Он родился в 1961 году в Санкт-Петербурге. С 1971 по 1976 год учился в Детской художественной школе № 1 на Фонтанке. По собственному признанию художника, главное влияние на него оказали живопись «арефьевского круга» и выставка Михаила Ларионова в Русском музее в 1980 году.
С начала 1980-х Сотников стал участвовать в выставках и стоял у истоков движения, инициированного Тимуром Новиковым . Иван Сотников присутствовал при рождении «ноль-объекта»: на выставке «неофициальных» художников в ДК имени Кирова в 1982 году Тимур Новиков атрибутировал в качестве нового произведения искусства прямоугольный вырез в экспозиционном стенде — на ставшей знаменитой фотографии двое художников запечатлены в новооткрытом пространстве по другую сторону «нуля». Итогом всей этой активности стало создание группы «Новые художники », которую Новиков и Сотников вместе с единомышленниками основали в 1982 году.
Фигура и искусство Ивана Сотникова объединяла и даже примиряла две самые известные художественные группировки петербургского искусства 1980-1990-х годов — «Новых художников» и «Митьков », а раскованность и бесшабашность его живописного таланта передавала первоначальный дух русского авангарда. Городские пейзажи, которые он писал всю свою жизнь, были безошибочно узнаваемыми, точными в своей простоте и тонкими по цвету. Создал Сотников и «черные машины», лихо разъезжавшие на многих полотнах «Новых художников», и превратившиеся в пиктограмму «елочки».
В 1996 году Иван Сотников принял сан и под именем отца Иоанна служил в отдаленных приходах Ленинградской области. В 2002-2006 годах он обучался в Православном Свято-Тихоновском богословском университете в Москве, но затем вышел за штат. В конце 2014 года Иван Сотников перенес тяжелую онкологическую операцию на головном мозге, эта болезнь и стала причиной смерти.
Сотников участвовал во множестве выставок, его произведения хранятся в главных российских музеях. Выставка художников во главе с Иваном Сотниковым «Битва с белочкой » в петербургской галерее Navicula Artis получила Премию имени Курёхина как лучший кураторский проект 2013 года. Иван Сотников ценил и собирал произведения наивных художников в жанре «лебединой живописи»; прошедшей весной состоялась выставка практически уникального художественного и этнографического материала из его собрания — «Народная фотоикона советского времени » в петербургской Библиотеке книжной графики. В последние годы Сотников проводил время и работал в Черногории — в сентябре 2015 года выставка его пейзажей прошла в Доме художника DAS в Которе. Ретроспектива художника, которая в этом году готовится в петербургском Новом музее, станет посмертной.
19 ноября в храме святителя Петра, митрополита Московского пройдет заупокойная служба. Иван Сотников будет похоронен на территории храма Казанской иконы Божией Матери в поселке Вырица.
Иван Сотников (1964 - 2015) - известный Петербургский художник и священник, в судьбе которого, как в маленькой капле, отразились духовные искания поколения «дворников и сторожей».
ЛЮДСКАЯ РЕКА
На знаменитой картине Боттичелли «Весна» (Флоренция, музеи Уффици) бесплотные фигуры едва касаются земли и друг друга, их легкие стопы парят над цветущим лугом, они сотканы из грёз* , их холодная красота подобна неискушенной добродетели, что хрупка и может завянуть после первого же испытания, но тем и прекрасна. Религиозное возрождение 1980-х подобно фигурам Боттичелли - оно было так же оторвано от земли, прекрасно инфантильной красотою и при наступлении 1990-х совершило жесткую посадку в реальность, мордой об лёд. Советский Союз смахнули в коробку как конструктор LEGO, массы людей оказались предоставлены сами себе, каждый спасался как мог, вне хоженых троп гос. коллективизма.
Иван Сотников. "Крейсер Аврора".
В уникальном, личном пути каждого из богоискателей того времени, есть и что-то общее: вот, хиппарь по кличке Казя-Базя бесплатно раздает прохожим цветы в Таллине-1990, а потом становится жгучим патриархийным активистом; монахиня Агния преподает в Семинарии, а затем уходит в буддизм; завсегдатай кафе «Сайгон» и любимец женщин поэт Димочка становится катакомбным епископом, создатель системы «ваучерной приватизации» читает доклады о природе Фаворского света... Нечто неуловимое, как узор на шкуре дымчатого леопарда, соединяет все эти судьбы. Биографии постепенно укладываются в схему, но эта схема проходит сквозь реальность. Отсюда её прихотливые изгибы. Направление людской реки всегда одно и то же, зная уклон, прямую линию прочертить несложно, а вот проследить все рукава, излучины и затоны - задача не из легких.
