живому, да чтоб над им гадились, он бросился в Иртыш.

В особенности перед наступлением я садился в середку и запевал Ермака. Чтобы ребят воодушевить, чтобы они не дрогнули. Ермак был в почете. Это было в 1914 году. В пехоте был. Ночью идешь, темень, ничего не видно. Потом попал в плен, 2 года в Германии, а в 18-м году бежал оттуда. Молоденьких ребят надо чем-то подымать, чем-то веселить».

В тексте синтез предания и рассказа-воспоминания, в предании-пересказ песни о Ермаке, литературного происхождения («Смерть Ермака», дума К. Ф. Рылеева) и цитирование ее.

Весьма желательны (и нами проводились) повторные экспедиции в те места, где записи производились ранее (В пос. Висим Пригородного района Свердловской области работали в течение 5 лет, результатом чего явился сборник «Фольклор на родине Д.Н. Мамина-Сибиряка». Повторные экспедиции проводились в населенные пункты Свердловской обл. – пос. Черноисточинск (1960, 1962), г. Н. Салду (1966, 1967, 1970), г. Полевской (1961-1967), г. Невьянск, д. Полдневую (1963, 1969), г. Алапаевск (1963, 1966), г. Н. Тагил (многократно).

Собирательская практика показывает, что повторная запись текста даже через сравнительно небольшой отрезок времени не открывает возможности проверить дословную точность первоначальной записи: записано будет несколько другое произведение, нельзя ждать от информатора совершенно точного повторения рассказа. Но в то же время несомненно, что повторная запись убеждает в тематическом и сюжетном соответствии первоначальной записи рассказу. Сопоставление же первоначальных и повторных записей служит выяснению живых процессов жанра: судьбы традиции, степени и характера импровизации, своеобразия варьирования и других.

Весьма важно фиксировать обстановку, в которой происходит рассказывание, а также возгласы, реплики, комментарии слушателей. Запись текста обрастает важными деталями, становится этнографо-фольклористической, способствует выяснению функции предания в его активном бытовании.

В.П. КРУГЛЯШОВА,
Свердловск

Владимир Бирюков

НАРОДНОЕ ПЕСЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО НА ЮЖНОМ УРАЛЕ

После длительного затишья в издании произведений устно-поэтического творчества на Южном Урале совсем недавно появился в издании Челябинского книжного издательства новый сборник «Русские народные песни Южного Урала». Составлен он бывшим преподавателем Челябинского педагогического института, а теперь работником института русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР, В. Е. Гусевым. Редкий выход подобных книг объясняется двумя причинами. С одной стороны, недооценкой значения народного устно-поэтического творчества, а с другой, - и тем, что создание таких сборников - дело длительное и далеко не легкое. Отобрать ценное и по содержанию, и по поэтическим качествам сможет лишь опытный и всесторонне грамотный человек.

Собирательная работа сопряжена с необходимостью странствования в самых разнообразных условиях.

Немало трудностей преодолели экспедиции студенческих групп Челябинского педагогического института, собиравшие материал по различным районам Челябинской области и Башкирии. Где только не побывали собиратели: Белорецк, Брединский, Полтавский, Октябрьский, Миньярский, Багарякский районы, Копейск и т. д. Челябинские студенты-собиратели ездили не одни, а в сопровождении и под непосредственным руководством самого составителя книги. От этого-то и зависело ее высокое качество, делающее книгу В. Е. Гусева образцом для многих других авторов этого рода трудов.

Обратимся теперь к содержанию самой книги.

В статье «От составителя» рассказывается, что сборник составлен из записей, производившихся в течение 1947-1955 годов, преимущественно во время летних каникул. Из собранного в очень большом количестве взято лишь немногое, а остальное пока остается на хранении в Челябинском областном краеведческом музее.

При подготовке песен к печати устранены местные особенности произношения, но сохранены местные слова, с объяснением их в особом словарике в конце книги. Сохранены также и все особенности исполнения: разрывы слов, междометия, стяжения, повторения и др., - чтобы не разрушалась ритмическая структура песни.

За предисловием следует статья «Песня на Южном Урале». Это непосредственные наблюдения над жизнью песни на Южном Урале, история заселения края, особенности условий труда и быта местных жителей до и после Октябрьской революции. Статья несомненно будет очень ценным пособием при чтении курса народного устно-поэтического творчества в уральских вузах, а также и для преподавателей институтов в средних общеобразовательных и специальных школах.

Песенно-текстовая часть книги разбита на три отдела: а) дореволюционные песни; б) советские песни; в) частушки.

Д о р е в о л ю ц и о н н ы е песни содержат такие разделы: исторические песни, лирические песни, свадебные песни, игровые и хороводные песни, плясовые и шуточные песни. Песни литературного происхождения.

Из исторических песен обращают на себя внимание три: «Ветер с поля, гуляй в море», «Салават наш был герой» и «Во уральском было славном городе». Все они посвящены народному движению под руководством Е. И. Пугачева. Известно, что песни пугачевского цикла крайне редки, и открытие каждой новой - это праздник для фольклорной науки. А в этой книге таких песен - целых три. «Урожайность» небывалая! И по сообщению автора книги, и по нашим наблюдениям, среди русского населения Южного Урала, особенно на западе, имя сподвижника Пугачева - Салавата Юлаева так же популярно, как и среди башкир. Больше того, русские старики нередко знают песни о Салавате не только на русском языке, но и на башкирском, как это пришлось наблюдать в селе Муратовке Миньярского района.

Из лирических песен наиболее интересны записанные от рабочих г. Белорецка. Здесь не только жалоба на тяжесть заводской работы:

Распроклятый наш завод

Перепортил весь народ:

Кому - палец, кому - два

Кому - по локоть рука.

Здесь и издевка над царским слугой - земским начальником:

К нам приехал ведь нахальник -

Земский, стало быть, начальник…

В другой песне слышится глубокая вера в лучшее будущее:

Погодите, все изменится,

Переменится житье.

Пусть рабочий не поленится

И возьмется за ружье.

С о в е т с к и е песни содержат разделы: песни гражданской войны, песни 20-30-х годов, песни Великой Отечественной войны и песни послевоенных лет.

Вероятно, лишь «теснотой» книги объясняется небольшое количество песен времен гражданской войны, песенный урожай был тогда необычайно велик. Немного песен и 20-30-х годов. А было бы интересно видеть их больше. Зато радует относительное обилие песен Великой Отечественной войны. Пока что вообще на Урале публикаций песен этого времени у нас еще немного.

Радуют песни послевоенного времени. Это лишний раз говорит о том, что устное песенное творчество советского народа не только не умерло, но и продолжает жить полнокровно и обильно.

Ч а с т у ш к и разбиты на такие разделы: дореволюционные частушки, советские частушки, шуточные и сатирические.

В справочном разделе даны толковый словарь старых редких и местных слов, указатель условных сокращений и карта Южного Урала.

Карта - очень ценное начинание! Надо, чтобы этому примеру последовали составители новых сборников устно-поэтического творчества.

Очень важно отметить, что песенные тексты снабжены ссылками на варианты, опубликованные в прежних сборниках других составителей. Обращение к этим источникам поможет читателю выяснить своеобразие песен, записанных на Южном Урале, и проследить изменения в народном песенном творчестве местного населения, происшедшие, примерно, на протяжении восьмидесяти лет.

В общем, книга В. Е. Гусева производит отличное впечатление. О небольших огрехах говорить не стоит.

Если еще говорить, так вот о чем.

Значительная часть представленного в книге материала относится к заводскому населению Южного Урала. В наше время все чаще и чаще раздается голос ученых и писателей о необходимости использования произведений устного творчества при исторических работах. Особенно горячо ратовал за это покойный П. П. Бажов. Он говорил, что по-настоящему-то история Урала еще не написана, говорил о том, что писать ее надо непременно, использовав произведения устно-поэтического творчества.

Появившееся в одном из майских номеров «Правды» обращение выдающихся ученых страны о необходимости возобновить поднятое А. М. Горьким изучение и публикацию истории фабрик и заводов СССР целиком перекликается с вопросом издания «живого слова» рабочих. Книга В. Е. Гусева поможет этому большому делу у нас, на Южном Урале.