ХУДОЖНИКИ В ПОЗДНЕМ СССР
После окончания хрущевской «оттепели» и тихого, но убедительно идеологического террора 1970-х, по 1/6 части суши разлилось глухое молчание. С одной стороны - мрачный дележ госзаказов между «народными» и «заслуженными» художниками, с другой - замкнутый на себя кухонный андеграунд. Если же художник оказывался к тому же верующим, то сталкивался с неразрешимой дилеммой: писать на христианские темы в индивидуальной манере о не мог, ибо рисковал нарушить Предание, буквально же воспроизводить иконные приёмы на холсте ему не позволял профессионализм и здравый смысл.
Уникальность изобразительной манеры православная среда обычно воспринимает как неуместное оригинальничанье, ведь превыше всего ставится наглядная преемственность с предыдущими образцами. Таким образом, верующий художник оказывался в «вилке»: либо оставить живопись и заняться иконой (многие вообще побросали искусство и ушли в священники), либо «жить на два дома»: вера - в одной части мозга, а светское искусство - в другой. Здесь главное было найти гармоничный баланс и не смешивать мухи и котлеты. Был еще третий путь - истово писать «религиозные картины», одинаково чуждые как религиозному мейнстриму, так и атеистическому.
ОТЕЦ ИОАНН
Иван Сотников выбрал второй путь - сам он происходил из «митьковской» среды, писал размашистые пейзажи маслом, вырезал гравюры, клеил коллажи и т. д. В 1996-м Сотников был рукоположен в священники и через некоторое время получил приход в какой-то новгородской дыре, где под церковь ему выделили бывшую пивную «Голубой Дунай». Там отец Иоанн первым делом создал звонницу с колоколами из бэушных газовых баллонов, обрезав им днища автогеном. Основное время своей жизни он хлопотал по поповству: служил литургии, причащал и соборовал больных, а в редкое свободное время живописал. Искусствовед Екатерина Андреева вспоминает: «он считал, что ведет две параллельные жизни, никого не агитировал, но, если спросишь, мог сразу объяснить важные религиозные тонкости, например, чем нирвана отличается от благодати, как покой от творчества».
В нём священник и художник сочетались как-то гармонично, безо всяких неофитских метаний, сложности были скорее не внутренними, а внешними: найти общий язык с епископом, найти содержание для прихода, прокормить 7 детей, выпросить деньги за давно проданную картину у жадного галериста, решать постоянные проблемы со здоровьем (как типичный представитель поколения «дворников и сторожей», в юности о. Иоанн питался ужасно и заработал себе диабет). Отец Иоанн сочетал какую-то удивительную детскость с некоторой коммерческой хваткой, иногда рассказывал что продал новую картину «задорого», но зачастую у него не было денег даже на проезд в трамвае.
Он ходил в стоптанных сандалиях, клетчатой рубашке, «зажеванных» штанах, был похож на очень доброго мультфильмного моржа с животиком, хороший такой… В разгар литургии, когда алтарник подносил ему воду для омовения рук, отец Иоанн мог вскользь сказать: «какой орнамент на полотенце, прям супрематизм!». Ему надо было регулярно питаться и соблюдать режим, но он никогда этого не мог, совершенно не чувствовал времени, был в постоянном «расфокусе», у священников это бывает, ведь когда общаешься с большим количеством людей на службе и дома, то немного отключаешь рационалку и как бы «плывешь», лишь периферически присутствуя в дискурсивной реальности, находясь главным образом «там».
Отец Иоанн и его большая дружная семья жили в большой бабушкиной квартире на площади Репина с высоченными потолками, забитой всяким барахлом: тут были картины каких-то друзей Тимура Новикова, старинные детали архитектуры, спасенные полусгоревшие иконы (с каждой из которых была связана какая-нибудь история), и прочая и прочая.
Вечером он мог пилить из ДСП силуэт веселого скелета для выставки, а утром идти исповедовать народ, после службы зайти на часик в печатную мастерскую, а потом переть через весь город к больной старушке, которую попросили причастить. Родственники старушки могли вообще ему ничего не заплатить за приезд, он принимал это молча, наверное они думали что священникам деньги не нужны, их содержит патриарх Кирилл из телевизора.
В хосписы и ОСУ** батюшка также ехал без разговоров, где окормлял самых странных личностей, от которых шарахались рафинированные кафедральные священники.
МИТЬКИ
Наверное, надо пару слов сказать о той художественной среде, из которой пришел в церковь отец Иоанн. Речь идет о так называемых «митьках». Вкратце, митьки - это такая молодежная субкультура эпохи позднего СССР, они «рисовали ногами»*** , организовывали квартирные выставки, валяли дурака, показывая всем этим безобидную фигу советской власти. Но советская власть ушла, а ирония и некоторый налет асоциальности у митьков остался. Сегодняшним детям надо объяснять, что такой стиль поведения - кучкование по подвалам, мастерским и кухням - был во многом вынужденным: в СССР люди общались на кухнях потому что социализм разрушил систему общественного питания и потому что загнал людей в тесные клетушки. Наверное, сейчас больше принято общаться в ресторанчиках или уютных гостиных.
Кстати, та же самая история была и с чтением - огромное число людей читали книги не от хорошей жизни, а потому что книгам не было другой альтернативы. Как только появились новые формы досуга, которых Советский Союз не предлагал, то чтение и перечитывание - важный элемент советской культуры - практически ушло из массового обихода.
Но вернемся к митькам - идеологически они являлись наследниками тех художников-гуманистов 1930-х годов, которые не вписывались в сталинский официоз, но и не плели белогвардейских заговоров, а просто тихо делали свое дело: писали картины, решали "пластические задачи". Время было непростое; рассказывают, что опальный православный Нестеров пришел к функционеру Штеренбергу просить продать ему колонковые кисточки, которые тогда были дефицитом. Штеренберг ответил ему лапидарно: «Мы даем кисточки только тем художникам, которые пишут на революционные темы. Вот вы любите рисовать елки, связывайте иголочки и рисуйте ими».
Таким образом, митьки продолжали почтенную гуманистическую традицию, двигаясь проторенной тропинкой меж идеологиями авангарда и соцреализма, неся в веру в живопись как в то, на чем держится жизнь.
СЛИВКИ И КРОВЬ
В 1980-х возникла уникальная ситуация - в церковь стали стекаться самые сливки интеллигенции, которые старались вложить в нее всю свою кровь, но у них отсутствовали необходимые социальные навыки из-за отсутствия в СССР простейшей частной собственности и систем наследования, передачи традиций и информации. То есть романтический энтузиазм был, а навыков организационной работы - нет, это порождало социальный хаос и ощущение отсутствия опоры. Недостаток стратегического планирования восполнялся личной жертвенностью, люди выбирали плыть, а не жить ****. Вчерашние филологи уходили в крестьяне, впахивая как белые негры на монастырских плантациях и приходах. Эта героическая попытка построить церковное государство в ситуации развала советских общественных институтов была нравственно безупречной в своей интенции, но время было упущено: джинсовые кооператоры и бывшие сотрудники КГБ (номенклатурные зомби) сориентировались в разы быстрее, чем христианские читатели Аверинцева. Россию поделили олигархи, им достались полезные ископаемые, недвижимость и самые красивые женщины, а бедные христиане сидят зарёванными чебурашками на верхней полке «Детского мира»; они - «нестяжатели», им ничего не надо!
В начале 1990-х еще была какая-то надежда на консолидацию «сил добра», но общество стремительно атомизировалось, исчезла общая повестка - феномен единой культуры уступил место множеству разрозненных субкультур (тусовочек). Время было упущено.
ДЕЛО «СВЕТЛЯЧКОВ»
В сложившейся ситуации, единственный приличный выход у честных ребят был такой: создавать конкурентоспособный извод православия для социально активных людей с опорой на здоровые силы общества. Но со здоровыми силами всегда дефицит, а без внятной теоретической и материальной базы, на коленке, команду Сил Добра не соберешь, особенно когда против тебя весь мир. Так и осталось им светить в темноту одинокими светлячками, они не смогли себя правильно расставить в созвездия, чтобы запустить процессы кристаллизации и воспроизводства единомышленников.