Из книги Кромвель автора Павлова Татьяна Александровна

2. «Народное соглашение» Роскошный загородный дворец Гемптон-Корт, построенный еще во времена Генриха VIII, с подобающей пышностью принял своего хозяина. Забегали слуги, потянуло ароматным дымком жареной оленины, прибыли разодетые придворные. Каждый день толпа визитеров

Из книги Письма к русской нации автора Меньшиков Михаил Осипович

НАРОДНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ IВ воскресенье открывается в Петербурге первый съезд Всероссийского национального союза. Столица "всея России" должна встретить съезд сердечным "добро пожаловать", ибо из всех политических партий национальная совпадает, конечно, всего полнее с

Из книги А. Е. Ферсман автора Баландин Рудольф Константинович

НА УРАЛЕ В каждом камне написана его история, надо только суметь ее прочитать. А. Е. Ферсман Летом 1912 года Ферсман работал на Южном Урале в районе Златоуста, Миасса, Челябинска. Об этих краях, как принято у геологов, Ферсман заранее собрал множество сведений. Не только о

Из книги История Андрея Бабицкого автора Панфилов Олег Валентинович

Юрий Бирюков, заместитель Генерального прокурора РФ По всей видимости, как и в МВД, роль ответственного по «делу Бабицкого» исполнял Иван Голубев, в Генеральной прокуратуре заниматься журналистом было поручено заместителю Генерального прокурора, начальнику Главного

Из книги Стихи про меня автора Вайль Петр

ПИСЬМЕННОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО Владимир Высоцкий 1938-1980Старый дом Что за дом притих, Погружен во мрак, На семи лихих Продувных ветрах, Всеми окнами Обратись в овраг, А воротами - На проезжий тракт? Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг. Эй, живой кто-нибудь, выходи,

Из книги Сияние негаснущих звезд автора Раззаков Федор

БИРЮКОВ Владлен БИРЮКОВ Владлен (актер театра, кино: «Горячий снег» (1973; Скорик), т/ф «Вечный зов» (1976–1983; чекист Яков Алейников), «Молодая жена» (главная роль – вдовец Алексей Иванович Терехов), «У меня все нормально» (главная роль – полковник Баташов) (оба – 1979), «Приказ:

Из книги Вблизи сильных мира сего автора Ерёменко Владимир Николаевич

3. На Урале Встречи со Сталиным и Жуковым- Близко наблюдал я Сталина, пожалуй, все послевоенные годы, - рассказывал Кружков. - Только личных встреч у меня было восемь. В его кабинетах в Кремле, в ЦК на Старой площади, на ближней даче в Волынском… Это не считая совещаний,

Из книги Никита Хрущев. Реформатор автора Хрущев Сергей Никитич

Народное правосудие На XXI съезде отец заговорил о взаимоотношениях общества и государства, реализации его правоохранительных функций. В стране росло число заключенных, не политических, а бытовиков, мелких уголовников. Их осуждали за украденную бутылку водки, за пьяные

Из книги Каменный пояс, 1989 автора Карпов Владимир Александрович

Народное средство Вьюхов, оседлав жену, раскатывал березовой скалкой белую, будто пшеничный сочень, и смятую по краям кожу на пояснице. Жена поскуливала жалобно в подушку, сучила полными изрисованными варикозной синюхой ногами, пыталась освободиться от Вьюхова, но тот

Из книги Южный Урал, № 5 автора Бажов Павел Петрович

В. Бирюков РАССКАЗ ОБ ОДНОЙ ВСТРЕЧЕ С Павлом Петровичем Бажовым на протяжении многих лет я встречался неоднократно. Хочется рассказать об одной из последних встреч.Это было в конце 1947 года. Свердловский областной дом народного творчества организовал семинар сказителей

Из книги Каменный Пояс, 1980 автора Филиппов Александр Геннадьевич

Из книги Как знаю, как помню, как умею автора Луговская Татьяна Александровна

НАРОДНОЕ ГУЛЯНЬЕ По-видимому, силовые упражнения с Чуйкой повлияли на Володю, потому что в один из вечеров, когда родители уехали в Художественный театр, а няня и Лиза играли в кухне в «свои козыри», он, отложив в сторону книги, предложил Нине и мне устроить народное

Из книги Южный Урал, № 6 автора Куликов Леонид Иванович

В. Бирюков ПУТЬ СОБИРАТЕЛЯ (Автобиографический очерк) IЯ родился в селе Першинском в 1888 году. Предки моего отца больше столетия жили в селе Коневском, Багарякского района, Челябинской области.Мне было, вероятно, года два, когда в моем родном селе Першинском получился

Из книги Жизнь для книги автора Сытин Иван Дмитриевич

П. Бирюков. И. Д. Сытин и дело «Посредника» Моя скромная литературная деятельность вращалась вокруг личности, жизни и имени моего великого друга Л. Н. Толстого. Вот в этой-то деятельности мне и пришлось столкнуться с крупной фигурой издателя и человека - с Иваном

Из книги «В институте, под сводами лестниц…» Судьбы и творчество выпускников МПГУ – шестидесятников автора Богатырёва Наталья Юрьевна

Народное признание Сергей Яковенко, как и многие МГПИшники, обладает чувством товарищества, наделён оптимизмом, трудолюбием, остроумием. Он непревзойдённый рассказчик, в его памяти огромное количество историй из жизни, знания его энциклопедичны. Он знает себе цену, но

Из книги С. Михалков. Самый главный великан автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --

Юрий Бирюков История песни «Эх, дорожка моя фронтовая!» («Сторонка родная») Слова этой песни – она называется «Сторонка родная» – написал Сергей Михалков незадолго до победного завершения Великой Отечественной войны. А музыку на них сочинили сразу несколько

Министерство культуры Свердловской области

Свердловский областной Дом фольклора

ФОЛЬКЛОРНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ

ПАСПОРТ

СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ

ЕКАТЕРИНБУРГ


ББК??? – если у вас есть возможность – поставьте, нет – так нет

Фольклорно-этнографический паспорт Свердловской области / Редактор-составитель А.А. Бобрихин. – Екатеринбург: Форум-книга, 2008. – 84 с.

Настоящий сборник представляет собой ёмкое и сжатое изложение наиболее значительных явлений традиционной культуры уральцев и возможных «точек роста», важных очагов сохранения национального наследия. Самобытные традиционные культуры народов, населяющих Свердловскую область, придают всей культуре региона своеобразие и неповторимость. Их достойное и достоверное использование, являясь несомненной данью памяти предков, в то же время решает задачи воспитания подрастающих поколений и достойного представления Урала в ряду культур других территорий России.

В этом значении сборник адресован руководителям административных органов, ученым, руководителям и специалистам органов культуры, педагогам, туристическим операторам, педагогам.

© Бобрихин А.А., Ворончихина О.Б., Кучевасова С.Н., Сидорова Н.Г., Успенская Н.Н. 2008


ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящий сборник составлен во исполнение важнейших решений и нормативных документов:

Поручений Президента Российской Федерации по итогам заседания Государственного совета Российской Федерации 26 декабря 2006 года «О государственной поддержке традиционной народной культуры в Российской Федерации»;

Доклада Государственного совета Российской Федерации «О государственной поддержке традиционной народной культуры в Российской Федерации»;

Плана основных мероприятий по исполнению в Свердловской области Поручений Президента Российской Федерации по итогам заседания Государственного совета Российской Федерации 26 декабря 2006 года «О государственной поддержке традиционной народной культуры в Российской Федерации»;



Международной Конвенции об охране нематериального культурного наследия, принятую Генеральной конференцией ЮНЕСКО в октябре 2003 г.

Для целей настоящей работы определяются следующие понятия, предложенные ЮНЕСКО:

«Нематериальное культурное наследие» означает обычаи, формы представления и выражения, знания и навыки, а также связанные с ними инструменты, предметы, артефакты и культурные пространства, признанные сообществами, группами и, в некоторых случаях, отдельными лицами в качестве части их культурного наследия. Такое нематериальное культурное наследие, передаваемое от поколения к поколению, постоянно воссоздается сообществами и группами в зависимости от окружающей их среды, их взаимодействия с природой и их истории и формирует у них чувство самобытности и преемственности, содействуя тем самым уважительному отношению к культурному разнообразию и творчеству человека.

«Нематериальное культурное наследие», проявляется, в частности, в следующих областях:

а) устные традиции и формы выражения, включая язык в качестве носителя нематериального культурного наследия;

б) исполнительские искусства;

в) обычаи, обряды, празднества;

г) знания и обычаи, относящиеся к природе и вселенной;

д) знания и навыки, связанные с традиционными ремеслами.

«Охрана» означает принятие мер с целью обеспечения жизнеспособности нематериального культурного наследия, включая его идентификацию, документирование, исследование, сохранение, защиту, популяризацию, повышение его роли, его передачу, главным образом с помощью формального и неформального образования, а также возрождение различных аспектов такого наследия.

В 2001 году ЮНЕСКО утвердило первый список шедевров устного и нематериального наследия человечества, в который вошли 19 шедевров. На мировом фоне традиционная культура в нашем регионе выглядит достойно, а перспективы ее сохранения, при условии выполнения Поручений президента и реализации региональной программы, внушают оптимизм. В культурном отношении регион Среднего Урала является уникальной территорией, в которой традиционные культуры разных народов сосуществуют в течении столетий, претерпевшей разнообразные этнические, конфессиональные и цивилизационные воздействия. В результате сложилась неповторимая по своему культурному разнообразию среда, представляющая интерес для широкого круга специалистов-фольклористов, этнографов, историков, искусствоведов и практиков культуры.

Организационной составляющей программ по сохранению и развитию традиционной культуры уральцев является разработка и реализация комплекса нормативных, административных, научных и организационных мер, направленных на выявление, описание и обнародование традиций, представляющих такую непреходящую культурную ценность как нематериальное наследие народов Урала, подлежащее охране.

В связи с этим проект направлен на создание заповедных мест, включающих поселения, проживающее в них население и его культурное наследие. При этом очевидно, что традиции каждой территории должны быть представлены не в застывшем виде, а в динамичных и развивающихся формах при сохранении исторической достоверности. Эти своего рода заповедники традиционной культуры или этнопарки призваны достойно и достоверно представлять самобытность культурного наследия различных этнических и субконфессиональных групп региона Среднего Урала (около семи различных локальных традиций).

Созданию и приданию статуса «охраняемого нематериального наследия» предшествует выявление и определение научного, правового, культурно-просветительского и рекреационного статуса локальной традиции, а функционирование такой областной площадки непременно сопровождается постоянным мониторингом.

Именно этой цели и служит работа, проведенная Свердловским областным Домом фольклора, результаты которой представлены в настоящем сборнике.

Задачи проекта:

· реализация конституционного права граждан Свердловской области на доступ и пользование национальным достоянием – нематериальным наследием народов Урала;

· выполнение поручений Президента, Постановлений Правительства, рекомендаций и программ ЮНЕСКО о сохранении нематериального наследия;

· создание центров и комплексов охраны нематериального наследия;

· разработка комплексных и целевых образовательных программ подготовки кадров для выполнения работ по сохранению нематериального наследия;

· создание благоприятной атмосферы в обществе, способствующей признанию, выявлению и сохранению памятников нематериального наследия.

Паспортизация памятников нематериальной культуры Свердловской области состоит из следующих этапов и направлений:

1. Изучение международного опыта и методологии выявления и описания памятников нематериальной культуры.

2. Разработка методики и инструментария выявления и описания памятников нематериальной культуры.

3. Экспедиционные выезды и фиксация актуального состояния локальной традиции.

4. Сравнительный синхронический и диахронический анализ локальных традиций, рассмотрение перспектив придания статуса охраняемого наследия.

5. Разработка кадастра локальных традиций региона, публикация его в СМИ, Интернете, распространение по региону.

6. Определение круга тем и вопросов, доведение которых до руководителей, служащих и специалистов органов муниципальной власти и учреждений является непременным условием реализации программы сохранения нематериального наследия народов Урала.

Значимость проекта связана с уникальной этнокультурной ситуацией Среднего Урала и необходимостью защиты памятников нематериального наследия народов Урала. Самобытные традиционные культуры народов, населяющих Свердловскую область, придают всей культуре региона своеобразие и неповторимость. Их достойное и достоверное использование, являясь несомненной данью памяти предков, в то же время решает задачи воспитания подрастающих поколений и достойного представления Урала в ряду культур других территорий России.

На Среднем Урале выделяются несколько субтерриторий, на которых существует целостный или разнообразный культурный комплекс: обряды и обычаи; песенный, хореографический и инструментальный репертуары; художественно-ремесленные традиции; игры и состязания; бытовые обряды и народная кухня.

1. Юго-запад области – Артинский, Красноуфимский, Нижнесергинский, Шалинский районы Свердловской области (в основном территория бывшего Красноуфимского уезда Пермской губернии). Заселялась в XVIII–XIX вв. русскими крестьянами с берегов Волги и Оки, старообрядцами-«кержаками», ранее – башкирами, марийцами, татарами и удмуртами.

2. Территории компактного проживания татар: Артинский, Красноуфимский, Нижнесергинский районы Свердловской области. Несмотря на то, что тюркское население присутствовало на Урале до XVI века, современные уральские татары в основном являются потомками казанских татар, ушедших из-под Казани во время насильственного крещения татар.

3. Территории компактного проживания марийцев: Артинский, Ачитский, Красноуфимский, Нижнесергинский районы Свердловской области. Восточные (уральские) марийцы – потомки луговых марийцев, расселившихся на пустующих и башкирских землях после падения Казани в 1552 г. и крещения поволжских народов.

4. Центральные районы по линии Уральского хребта (в основном территория бывшего Екатеринбургского уезда Пермской губернии): Первоуральск, Невьянский, Пригородный и Верхнесалдинский районы. Территории с горнозаводским населением, значительную часть которых составляли старообрядцы: беспоповцы, «австрийцы» и других согласий (16 552 человека по переписи 1898 г.).

5. Алапаевский, Режевской, Байкаловский, Ирбитский районы Свердловской области (в основном территория бывшего Верхотурского уезда Пермской губернии) – сельскохозяйственные районы с преобладанием переселенцев XVII – начала XVIII вв. из северных поморских уездов (с берегов Двины, Мезени, Устюга) и Перми Великой. Встречаются места компактного проживания «самоходов» – потомков переселенцев из западных губерний России начала XX в.

6. Юго-восток Свердловской области (в основном территория бывшего Камышловского уезда Пермской губернии): Камышловский, Богдановичский, Каменский, Сухоложский районы. Территория с русским крестьянским населением, заселявшаяся с Русского Севера, Поволжья. Значительную долю составляли старообрядцы (5940 человек по переписи 1898 г.).

7. Восток Свердловской области (частично территория бывшей Тобольской губернии и Шадринского уезда Пермской губернии): Талицкий, Слободотуринский, Тугулымский районы. Территория с русским крестьянским населением, значительную долю составляли старообрядцы, так называемые «двоедане».

8. Северо-восток Свердловской области (территория бывшей Тобольской губернии): Таборинский, Тавдинский и Туринский районы. Территория проживания различных этнических групп, селившихся компактно: «вогулы» (аборигенное население), «чалдоны» (старожильческое население), «самоходы» (переселенцы ХХ в.). Выявлено существование в недавнем прошлом украинских и чувашских этнических сообществ. Активное переселение белорусов происходило в период с 1901 по 1913 годы и продолжалось до 1920-х годов. «Самоходы» – переселенцы из западных губерний Российской империи: Витебской, Виленской, Могилевской, Смоленской, почти нетронутым сохранившие архаический пласт календарно-обрядового фольклора тех мест.

9. Мест компактного проживания народов, проживавших на Среднем Урале до прихода русских, – коми-пермяков и манси – в Свердловской области не осталось за редким исключением. Записи по традиционной культуре коми-пермяцкого населения, принявшего христианство еще до раскола, производились в Коми-Пермяцком округе Пермской области.

Предпринятое исследование, результаты которого представлены в настоящем сборнике, по мнению составителей, не имеет аналогов в современной России. Это ёмкое и сжатое изложение наиболее значительных явлений традиционной культуры уральцев и возможных «точек роста», важных очагов сохранения национального наследия. В этом значении сборник адресован руководителям административных органов, ученым, руководителям и специалистам органов культуры, педагогам, туристическим операторам, педагогам.

В то же время, материалы, представленные в сборнике, давая полное видение этнокультурной карты Урала, не являются исчерпывающими. Это объясняется ограниченностью ресурсов Дома фольклора в прежние годы, а также тем, что территория региона, как экспедиционное «поле» было распределено между различными структурами, результаты работы которых, не вполне могло удовлетворить содержанию настоящего сборника.

1. Комплекс календарного фольклора и обрядов русского населения Урала.

2. Свадебный фольклорно-этнографический комплекс русского населения Урала.

3. Песенная традиция русского населения Урала.

4. Народные музыкально-инструментальные традиции русского населения Урала.

5. Духовные песнопения и знаменные распевы.

6. Игровая культура русского населения.

7. Религиозно-бытовые традиции и культура старообрядцев.

8. Комплекс народно-религиозных традиций Свердловских татар.

9. Традиции изготовления узорных тканей, вышивки, ношения и обрядового использования народного костюма свердловских татар и башкир.

10. Традиции изготовления музыкальных инструментов и исполнительства на народных инструментов свердловских татар и башкир.

11. Религиозно-бытовые традиции и культура манси.

12. Комплекс народно-религиозных традиций марийцев в их семейно-бытовом и общинном выражении.

13. Традиции изготовления узорных тканей, вышивки, ношения и обрядового использования народного костюма марийцев.

14. Фольклорно-этнографический комплекс календарных обрядов белорусских «самоходов».

15. Художественно-ремесленные традиции гончарного ремесла Невьянского района.

16. Художественно-ремесленные традиции кузнечного ремесла.

17. Уральская кистевая роспись бытовых предметов и интерьера.

18. Традиции ручного ковроткачества Талицкого района.


РУССКОЕ НАСЕЛЕНИЕ УРАЛА

1. ТЕРРИТОРИЯ. ЗАСЕЛЕНИЕ. НАСЕЛЕНИЕ

Активное заселение русскими территории Урала началось со второй половины XV в. Вторая волна миграции была связана с освоением недр и постройкой на Урале первых заводов. В XVIII в., для обеспечения горнозаводской промышленности рабочей силой, из Центральной России переселяли крепостных крестьян, мастеровых, направляли солдат, рекрутов, ссылали преступников и бродяг. Одними из первых заселялись территории горнозаводского Урала – нынешних Кушвинского, Нижнесергинского, Артинского, Красноуфимского и других районов.

Крестьянское население начиная с ХVI в. осваивало земли по течению реки Тура и ее притоков – Салды и Тагила; затем, к концу ХVI в. – верховья рек Чусовой, Пышмы, Ницы.Потоки переселенцев направлялись из Среднего Поволжья и ранее обжитых районов Прикамья на Урал и далее.