О жизни и подвиге одного такого светлячка я и постарался сегодня рассказать.
________________________________________ ____
Примечания:
* «Мы созданы из того же материала, что и грёзы, и наша маленькая жизнь окаймлена сном» - Шекспир, Буря .
** Отделения Сестринского Ухода, куда родственники укладывают своих престарелых больных, которых не могут оставить дома.
*** Художник Олег Котельников вспоминал: «раньше Сотников ногой писал картины, а сейчас руками».
**** Это латинский девиз "Navigare necesse est, vivere non est necesse". Плутарх в "Сравнительных жизнеописаниях" рассказывает такую историю. Помпей Секст, получивший от римского сената чрезвычайные полномочия для доставки в Рим хлеба из Сардинии, Сицилии и Африки, готовился к возвращению. Тут разразилась буря. Однако Помпей первым поднялся на корабль и со словами "Плыть необходимо, жить - нет" приказал идти в море.
Некролог
16 ноября в Петербурге скончался художник Иван Сотников. Один из самых ярких, веселых, лихих персонажей последнего питерского авангарда, священник и сумасброд, год назад он перенес операцию по удалению опухоли головного мозга, выставочный сезон прожил на полном взлете, и вот ушел. Ему было 54 года.
"Ваня, у тебя какой размер ноги? — Ну это смотря как считать. Если с ногтями, то 45, а если постричь — 43-й..." Восьмиклассник Ваня Сотников из этого детского воспоминания о нем и огромный лохматый и бородатый оператор котельной (тискальщик в типографии, дворник, сторож, а потом и священник) Сотников — это один и тот же человек, немного скоморох и большой художник. Мама работала в Эрмитаже, мальчик учился в знаменитой художественной школе N1 на Фонтанке, учителя были хорошие (Татьяна Ратнер, Михаил Берштамм, Феликс Волосенков), соученики тоже отменные (Виктор Цой, Кирилл Миллер, Андрей Медведев, те, с которыми ему потом не раз выставляться и водку пить). Эрмитажные дети, они балованные искусством с детства — если твоей средой обитания является такое количество культуры на единицу площади, то восприятие может и притупиться. Сотников оказался другим — его перепахала выставка Михаила Ларионова в Русском музее в 1980-м, а подлинным "университетом" стали работы художников "арефьевского круга". Логика усложнения (или упрощения, кому как видится) визуальных формул тут вполне осязаема: воспитанный на Матиссе и всем третьем этаже Эрмитажа, он видит иные дыхания этого типа модернистской классики.
Результат этой умственной деятельности не заставил себя ждать. С начала 1980-х Иван Сотников видит себя художником этой парадигмы. Статичные формулы, система упрощений, пристальное внимание к наивному искусству, слова, входящие в тело картины. И живопись, прежде всего чистая живопись. В этом он был солидарен со своими и реальными, и экзистенциальными учителями, но это делало его абсолютно неуловимым для какого-либо вписывания в группы или направления. Он участвовал в первых выставках "неформального" искусства Ленинграда в начале 1980-х, в 1982-м стал соавтором Тимура Новикова в перевоплощении дыры в стене в знаменитый "Ноль объект" и стал "Новым художником", параллельно было огромное количество выставок с митьками. Из-за Сотникова "новые" с митьками не ссорились-- но только ему было позволено так прочно сидеть между двумя стульями. Во-первых, все его очень любили. Во-вторых, шедший от арефьевцев напрямую, Сотников говорил и с теми и с другими на совершенно родных для них языках. При этом экспрессионизм, не присущий "Ордену нищенствующих живописцев", но поднятый на щит новиковской бандой, был вполне уместен у Сотникова. Ровно настолько же, насколько чистый грустный цвет, наследник красок Васми или Шварца, был принят за своего митьками, из которых по большому счету живописцами со столь тонким слухом было всего несколько человек.
Его фирменная символика — елочки ("елы"), черные машины на ножках, белочка (что лесная, что с конфетной обертки, что "белочка" как белая горячка) и город Ленинград. Как-то у него он Петербургом и не стал — прямой как палка, тонкокостный, в желтых фонарях и с всегда разного цвета гладью воды.
В 1996-м Иван Сотников принимает сан и становится отцом Иоанном. Служит в тьмутаракани Ленинградской и Новгородской областей, иногда делает высадки в родной город, появляется на выставках, но как-то уже вне большой тусовки. Лучший его портрет принадлежит Виктору Тихомирову, написан еще до церковного периода и называется "Сотников пришел". Так вот Сотников всегда именно "приходил" (спускался, появлялся, вдруг выходил из толпы, а потом исчезал в ней же). Великан с буйной растительностью на голове и подбородке, в свитере, бесформенных штанах, без свиты и вернисажной спецодежды, очень красивый и с очень добрыми глазами. Больше не придет. Что на него совершенно не похоже. Вот год назад уже вроде прощался с этим миром, ан нет, прожил дарованное время как бог и как художник — весело, ярко и очень емко. Вот выставку большую персональную готовил в Новом музее. Она и станет его нам завещанием.
Одни знали его как художника-авангардиста Ивана Сотникова. Другие как священника храма святителя Петра на Роменской. И только друзья, близкие люди понимали, насколько художник и священник нуждаются друг в друге, не могут друг без друга жить.
КАК ИВАН СТАЛ ИОАННОМ
Иерей Иоанн Сотников умер 16 ноября. На отпевании весь храм был полон художников. Большинство крестились, молились, подхватывали «Со святыми упокой» и «Вечную память». Вдруг выяснилось, что в среде нашего авангарда очень много православных. Когда один атом художественного социума ушел на встречу с Господом, оказалось, что церковность Ивана Сотникова была не авангардной, а мейнстримной. Детская художественная школа № 1 на Фонтанке, объединение «Новые художники», или «Новые дикие», вместе с Тимуром Новиковым и Олегом Котельниковым, близость к митькам… довольно рано в жизненный сценарий стали вплетаться религиозные сюжеты.
Его церковное становление началось в Вырице, в начале 1980-х, - рассказывает вдова отца Иоанна Татьяна. - К настоятелю Казанского храма отцу Алексию Коровину стала приезжать образованная молодежь. Батюшка давал им стихари, они с радостью участвовали в богослужении. Ивана один раз попросили заменить заболевшего кочегара, и в итоге он в течение трех лет ездил на суточные дежурства. Дворницкие работы выполнял, помогал в алтаре. Тогда в храм ходило очень мало народу: на всенощных, бывало, только клир и хор из бабушек - больше никого. Отец Алексий 36 лет прослужил и никогда не брал отпуск, с утра до вечера находился в церкви. Это был для отца Иоанна пример, как нужно служить. Отец Алексий и обвенчал нас. Иван думал, что мы будем жить при храме, но отец Адриан из Псково-Печерского монастыря нас не благословил. Так и сказал: «Вы что, батюшка? Вы что, матушка?». Пророчество оказалось - вскоре мы стали именно батюшкой и матушкой…»
Покровская площадь. 2006.К артон,масло. Собрание Я. Кальменса
Одна из причин, почему не многие знали о священстве отца Иоанна, - живя в Петербурге, он был клириком соседней, Новгородской епархии. Когда Иван и Татьяна поженились, когда пошли дети, супруги решили обзавестись какой-нибудь дачей. Купили домик в Новгородской области, в деревне Кирва Пестовского района. Иван сразу обратил внимание, что рядом стоит закрытый очень красивый храм Рождества Божией Матери в стиле архитектора Тона. Сельсовет разрешил храм восстановить, сельчане избрали Ивана церковным старостой, и он стал этот храм восстанавливать, поднял архивы, публиковал в журнале «София» материалы о нем. Тогдашний благочинный архимандрит Ефрем, сейчас епископ Боровичский и Пестовский, написал рекомендацию для рукоположения.
Батюшка смущался, считал себя недостойным, - говорит Татьяна. - Он поехал за благословением на остров Залит к отцу Николаю, тот задал ему странный вопрос: «А крест-то у тебя есть?» - «Да, есть». Потом Иван понял, что более глубоким был вопрос, наверное, готов ли он понести крест священнослужения… и у него еще были родинки на груди в форме креста - может, отец Николай это имел в виду. Мы, конечно, хотели, чтобы он стал священником. Я с его мамой ездила в паломничество в Иерусалим и в храме Гроба Господня почему-то сказала: «Господи, если он достоин, пусть у нас родится сын, большой и толстый». 28 марта 1996 года его рукоположили во диакона, 7 апреля во пресвитера, и в то же время родился Лука. Он у нас самый большой в семье, под два метра, и, хотя Лука совсем не толстый, толстым его в детстве дразнил брат, который сам очень худенький.