Процесс заселения Урала русскими завершился в начале ХVIII в. Следующий всплеск крестьянской колонизации пришелся на конец XIX в. Наиболее значительный приток населения произошел в 30–50-е годы ХХ в. (постройка новых заводов в годы Советской власти, появление спецпереселенцев, а также переброска части промышленных предприятий и насильственное переселение некоторых народов СССР в Уральский регион в годы Великой Отечественной войны).

Во второй половине XVI – начале XVII в. земли Среднего Урала вошли в состав России. Правительство, заинтересованное в быстром заселении и освоении Урала русскими, предоставило ряд льгот (ссуды, временное освобождение от налогов) крестьянским и посадским людям, поощряло инициативу Строгановых, производивших принудительное переселение посадских и служилых людей в новые города и неосвоенные районы. Ведущей формой стала стихийная крестьянская колонизация. Основную часть переселенцев составляли черносошные крестьяне Северного Поморья. Сохранение внешней опасности до конца XVI в. сдерживало переселение. Кроме русских, на Урале поселялись коми-зыряне, татары, мари, чуваши.

В XVII – начале XVIII в. колонизация Урала приняла массовый характер. Основной формой оставалась крестьянская стихийная колонизация. В течение 1579–1679 гг. население Урала выросло более чем в 15 раз, сельское население составило 87,8%. Продолжался приток из Поморья и Поволжья. К началу XVIII в. в Прикамье старожильцы преобладали, а поток переселения направлялся на восточный склон Урала. В ходе посадской колонизации население городов выросло почти в 9 раз. Происходили массовые миграции со Среднего Урала с суровым климатом и малоплодородными почвами на Южный (Иньвенско-Обвинское, Сылвенско-Иренское, Тулвинское поречья) и в лесостепное Зауралье. К концу XVII в. правительство сократило льготы, пытаясь прекратить переселение извне, стимулируя внутреннее расселение в пределах Урала. К началу XVIII в. основная часть Среднего Урала была заселена, были созданы предпосылки для дальнейшего экономического развития региона.

В XVIII в. продолжалось заселение и освоение Среднего Урала, ставшего основным горнозаводским центром России. Благодаря созданию военно-оборонительных линий началась массовая колонизация Южного Урала. Население увеличилось в 6 раз за счет притока государственных крестьян Поморья, крепостных из Поволжья и Центра России. К концу XVIII в. русские на Урале составляли более половины всего населения.

В первой половине XIX в. крестьянская и промышленная колонизация Южного Урала приняла массовый характер, шло и проникновение в северные районы в связи с разработкой золота и других ископаемых. Правительство предоставляло льготы и ссуды переселявшимся из малоземельных уездов России (Рязань, Тамбов, Воронеж, Пенза, Орел и др.). Переселение шло волнами (от 10 до 18–19 тысяч человек в год), на местах создавались крупные поселения (до 500 человек). В переселение включались беглые крепостные крестьяне. В 1831–1835 гг. стихийное переселение было запрещено, но крестьяне переселялись самовольно, без ссуд и льгот, прорываясь через заслоны царской администрации. К середине XIX в. население Южного Урала выросло до 2 миллионов человек.

К середине XIX в. массовая колонизация на Урале была завершена, кроме северных районов. Продолжалось внутреннее переселение, в том числе административным путем, на башкирские земли Южного Урала, в горнозаводские центры Северного Урала, на водоразделы Северного Урала в виде выселков из ранее основанных поселений. Население Урала за вторую половину XIX в. выросло в 1,5 раза, причем более значительно в Оренбургской и Уфимской губерниях., куда шло переселение из центра и с Украины. Плотность населения составила 14 человек на 1 кв. км. Основной массой (88%) являлись старожильцы. Русское население составило от 38% в Уфимской до 90% в Пермской губерниях. Городское население выросло вдвое. Процесс внутреннего переселения продолжался в период столыпинской реформы 1906 г.

Старожильческое и пришлое население Урала на 1926 г.

Округ Все население В том числе
Постоянное население В составе постоянного населения Неместные уроженцы
Местные уроженцы Неместные уроженцы (свыше 10 лет) Прожившие в округе до 5 лет Прожившие в округе 6–9 лет
Верхне-Камский 78,0 67,5 10,5 10,9 3,6
Златоустовский 80,6 71,9 8,8 14,9 2,2
Ирбитский 82,5 71,8 10,7 10,1 3,2
Ишимский 88,1 78,8 9,3 6,0 2,3
Коми-Пермяцкий 90,1 79,5 10,6 5,7 2,5
Кунгурский 89,4 81,2 8,2 6,0 1,8
Курганский 87,8 87,8 7,2 7,5 2,4
Пермский 81,0 67,5 13,6 10,4 2,8
Сарапульский 87,9 78,5 9,4 8,0 1,9
Свердловский 77,7 70,7 7,0 13,0 2,9
Тагильский 77,7 67,0 10,7 15,7 2,5
Тобольский 89,1 82,3 6,8 5,0 1,8
Троицкий 85,1 77,0 8,0 8,7 1,7
Тюменский 84,3 76,0 8,3 9,5 3,1
Челябинский 84,2 74,5 9,7 9,5 2,7
Шадринский 91,3 84,9 6,4 4,9 1,9
Уралобласть 84,6 75,6 9,0 9,0 2,4

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ УРАЛА

В начале 1720-х годов, к завершению русской колонизации, на Урале насчитывалось:

· русских – 76351 человек (74,84%);

· коми-пермяков – 7789 (7,64%);

· башкир – 10082 (9,89%);

· татар – 4870 (4,78%);

· марийцев – 1136 (1,13%);

· удмуртов – 930 (0,9%);

  • манси – 820 (0,82%).

Численность русского населения в %

ДРУГИЕ СЛАВЯНСКИЕ НАРОДЫ. БЕЛОРУСЫ И УКРАИНЦЫ

До революции 1917 г. восточные славяне на Урале были представлены почти исключительно русскими. Первые украинцы появились здесь в начале 1740-х гг.: 209 семей, пожелавшие переселиться в Оренбургский край на основе указа от 20.08.1739 г. Большая часть их впоследствии возвратилась на родину. Во второй половине XIX в. началось в небольших размерах переселение на Урал белорусов, которые на новых местах, как правило, консолидировались с русскими и украинцами. По переписи 1897 г., на Урале проживало 47 тыс. украинцев (0,4% всего населения). В 1930-е гг. сюда ссылались украинцы и белорусы из числа раскулаченных. Перепись 1989 г. зарегистрировала в регионе 442,8 тыс. украинцев (2,2% всего населения) и 114 тыс. белорусов (0,6%); общая численность восточных славян составляла 15 325,8 тыс. человек. На Северном Урале и в средней полосе, где широко распространились смешанные украинско-русские и белорусско-русские браки, происходило интенсивное обрусение выходцев из Украины и Белоруссии. В южных районах украинцы сохраняли основу своей традиционно-бытовой культуры. Дома строились часто без каркаса, преимущественно из глиносоломенной смеси; костюм включал женские сорочки с поликами и цельнокроеным рукавом, юбку в качестве повседневной одежды (реже – плахту и запаску), мужскую туникообразную рубаху с разрезом ворота посредине груди, свиту, кожух, сиряк и прочее. Но и здесь в конце XIX – начале XX вв. под влиянием русских в украинскую среду проникают женский сарафан, мужская рубаха «косоворотка», лапти, валенки; отмечались также культурные заимствования у башкир, татар, других народов.

2. МИРОВОЗЗРЕНИЕ. ОБРЯДЫ И ОБЫЧАИ

Основу славянского населения составляют православные христиане, а также старообрядцы различных согласий. Небольшую часть составляют представители других конфессий – католики, баптисты и т.д. Традиционное народное мировоззрение крестьянского населения включает в себя как христианские, так и языческие элементы, что отражается в верованиях, обрядах и обычаях, языке, укладе повседневной жизни.

1. Календарные обряды. Народный календарь на Урале по структуре, срокам и основным совершаемым обрядовым действиям близок северорусскому и, отчасти, среднерусскому вариантам календарей. В традиционный крестьянский календарь входят праздники и дни постов, а также даты и периоды, связанные с трудовыми процессами. Числа начала и окончания земледельческих работ в различных районах региона колеблются в пределах двух-трех недель в зависимости от климатических условий. При этом на Урале имеются свои особенности как в деталях календарных обрядов, так и в сопровождающих их текстах.

Целостный календарь существует только как модель. В реальности каждый населенный пункт отличается своим набором отмечаемых дат, особенностями их проведения, своим фольклорным репертуаром и т.п. Повсеместно на Урале праздники годового календарного круга распределялись по разным селениям церковного прихода (престольные , съезжие праздники), по количеству престолов в местном храме или часовне с добавлением народных праздничных дат (в том числе языческих и так называемых обещанных праздников). Наибольшее количество отмечаемых дат на Урале приходится на первую половину года. В православном народном зимне-весеннем календаре наиболее широко отмечаются Рождество, Новый год/Васильев день, Крещение, Сороки, Средокрестие, Благовещенье, события Страстной недели (особенно Чистый четверг), Пасха и последующая Святая неделя, Радуница, Вознесение, Троица, Духов день, Троицкое заговенье, Девятая пятница, а также Егорьев день, царя Константина /Алены и Никола Вешний. Из нехристианских праздников – Масленица, Семик, а также такие природно-хозяйственные события, как первый выгон скота, сев, ледоход и т.д.