Ваня - человек, которого я очень любила, знаю его лет с десяти: мы вместе ходили в эрмитажный кружок, - вспоминает искусствовед Екатерина Андреева. - Когда я узнала, что он стал священником, я не то чтобы удивилась, просто надо было как-то перестраивать отношения. Но я знала, что он ездил в Вырицу, прислуживал в храме, что его влекло туда, так что это было логично. В 1990-е он не очень занимался искусством: служил в глубинке, был отрезан от общества, хотя при любой возможности приезжал в город на старенькой машине, которую ему выдали в епархии.
ИВАН ЮРЬЕВИЧ СОТНИКОВ (1961–2015)
РОДИЛСЯ В СЕМЬЕ ИСТОРИКОВ. УЧИЛСЯ В ВЕЧЕРНЕЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ШКОЛЕ № 1 НА ФОНТАНКЕ. РАБОТАЛ ТИСКАЛЬЩИКОМ В ТИПОГРАФИИ, ДВОРНИКОМ, ИСТОПНИКОМ, СТОРОЖЕМ ЦЕРКВИ КАЗАНСКОЙ ИКОНЫ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ В ВЫРИЦЕ. ВХОДИЛ В «ТОВАРИЩЕСТВО ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА» И В ГРУППУ «НОВЫЕ ХУДОЖНИКИ», ВЫСТАВЛЯЛСЯ С ГРУППОЙ «МИТЬКИ». ИВАН СОТНИКОВ - ЯРКИЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ПЕТЕРБУРГСКОГО НЕОПРИМИТИВИЗМА. В 1996 Г. ПРИНЯЛ САН СВЯЩЕННИКА. БЫЛ КЛИРИКОМ НОВГОРОДСКОЙ МИТРОПОЛИИ, В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ СЛУЖИЛ В ХРАМЕ СВЯТИТЕЛЯ ПЕТРА НА РОМЕНСКОЙ. БЫЛ ЖЕНАТ, ИМЕЛ СЕМЕРЫХ ДЕТЕЙ.Жить в Питере и служить в Новгородской области было не так-то просто. Когда в семье родился пятый ребенок, Татьяна стала просить мужа, чтобы он похлопотал о переводе. Отца Иоанна перевели поближе к Питеру, в село Тесово-Нетыльское, в храм Ксении Блаженной.
Елки.1987. Ткань мебельная, масло. Собрание В.Добровольского.
Когда отцу Иоанну пришлось оставить храм Рождества Пресвятой Богородицы, он очень переживал - как оторвали от него что-то. На новом месте был даже не храм, - уточняет Татьяна, - а обычный деревянный домик, только с маковкой. Жизнь в этом селе была печальная: жители раньше добывали торф, а потом необходимость отпала, и все уехали, остались только старики и пьяницы. Батюшка их опекал, устроил для них столовую. Он приход этот частично содержал: во время годового финансового отчета всегда вкладывал свои деньги. Но когда у нас родились шестой и седьмой ребенок, я взмолилась, чтобы он ушел за штат. Так и случилось, причем отец Иоанн получил право служить в другой епархии. Служил в основном в храме на Роменской: настоятелю отцу Игорю Мазуру нужен был помощник - в любой момент у него могло подняться давление и кто-то должен был его заменить.