Лето и осень в основном насыщены сельскохозяйственными работами. Наиболее крупные народные праздники – Иванов день (Ивана Купала), Петров день, Ильин день, Спасы , Фрола и Лавра , Покров, Кузьминки . Из трудовых и сельскохозяйственных обрядов в календарь включаются начало летней страды, окончание жатвы (обжинки , зажинки , дожинки ), помочи летне-осеннего периода. Летний календарь включает в себя также совершаемые по необходимости крестные ходы и моления о дожде в периоды засухи.

2. Семейно-бытовые обряды наиболее полно представлены свадебным фольклорно-этнографическим комплексом, похоронно-поминальной обрядовостью, родино-крестинными обрядами и обычаями, а также обрядами, связанными с проводами рекрутов в армию. Отмечаются также устойчивые обряды и обычаи, связанные с хозяйственной деятельностью, земледелием и животноводством, – строительством дома, новосельем, покупкой скота и т.д.

3. ФОЛЬКЛОР

Русский музыкальный фольклор . Сформировался в конце XVI–XVIII в. в среде первопоселенцев – выходцев с Русского Севера, из среднерусских областей и Поволжья. В Прикамье и на Среднем Урале обнаруживает связи в основном с северорусскими, на Южном Урале и в Зауралье – с северорусскими, среднерусскими и казачьими традициями. Местная народно-музыкальная система включает в себя жанры песенного и инструментального фольклора. Ранний пласт образуют приуроченные жанры – обрядовые (календарные, семейно-бытовые) и необрядовые (хороводные, колыбельные, игровые). Среди календарных наиболее древними являются песни святочные, масленичные, троице-семицкие. Важную роль в местном календаре играют необрядовые жанры – хороводные, лирические, частушки, выступающие в значении сезонно приуроченных. Исполняются в основном детьми, неженатой молодежью, ряжеными (шуликунами). Музыку традиционной свадьбы составляют причитания и песни. Первые, сопровождавшие прощальные эпизоды ритуала, бытуют на Урале в сольном и ансамблевом исполнении. Две формы причети могут звучать одновременно. Свадебные песни разделяются на прощальные, величальные, корильные и комментирующие обрядовую ситуацию. Исполняются женскими ансамблями. Связанная с погребальным обрядом похоронная причеть соединяет в напеве пение, плач; нередко сопровождается «хлестанием» – припаданием к могиле, столу и т.п. Исполняются соло. Для обрядовых жанров характерны политекстовые напевы (исполняются с несколькими текстами).

К группе необрядовых приуроченных принадлежат хороводные песни. Наиболее типичны 4 хореографические разновидности хороводов: «паровые», «половые», «поцелуйные» (пары ходят по избе вдоль половиц или по кругу и в конце песни целуются); «стенка на стенку» (шеренги девушек и парней попеременно выступают вперед); «круги» (участники хоровода ходят кругом, либо приплясывают, двигаясь по кругу; иногда содержание песни разыгрывается); «шествия» (участники свободно идут по улице с пением «походячих», «походенских» песен). Паровые хороводы исполняются в избах на молодежных вечеринках. Остальные, называемые «луговыми», «еланными», водили весной и летом на лугах, нередко приурочивая их к календарным праздникам. Приуроченными являются также колыбельные и пестушки – сольные женские песни, обращенные к ребенку. Во время игр детьми исполняются детские игровые песни, небылицы, потешки.

Неприуроченные жанры имеют более позднее происхождение и нередко обнаруживают влияние городской песенной культуры. Один из них – лирические проголосные песни, к числу которых в местной традиции относятся любовные, рекрутские, исторические, тюремные. С проголосной песней связано народное выражение «качать мотив» – широко, с мелодическими изгибами распевать слова. В настоящее время проголосные исполняются женскими, реже – смешанными ансамблями. Плясовые песни бытуют на Урале с тремя типами плясок: круговыми, переплясами, кадрилями и их разновидностями (ланцеями и другими). Кадрили исполняются в сопровождении инструментальных наигрышей, под песни или частушки. Распространены кадрили «под язык». Хореография кадрилей основана на смене различных танцевальных фигур (5–6, реже 7), каждая из которых строится на одном ключевом движении. Плясовые песни исполняются соло и ансамблями (вокальными женскими и смешанными, вокально-инструментальными) в различной бытовой обстановке. Как неприуроченные, а иногда как вторично приуроченные к календарным праздникам, проводам в рекруты, свадьбе бытуют местные частушки («припевки», «наговорки», «повертушки»). В каждом населенном пункте распространены общерусские и местные частушечные мелодии, именуемые по названию села или деревни. Народные исполнители дифференцируют частушечные напевы на скорые («крутые», «частые», «короткие») и медленные («растяжные», «пологие», «длинные»). Часто исполняется соло, дуэтом либо группой певцов без сопровождения или под балалайку, гармонику, мандолину, скрипку, гитару, инструментальные ансамбли, «под язык». Среди уральских старообрядцев популярны духовные стихи. Особую область музыкального фольклора Урала составляет народная инструментальная музыка.

Русский фольклор на Урале – сложное культурное явление, сформированное в конце XVI–XVIII вв. в среде первопоселенцев – выходцев с Русского Севера, из среднерусских областей и Поволжья. В Прикамье и на Среднем Урале преобладают связи с северорусской, на Южном Урале и в Зауралье – с северорусской, среднерусской и казачьими традициями.

Жанровая система русского уральского фольклора близка общерусской. Из обрядовых жанров наиболее полно представлен календарный фольклор зимнего и весенне-летнего периодов: колядки и виноградья, поздравительные песни, пародийные жанры святочного и масленичного периодов, весенние заклички и календарные песни (троице-семицкие). Широко бытуют также музыкальные образцы различной приуроченности, основу которых составляют варианты канонических православных текстов (в основном тропари и кондаки). Особо следует отметить существование на Урале народной драмы, исполняемой в Святки. В отличие от Центра и Юга России в музыкальном календаре Урала отсутствуют некоторые жанры календарных песен весеннего, летнего и осеннего периодов – веснянки, пасхальные, жнивные песни и т.д. Семейно-бытовой обрядовый фольклор составляют свадебный и похоронно-поминальный фольклорные комплексы (свадебные и похоронные причитания, свадебные величальные и опевальные песни, лирические и плясовые песни, приуроченные частушки), а также лирические песни и частушки, приуроченные к проводам рекрутов. Особое место в жанровой системе уральского фольклора занимают духовные стихи. Их исполнение приурочено к дням постов, а также к похоронно-поминальным обрядам. Значительная часть записанных фольклорных образцов связана с магическими обрядами (заговоры). Совсем не представлен в музыкальном плане родинно-крестинный комплекс.

В составе необрядовых жанров выделяются преимущественно лирические (любовные, исторические, солдатские, тюремные, поздний романс и так далее), плясовые, хороводные и игровые песни; наигрыши на гармони, балалайке, народной скрипке, шумовых и ударных инструментах; частушки, игры, сказки и легенды, загадки, поэзия пестования и детский фольклор. Не зафиксированы на Урале такие наиболее архаические жанры русского фольклора, как былины (кроме записей двух былин из неопубликованных рукописей Стяжкина И.Я.), трудовые песни и т.д.

Типичная для Урала хореография представлена несколькими разновидностями хороводов, сольной и общей (обычно круговой) пляской, кадрилью и ее разновидностями (ланце).


Свердловская область

ОБРЯДЫ И ОБЫЧАИ

1. КАЛЕНДАРНЫЕ ОБРЯДЫ И ОБЫЧАИ

Календарные обряды и обычаи распространены повсеместно. Основной событийный корпус географически распределен в соответствии с системой престольных, съезжих праздников. Большинство календарных обрядов сопровождается устойчивым фольклорно-этнографическим комплексом, поэтому они включены в таблицу «Народный музыкальный календарь». Свадебная обрядность в составе свадебного фольклорно-этнографического комплекса включена в таблицу «Обрядовый музыкальный фольклор. Семейно-бытовой фольклор».

2. СЕМЕЙНО-БЫТОВЫЕ ОБРЯДЫ И ОБЫЧАИ

МОУ Томинская СОШ.

Задачи развития (ЗД)

Задачи воспитания (ЗВ)

Реальный результат (РР)

Настроить, подготовить к работе.

Создать атмосферу

народного творчества

Подготовить учащихся к восприятию темы.

Повторение материала, изученного на уроках литературы.

Познакомить с систематизацией народных песен, создать проблемную ситуацию.

Познакомить с текстом песни,

подготовить к беседе.

Отработать полученный материал по песням.

Приблизить изучаемый материал к действительности.

Познакомить с профессиональным исполнением частушек.

Показать умение учащихся исполнять частушки.

связать материал с ранее изученным.

Вспомнить материал.

Связь с современно-

стью, с географией.

Познакомить с текстом.

Отработать умение видеть главную мысль.

Познакомить с текстом.

Связь русского фольклора с башкирским,

общность идей.

Познакомить с текстом.

Общенародный идеал в башкирском фольклоре.

Познакомить с текстом.

Связь с современностью, с географией.

Видеть главную мысль.

Объяснить правильность выполнения.

Подвести итоги.

Выставить оценки, поблагодарить.

Организационный момент. (Слайд № 1)

Звучит запись песни «Сыпал снег буланому под ноги» в исполнении ансамбля народной песни «Митрофановна».

Песня, которую вы только что прослушали в исполнении ансамбля народной песни «Митрофановна», - народная. Песни и сегодня – это голос народа, в песнях люди выражают свою радость и свою боль, своё счастье и невзгоды. Народные песни – один из жанров устного народного творчества, который на сегодняшний день является самым распространённым из фольклора.

Итак, сегодня мы поговорим с вами об устном народном творчестве Урала. Но тема эта огромная, поэтому на уроке мы сможем прикоснуться только к частице огромного богатства, которое мы называем ФОЛЬКЛОР.

Давайте вспомним, что такое ФОЛЬКЛОР.

Поможет нам ……………………………

Небольшое сообщение:

Само слово «фольклор» появилось в XIX веке и пришло из английского языка . Сегодня им пользуются все. Оно в буквальном переводе означает «народная мудрость», устное народное творчество. (Слайд №2)

Чем различаются фольклор и литература? (Слайд №3)

ФОЛЬКЛОР

ЛИТЕРАТУРА

Нет персонального создателя;

Возникло и развивается как устное творчество;

Живёт во множестве вариантов;

Можно передавать речитативом, приплясывая, распевая слова.

Есть конкретный писатель, поэт;

Возникла и развивается с письменностью;

Имеет один вариант, написанный писателем, поэтом;

Писатель написал, читатель читает.

Назовите основные черты общенародного идеала, который выражается в фольклоре: (Слайд № 5)

Общенародный идеал – основные черты:

Любовь к родной земле;

Доброта;

Справедливость,

Великодушие,

Скромность,

Находчивость,

Сноровка и др.

Фольклор – это искусство далёкого прошлого или настоящего? (Слайд № 6)

Назовите жанры устного народного творчества:

(Слайд №7)

ЖАНРЫ УНТ:

сказка, песня, частушка, пословица, поговорка, былина,

скороговорка, загадка, небылица, считалка, игра, …

Какие фольклорные жанры сегодня особенно распространены? (анекдот , песня)

В начале урока вы прослушали народную песню «Сыпал снег буланому под ноги». Как вы думаете, к какой группе песен можно отнести её, если песни делятся на:

Свадебные,

Воинские,

Семейно-бытовые,

Социально-бытовые,

Драматические,

Игровые, шуточные. (Слайд № 8)

В сборнике «Народные песни Южного Урала» Анатолия Глинкина и Татьяны Валиахметовой (Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 2003г.) даются именно эти группы песен.

К драматическим песням относится песня «У церкви стояла карета…», которая представлена в этом сборнике (стр. 148).

Звучит запись песни «У церкви стояла карета» в исполнении ансамбля народной песни «Золотое кольцо».

(Слайд № 10)

У церкви стояла карета.

1. У церкви стояла карета.

Там пышная свадьба была.

Все гости нарядно одеты;

Невеста всех краше была.

2. На ней было белое платье,

Венок был приколот из роз.

Она на святое распятье

Смотрела сквозь радугу слез.

3. Горели венчальные свечи,

Невеста стояла бледна;

Священнику клятвенной речи

Сказать не хотела она.

Надел золотое кольцо,

Из глаз её горькие слёзы

Ручьём потекли на лицо.

«Жених неприглядный такой!

Напрасно девицу сгубили…»

И вышел я вслед за толпой.

Беседа по прослушанной песне:

Обратите внимание на репродукцию картины «Неравный брак», написанную в 1862 году.

Совпадает ли тема картины с темой песни?

Почему эта песня относится к драматическим?

В чём драма, трагедия молодой невесты?

Почему эта песня переходит из поколения в поколение?

Какие чувства вызывает эта песня у вас?

Но, говоря о народных песнях, нельзя не сказать о частушках. По-прежнему частушка остаётся любимым жанром устного народного творчества. Они также как песни очень разнообразны по тематике, отражают все стороны жизни человека.

Звучит запись частушек в исполнении ансамбля «Митрофановна». (Слайд № 4)

Ребята приготовили свои частушки на школьную тему:

Говорит папуля сыну:

«Я куплю тебе машину,

Только школу посещай,

Никого не обижай».

Мы решили пошутить

И уроки не учить,

После этой шуточки

В дневнике лишь уточки.

Если «здравствуй» и «спасибо»

Ты не скажешь никому,

Что ты вежлив и воспитан,

Сразу все вокруг поймут.

Эх, каникулы прошли!

В школу все уже пошли,

А я в школу не хожу –

На диванчике лежу!

Переменка, переменка,

Ты бы длилась без конца.

Наши книги отдыхают,

А учителя вздыхают.

C именем Юрия Георгиевича Подкорытова вы познакомились в начальной школе, читая «Хрестоматию по литературе родного края». (Слайд № 11)

Легенду «Волшебный курай» нам напомнит ……………

Отметить на карте Челябинской области Челябинск, Таганай звёздочками.

Чтение легенды «Волшебный курай» (стр.4 Сборник «Сказки из старинной шкатулки»)

Беседа по легенде:

Кто спас Акрама от смерти?

Где Акрам «столько мудрости взял»?

Какова главная мысль легенды?

Чтение легенды «Рассказывал Акрам-курайчи о волшебном курае». (стр. 4-7)

Беседа по легенде:

Кто такой Акрам-курайчи?

Чему завидовал Бармак?

Кто надоумил его убить белого лебедя Аккоша?

Кто и как узнал правду о смерти Курая?

В чём главная мысль этой легенды? (Правда восторжествовала, зло наказано.)

Близка ли эта башкирская легенда русскому фольклору?

Чтение легенды «Рассказывал Акрам-курайчи про голубое зеркало Семигора». (стр. 8)

Отметить на карте Челябинской области озеро Чебаркуль голубой звёздочкой.

Беседа по легенде:

Кто в этой легенде на стороне добра, а кто на стороне зла?

Что означает слово «Чебаркуль»? (Чебар – пёстрый, куль – озеро.)

Чтение легенды «Рассказывал Акрам-курайчи о Матери Родниковых вод» (стр. 22) (Слайд №12)

Отметить на карте реку Миасс.

Беседа по легенде:

Какую обиду затаил Канзыс-хан?

Как Агидель попала в руки приближённых Канзыс-хана?

Как Урал-батыр помог Матери Родниковых Вод?

В чём главная мысль этой легенды?

Домашнее задание: (Слайд № 13)

Продолжите стихотворение:

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас…

Заключительное слово учителя:

Подвести итог я бы хотела словами Юрия Подкорытова:

«Ходил человек по земле уральской, камешек узорчатый найдёт – в сумку походную спрячет. Лесную диковинку – тоже. Словцо меткое услышит – в книжечку запишет. У старых людей рассказов да сказок – горстями бери. Вернётся человек домой, сейчас из походной сумки добычу свою в старинную шкатулочку перекладывает: колечко чугунное, зёрнышко рубиновое, салфетку из горной кудели – асбеста. «Это, - говорит, - целая сказка. – А то и две». Много лет человек разные разности собирал, а шкатулку до верха никак не наполнил…»

Устное народное творчество – наши корни, наша история, наша жизнь.

Подведение итогов.

познавательный

систематизирующий

познавательный

познавательный

репродуктивн.

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

индивидуал.

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

индивидуал.

фронтальная

индивидуал.

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

фронтальная

внимание

интерес к народной песне

умение сопостав-

обобщать

внимание

внимание

кий потенцал

речь, внимание

внимание

умение слышать

внимание

умение слышать

внимание

умение слышать

внимание

умение слышать

творчест-

делать вывод

делать вывод

аккурат –ность

уважение к народной песне

уважение

к однокласснику

чёткость

уважение

ному творчест-

уважение

к народной песне

уважения к человеку

любовь к слову

любовь к народно-

уважение к школе

уважение

к творчест-

ву писателя

уважение к слову

уважение к слову

Внимание

уважение к труду

Приложение (тексты и наглядный материал).

Сыпал снег буланому под ноги.

В спину дул попутный ветерок.

Ехал я просёлочной дорогой,

Встретила хозяйка молодая,

Как встречает родного семья.

В горницу любезно приглашая,

Ласково смотрела на меня. 2 раза

А проснувшись рано, спозаранку,

Вышел я буланого поить.

Вижу – загрустила хуторянка

И не хочет даже говорить. 2 раза.

Руку подала и ни словечка,

Даже и не смотрит на меня.

Снял тогда с буланого уздечку,

Расседлал буланого коня. 2 раза.

Так и не доехал я до дома,

Затерялся где-то вдалеке,

Что же делать парню молодому,

Коль пришлась девчонка по душе? 2 раза.

Сыпал снег буланому под ноги,

В спину дул попутный ветерок.

Ехал я просёлочной дорогой,

Заглянул погреться в хуторок. 2 раза

У церкви стояла карета.

1. У церкви стояла карета.

Там пышная свадьба была.

Все гости нарядно одеты;

Невеста всех краше была.

2. На ней было белое платье,

Венок был приколот из роз.

Она на святое распятье

Смотрела сквозь радугу слез.