РЕЛИГИОЗНЫЕ СЮЖЕТЫ
Я слышал о нем задолго до того, как мы познакомились, - рассказывает настоятель храма мученицы Раисы Александрийской при Институте детской гематологии и трансплантологии иерей Андрей Битюков. - Художник современный, авангардный, вместе с тем священник - был интерес. Несколько лет назад нас пригласили в гости знакомые из Черногории. Они сказали, что неподалеку подолгу живет отец Иоанн Сотников и что у него много детей. Мы сразу почувствовали что-то родственное, потому что мы тоже многодетные. Потом оказалось, что моя теща его знала, они познакомились в свое время у Акселя (петербургский художник Борис Аксельрод. - Прим. ред.). Когда мы встретились с отцом Иоанном, сразу почувствовали внутреннюю близость, расположение друг к другу. В нем сквозила простота, ласковость и детскость, в первую очередь это был христианин. Я с большой радостью узнал, что у него не было врагов. За время нашего пребывания в Черногории, а нам доводилось и служить вместе, я понял, что ему хотелось видеть в христианстве: простоту, можно даже сказать - наивность, но не глупую, а наоборот, мудрую. У него было особое, благоговейное отношение к службе, он ей полностью отдавался. Святые Дары дробил по-черногорски, руками. Мы обычно дробим копием, а он говорил, что для него важно прикоснуться к Телу, передать Дары из Рук в руки. Он ценил возможность общаться с православными христианами в разных странах, никогда не упускал возможности послужить в каком-то новом месте, например в Бари. Батюшка не очень хорошо знал языки, но языком, на котором христиане общаются между собой, он вполне владел. Человек он был непростой, в мире искусства многие считали, что он enfant terrible, неукротимый, «дикий», но эту черту он стремился изжить в себе. Матушка у него человек внутренне богатый, своей любовью она всё приводилав баланс, в гармонию.
Отец Иоанн и отец Андрей встречались и в Петербурге, сослужили в храме святой мученицы Раисы.
Последний раз мы виделись этим летом в Финляндии, вместе служили в Афонском центре около города Ламме. Отец Иоанн тепло воспринял эту идею - создать в Финляндии общину, жизнь в которой была бы организована по принципам Святой горы. Мы служили на трех языках - финском, церковнославянском и греческом.
Все годы священнического служения отец Иоанн не оставлял занятий живописью: желание служить и желание рисовать в нем уживались. Отец Андрей рассказал, что как-то раз отец Иоанн купил в Финляндии за копейки загрунтованные холсты, а масляных красок в местном магазине не было - пришлось приобрести какую-то школьную гуашь, потому что очень уж тянуло рисовать.
Иван любил объяснять, когда заходила об этом речь, разницу между нирваной и благодатью: нирвана, говорил он, - это бездействие, небытие, а благодать - это творчество. Он чувствовал священную основу труда художника. С другой стороны, его искусство отличалось жизнерадостностью, даже «кровожадные» сюжеты он подавал с юмором. Мне очень нравится, что по-английски, когда говорят о служении священника, употребляют глагол сelebrate - «праздновать». Это очень подходит Ване, - говорит Екатерина Андреева.
Собственно религиозных сюжетов на картинах Ивана Сотникова почти нет. Свою любовь к Богу он передавал через любовь к окружающему миру: у него много пейзажей, видов родного Санкт-Петербурга. Один из самых известных мотивов - длинные отражения фонарей в темной воде рек и каналов, словно протянутые к зрителю нити света.
Картины последнего времени отличались простотой, радостью и вниманием к простым, обыденным вещам. Он мог нарисовать какую-нибудь полку в ванной, с тюбиками, - говорит отец Андрей. - Он заражал своей веселостью, желанием похулиганить. Любил нашу природу - елки, лес, озера. Та самая елка, которую он написал в Вырице и которая стала символом митьков, растет теперь у него в ногах, у часовни преподобного Серафима.
ВОЛЧОК НА КРЫШКЕ ГРОБА
В прошлом году у отца Иоанна обнаружили опухоль мозга. Ему сделали операцию, и он прожил еще год.
В последний год он стал другим, стал сосредоточеннее и тише, - рассказывает отец Андрей. - Внутренняя тишина у него была. Исповедовался и причастился в субботу, а в понедельник преставился. Когда он скончался, позвонила матушка, и я сразу же поехал к ним. Я облачал его - впервые в жизни облачал священника. Как-то очень чувствовалось, что в гробу лежит иерей Божий. Все организационные вопросы, которые так тяготят во время похорон, решались удивительно легко, никаких не было проблем. Кстати, его рукополагали во диакона в Варлаамо-Хутынском монастыре, а спустя девятнадцать лет отпевали в день памяти преподобного Варлаама Хутынского. И в этот ноябрьский день светилосолнце. Было чувство правильности, легкости. В Вырице, где он свою любовь нашел, венчался, стал прислуживать в храме, он и похоронен. Пока мы ехали, его младшая дочка крутила волчок на крышке гроба - это очень в стиле отца Иоанна. Даже Тихон, старший сын, сказал: «Папа бы одобрил». На все наши слезы и горести он бы посмотрел с улыбкой и что-нибудь сказал, чтобы было весело. А сейчас нам придется самим аргументы искать.