3. Горели венчальные свечи,

Невеста стояла бледна;

Священнику клятвенной речи

Сказать не хотела она.

4. Когда её священник на палец

Надел золотое кольцо,

Из глаз её горькие слёзы

Ручьём потекли на лицо.

5. Я слышал, в толпе говорили:

«Жених неприглядный такой!

Напрасно девицу сгубили…»

И вышел я вслед за толпой.

Частушки на школьную тему

Говорит папуля сыну:

«Я куплю тебе машину,

Только школу посещай,

Никого не обижай».

Мы решили пошутить

И уроки не учить,

После этой шуточки

В дневнике лишь уточки.

Если «здравствуй» и «спасибо»

Ты не скажешь никому,

Что ты вежлив и воспитан,

Сразу все вокруг поймут.

Эх, каникулы прошли!

В школу все уже пошли,

А я в школу не хожу –

На диванчике лежу!

Переменка, переменка,

Ты бы длилась без конца.

Наши книги отдыхают,

А учителя вздыхают.

Волшебный курай. О Таганае и его сыновьях. (Отрывок.)

В давние-предавние времена на месте нашего края совсем пустынно было - ковыль седой да полынь пахучая. Только ветер с волками наперегонки бегал да песни завы­вал. Парил в небе орёл - а под ним степь без начала, без конца, без края. Жил здесь человек один, Таганаем его звали. Троих сыновей имел: Ишимбая, Сарбая да Салямбая.

А было у старика Таганая богатства видимо-невидимо. Но больше всего дорожил Таганай саблей своей. Не про­стая была сабля - из металла волшебного, булата. Ах, и сабля! То молнией сверкнёт, то птицей взлетит, то голу­бым огнём вспыхнет.

Взмахнёт Таганай саблей - ковыль голову седую к зем­ле клонит, у недоброго человека душа от страха захоло­нет. И ещё говорили: кто булат имеет - секретом долгой жизни владеет.

Вот и позавидовал этому старый леший Шурале.

Жил он возле поганого болотца, часами слушал кома­риное пение, до которого охотником великим был, да всё прикидывал, как бы Таганаевым булатом завладеть. Ду­мал, думал и придумал: старший сын Таганая жадноват, спит и видит добро отцовское за собой.

Вот и подговорил его Шурале:

Старый стал ваш отец. Зачем ему такие сокровища?
Поделите с братьями поровну. Я вам место покажу, где
сундуки Таганаевы схоронены, а вы мне сабельку его от­дадите. Железку простую - за такое-то богатство!

Ишимбай и согласился. Украл у отца саблю булатную, отдал лешему. Пошли они за богатством. А Сарбай за ними следит.

Открыл Ишимбай сундук отцовский - глаза разбежались. Рубины вишнёвые, бирюза голубая, яхонты солнечные, изум­руды зелёные, жемчуга прозрачные - горят-переливаются!

Ишимбай горстями гребёт, халат скинул - камешки дорогие в узел насыпает.

Тут и Сарбай подскочил:

Мне половину! - кричит.

Шурале радуется. И саблю булатную получил, и па­кость учинил: сыновей с отцом поссорил.

Да радость недолгой была. Таганай как раз с охоты возвращался, сердцем чует - неладно. Огрел коня нагайкой, налетел степным беркутом на Шурале. Леший от страха в землю зарываться стал, притворился горой каменной. Да так и остался навечно.

И вот что дивно - крикнет кто-нибудь, а гора отклика­ется, да не эхом. Это Шурале до сих пор добрых людей с толку сбивает. Кто про эту историю не слышал - Откликным Гребнем ту гору называет.

Погнался Таганай за сыновьями. А Ишимбаю с узлом бежать трудно: пот градом льёт, камешки дорогие нет-нет да и выпадают. Где изумруд падёт - лес зелёный подни­мается, где бирюза - озеро голубое засверкает.

Слышит Ишимбай горячий топот коня отцовского. Куда деваться? Бросил узел - и на том месте горы выросли. А Ишимбай от стыда сквозь землю провалился. Рассказыва­ют люди - по сей день находят в земле чёрную кровь Ишимбаеву. Нефтью зовут.

А Сарбай тоже жадности непомерной был. Бежит - задыхается, а добро из рук не выпускает. Известно, глу­пость да жадность - сестры родные. Так в степях зау­ральских и дух испустил.

Взмахнул Таганай булатом, голубым огнём вспыхнула сабля и пропала. От стыда за неблагодарных сыновей ока­менел Таганай, в гору превратился. Да такую высокую, что по ночам луна у него на каменном плече отдыхает. Так и говорят все: Таганай - подставка луны.

Остался Селямбай, младший сын Таганая, один-одинё­шенек. Пошёл он, куда глаза глядят. День шёл, ночь шёл. Остановился на берегу глубокой реки Миасс. Жильё себе построил, стал зверя бить, хлеб растить.

Место это бойким оказалось. Хозяин, Селямбай, при­ветлив. Потянулись к нему люди. А мастеровые люди где прошли - навечно след свой оставили.

Заводами, домнами, шахтами славится с тех пор наш край.

Живут в народе предания о железных кладах Сарбая и горы Магнитной, голубые легенды озёр, узорные чугунные сказки Каслей, сказы о нефтяных фонтанах Ишимбая. Селямбая тоже не забыли - он ведь ту землю обживать пер­вым стал.

Старики говорят: оттого, мол, это место Селябой про­звали, Челябой по-нашему. А кто и по-другому толкует - сказки ведь всяк по-своему сказывает.

«Волшебный курай».

(Вступление)

У бедняка Акрама вот какое богатство было: халат рваный, сапоги стоптанные, шап­ка-малахай облезлая.

У старика Акрама вот какое богатство было: курай-дудочка, песни старинные, сказки о храбрых егетах-молодцах, о жадных баях-богатеях, о хитрых мэскэй-оборотнях да шурале-леших.

Бродит Акрам-курайчи от аула к аулу, к пастушьему огоньку подсаживается, разговор неторопливый ведет.

Спрашивают пастухи:

Скажи, курайчи, правда, что ты из рода Итимгановых, собакой вскормленных?

Правда, братья. Давным-давно забрели в аул на берегу озера Акагач старуха Черная болезнь и старик Голод. Всех себе берут - коней берут, овец берут, пастухов берут, стариков и детишек берут. Много набрали.

Богатеи испугались, убежали. Все добро и еду с собой увезли. Во всем ауле один маль­чишка остался. Лежит, кричать уже не может. Старик Голод рукой махнул:

Все равно мой будет!

Старуха Черная болезнь рукой махнула:

Все равно мой будет!

Подбежала к тому мальчишке собака лохматая, взяла, как щенка, зубами, в конуру свою унесла. Молоком своим накормила. Лежит мальчишка со щенками, хорошо ему. Тут старик Голод прибежал:

Отдай! Мой мальчишка!
Старуха Черная болезнь прибежала:

Отдай! Мой мальчишка!

Бросилась на них собака, зубами острыми рвет, со двора гонит.

Вырос тот мальчишка, вскормленный молоком собаки, батыром** стал. Внукам-правнукам на­казал: не обижайте братьев наших - одним молоком вскормлены. То прадед был мой. Спрашивают пастухи:

Умный ты человек, Акрам-курайчи. Где столько мудрости взял?

Просто это, братья. Когда говорит умный человек, никогда не перебивай, а слушай. А когда сам говоришь, прислушивайся к своим словам, чтобы не сказать глупость.

И ходил Акрам-курайчи по раздольному краю башкирскому, рассказывал пастухам и охот­никам о ковыльных степях, где пасутся табуны быстроногих коней, о непроходимых лесных ур­манах, озерах глубоких и чистых, о голубой Мияс-су, Матери Родниковых Вод, о Каменной не­весте Килен-Таш.

Рассказывал Акрам-курайчи

о волшебном курае.

Когда родился у знатного хана сын- кружил над богатой юртой черный ворон Козгын.

Когда родился у простого пастуха сын - кружил над бедной юртой белоснежный лебедь Аккош.

В один день, в один час родились мальчики. И приказал знатный хан: пусть станут по­братимами.

Так и сделали. Назвали сына пастуха Кураем, назвали сына хана Бармак - палец на руке отцовой.

Растут вместе побратимы. Из одной чаши кумыс пьют, из одного котла мясо едят. - Статными молодцами-егетами стали.

Бармак лицом темен, нрава крутого, на охоте беспощаден. Недаром в час его рождения над юртой черный ворон Козгын кружил.

Курай лицом светел, со старшими вежлив. Складывал он песни и пел их звонким голосом. Слушают люди песни Курая, радуются: недаром в час его рождения над юртой белый лебедь Аккош летал.

Завидует Бармак своему побратиму. Гонит его зависть в степь. Бьет он рыжих лисиц и се­рых волков, загоняет сайгаков.

Упрекает Курай:

Зачем столько сайгаков загнал? Разве мало у нас мяса?
Усмехается Бармак:

Это подарок мой черному ворону Козгыну, который падалью питается.
Кружит над степью черный ворон Козгын, спрашивает:

Отчего не весел, хан Бармак - единственный палец на слабой руке отцовой? Отчего лю­дей сторонишься? Знаю, гложет тебя черная зависть. Но я тебе помогу. Я ворон Козгын, твой
верный друг и советчик. Слушай: пусти стрелу каленую в белого лебедя Аккоша, перестанет Курай петь свои песни.

Пустил Бармак стрелу каленую в белого лебедя Аккоша. Закричал, затосковал белый лебедь, прощаясь с любимым озером, упал в прибрежный камыш.

Встрепенулось сердце Курая, запел он песню, проклиная черного ворона Козгына. Задохнулся от гнева Бармак, ослеп от ярости, почернел от зависти.

Не пой! - кричит.- Зарублю саблей!

И ворон Козгын над головой кружит, каркает.

И погубил Бармак побратима. Закопал в землю, а сам вернулся в аул, закричал, заплакал:

Горе мне, горе! Утонул Курай в бездонном озере! Горе мне, горе!

Год прошел, другой пролетел. Пасли как-то пастухи коней у озера Лебединого - Аккошкуля. Видят, растет на холмике невиданное растение. Стебель толстый, шапка круглая, полная семян.

Дай-ка,- говорит один пастух,- вырежу я себе дудку-сыбызгу.

Вырезал дудку-сыбызгу, а она и запела звонким голосом Курая, как погубили лебедя Акко­ша ворон Козгын и хан Бармак. Всю правду рассказала.

Разнеслась по степи весть о неслыханном: молодой хан Бармак погубил побратима Курая.

Покрылся Бармак перьями, превратился в черного ворона. Закричал хриплым голосом и уле­тел от людей.

А семена курай-травы ветер повсюду разнес.

Вырежет из тростинки певец-курайчи дудку - запоет курай о белом лебеде Аккоше, о бес­крайних степях, о могучих лесах и лебединых озерах.

Рассказывал Акрам-курайчи

про голубое зеркало Семигора

Говорят, у русского батыра Семигора, хозяина гор Ильменских, зеркало хрустальное было, да не простое.

Посмотрит в него Сёмигор - все, что на земле, на воде и в воздухе делается,- все ему видно.

И жила в тех местах

старушонка одна завистливая. Юрмой звали.

Ох, как хотелось Юрме зеркало такое иметь! Оно понятно - в урмане глухом скучища, зе­леная. Словцом перемолвиться не с кем. Которые лешие поблизости жили, и те от завистливой старухи в болото подались.

Забралась как-то Юрма в горную кладовуху Семигора, и так и сяк зеркало из скалы вы­ворачивает. Не хватает силенки. Уж и нечисть лесную помочь просила, посулы богатые обещала.

Лешие затылки чешут: и напакостить не прочь, и Семигора побаиваются. Отказались.

Грохнула Юрма клюкой железной по хрусталю - разбилось голубое зеркало на мелкие ос­колки, по всему краю разлетелось. Каждый осколок в голубое озеро превратился. А Юрма со злости комья земли в ближнее озеро стала бросать. Горстями полными. То тут, то там остров­ки на озере выросли.

А дело-то вот чем кончилось: старуху Юрму батыр Семигор в гору каменную

превратил.

Давным-давно поднялся на высокую гору человек, увидел внизу озеро с бесчисленными островками.

Пестрое озеро,- сказал тот человек,- Чебар-куль!*

Рассказывал Акрам-курайчи

о Матери Родниковых Вод.

В давние времена в бескрайних степях, на берегу реки, несущей свои воды в далекие стра­ны, жил старый Уразбай-хан. Сыновей у него не было, а была только дочь - Агидель.

Набегали из диких степей на владения Уразбай-хана воины в звериных шкурах, уводили людей в рабство, отбирали коней и баранов. Приходилось браться за оружие. Стоял во главе войска хана храбрый егет. Прозвали его Урал-батыром. Давно уже объявил его Уразбай-хан своим наследником и женихом единственной дочери.

Затаил Кансыз-хан обиду. Послал своих воинов с приказом: запрудить горные реки, пусть превратится в пустыню земля Уразбай-хана, пусть от жажды погибнет весь скот, пусть погиб­нут все люди.

Удобное время выбрал Кансыз-хан: отряды Урал-батыра отбивали нападение войска грозного Кара-кула.

Хитрые приближенные стали уговаривать Уразбай-хана:

Отдай, великий хан, свою дочь. Войско Кансыз-хана велико, стрелы их бьют без промаха.
Видом они страшны и свирепы. Одежды из волчьих шкур пугают наших коней. Согласись, муд­рейший,- только так ты спасешь свой народ, и себя, и нас, твоих вернейших слуг.

Дочь моя Агидель - невеста Урал-батыра. Я все сказал!

Хитрые приближенные обманули Уразбай-хана, посадили его в темницу, отдали Агидель гон­цам Кансыз-хана и сказали:

Передайте своему повелителю: мы покорны его воле. Да будет так!

Вернулся из похода Урал-батыр. Освободил из темницы Уразбай-хана, наказал неверных прислужников и с маленьким отрядом бросился в погоню.

В горном тесном ущелье напали на отряд воины в волчьих шкурах. Перебили всех храбрых джигитов, а раненого Урал-батыра посчитали мертвым.

Лежит Урал-батыр день. Лежит другой, лежит третий. Пожалел его добрый Иргаил-карлик, послал струю живительного воздуха. Открыл глаза Урал-батыр, поднялся на ноги и пошел в горы. Видит - пещера перед ним. Камни самоцветные горят, горный хрусталь переливается ог­нями, золотые жилки по потолку бегут, пол узорами малахита украшен. На горке бархатных аметистов золотой лук лежит. Рядом - колчан, стрелы в нем с огненными наконечниками.

Помоги, храбрый егет. Я - Мать Родниковых Вод. Заточил меня в подземелье Кансыз-хан,
заковал ледяным зеркалом. Возьми колчан с огненными стрелами, возьми лук золотой. Подни­мись на Зуртау, выпусти стрелу в ледяное зеркало.

Поднялся Урал-батыр на вершину горы Зуртау, выпустил огненную стрелу. Разбилось с гро­хотом ледяное зеркало, гром прокатился по горам, высоко взметнулись водяные столбы.

Затопила вода горные долины, побежали воины в волчьих шкурах в разные стороны, Кан­сыз-хана водоворотом закружило. Уже по пояс вода Урал-батыру, а он все стоит и пускает огненные стрелы.

Так погибли Урал-батыр, красавица Агидель и злой Кансыз-хан.

Побежали из горного озера реки в разные стороны: на юг - Урал, на запад - Агидель, третья река побежала на север - в океан.

Называют ее Миасс, Мияс-су. Мать Родниковых Вод

Литература к уроку «Устное народное творчество Урала».

1. , Валиахметова песни Южного Урала. – Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 2003.

2. Кондратковская -озеро: Сказы, легенды, поэмы, сказки, стихи. – Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1984.

3. Литература России. Южный Урал. Хрестоматия, 5 – 9 класс . 2-е изд., исправл. / Сост. , Крохалёва Т. Н., Соловьёва Т. В. –

Челябинск: центр «Взгляд», 2003.

4. Подкорытов из старинной шкатулки. – Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1980.

5. Хрестоматия по литературе родного края. 1 – 4 класс ./ 2-е изд., перераб. / Сост. , и др. – Челябинск: центр «Взгляд», 2002.

6. Цибизов городок: легенды, предания, бывальщины старинных насельников реки Урал. – Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1989.

Домашнее задание:

5 «а» класс.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас.

Говорит, что за морем,

Что у высоких гор,

Прилетает волшебник

На крылатом коне,

Что несёт он с собой

Изумрудную гору

И кидает на землю

Непростые каменья.

Где зелёный упал,

Там леса поднялись.

Там, где синий – река.

А где жёлтый – там поле.

Разноцветна земля!

Куркина Саша.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Про тех и других,

Про всех остальных.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Про землю и море

И ещё про просторы.

Шамотайлова Настя.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Потому что лишь ветер

Создаёт рассказ!

Ветер видит нас,

Ветер слышит нас,

И поэтому он

Создаёт свой рассказ!

Стеценко Люба.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас.

Ветер песни пропел

Про далёкие страны,

Сочинял он рассказы о людях

Самых могучих и храбрых.

Бикжанова Наташа.

5 «б» класс.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас.

Бажовские сказы –

Волшебные фразы…

Ведь лучшего нет на свете,

Об этом знают все дети.

Если же ты не читал,

Ты лучше не лги,

А сразу возьми и прочти.

Прочти – не ленись,

Но только не сердись.

Копеина Лена.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Про солнце рассказы,

Про лес и луга,

Про поле, стога.

Рассказывал тихо,

Красиво, любя.

Гусев Денис.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Про родную природу

Вёл свой рассказ:

Про высокие горы

И земные просторы.

Рылова Юля.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Про далёкие страны,

Про бурные реки,

Про нивы златые

И трель соловья.

Стеценко Толя.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас.

Ему вторили скалы

Над речкой Миасс.

Ему вторили птицы

Под небом седым,

Ему вторили люди

В былинах своих.

Колесникова Маша.

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас,

Интересные рассказы

Про ребят и про зверят.

Хлынова Лена.

Анализ

открытого урока по литературному краеведению

в 5 классах