Натюрморт. 1981 - 1982. Холст,масло. Собрание Е.Волковыского.
Когда батюшка умер, ко мне стали подходить совершенно незнакомые люди, рассказывать, как он им помогал, - говорит матушка Татьяна. - Всегда давал мудрые советы, по делу. И художественное видение, и видение человеческой души совмещалось в нем. Он рассказывал мне, что в детстве его дразнили «Ваня - Божий человек». Он не обижался на то, на что все люди обижаются. Престиж его вообще не волновал. Это не значит, что он не заботился о семье, не понимал, что существуют материальные нужды, - просто они для него никогда не были на первом месте.
Через месяц после смерти отца Иоанна в Новом музее на Васильевском острове открылась выставка его работ. Он готовился к ней, рассылал приглашения в «Фейсбуке»… Выставка большая, ретроспективная, некоторые работы никогда не выставлялись. Он радовался, что открытие выставки, до которого он не дожил, придется на день святой Варвары, ведь Варварой зовут его дочь, одно из творений петербургского художника, ставшего священником.
РАСПИСАНИЕ ВАРВАРИНСКОГО ФЕСТИВАЛЯ
Иван Сотников. «Живопись ХХ–XXI века». Новый музей (В.О., 6-я линия, 29). До 28 февраля.В экспозиции Музея Людвига (Мраморный дворец) - коллажи и видео из совместного проекта Ирины Васильевой и Ивана Сотникова «Морте Натура».
Иван Сотников. «Графика разных лет». Государственный музей «Царскосельская коллекция» (Пушкин, Магазейная ул., 40). До 31 января.
Сотников Иван Юрьевич (р. 1961, Ленинград). Родители историки. Учился в вечерней художественной школе № 1 на Фонтанке. Работал тискальщиком в типографии, дворником, истопником, сторожем церкви в Вырице (во имя Казанской иконы Божьей матери). В 1996 г. принял сан священника Входил в ТЭИИ и в группу «Новые художники», позже выставлялся с группой «Митьки».
Художник признавал, что на него повлияли работы арефьевцев, главным образом В. Шагина, и что произвела впечатление выставка М. Ларионова. С самого начала его манера была свободной, эскизной, со временем делаясь все более раскованной и упрощенной. О его живописи конца 1970-х начала 1980-х гг. А. Флоренский отзывается так: «нагловатая, цвет прекрасный, вкус хороший». Ей свойственны особая легкость, органичность, свежесть, непосредственность. Писал пейзажи с цветовыми обобщениями крымские, ленинградские (Обводный канал, Фонтанка), позже уютные деревенские, «святочные», белые, с церквями, с хлопьями снега в воздухе. В натюрмортах несколько ироничен в выборе предметов: обычно то, что под рукой, преувеличенная в размерах свекла, хлебница, бумажная упаковка из-под крупы с написанной на ней ценой, комнатные растения в горшках. В первой половине 1980-х гг. отчетливо ориентируется на примитивизм, делает работы, которые Т. Новиков выдавал за ларионовские. Проявлял активный интерес к наивному (самодеятельному) искусству, собирал современный «рыночный» изобразительный фольклор. Особое внимание уделял орнаменту, узорчатому украшению. Вставлял орнамент в пейзаж, делал крупные орнаменты в широкой живописной манере. Со своей естественной раскованностью, дерзостью и игровым отношением к искусству стал одним из тех, кто определил направление на неопримитивизм, кто создал стиль «новых диких». В 1982 г. он, вместе с Т. Новиковым, подписал «Ноль-объект» случайное прямоугольное отверстие в выставочном стенде. Во второй половине 1980-х гг. заменяет изображение знаками, вводит мотивы массовой культуры например, делает орнамент из машин, персонажей компьютерных игр. Его захватила волна «всечества»: создает объекты из всего, что под рукой, проявляя острый пластический инстинкт, легкое схватывание новых мотивов, методов работы. О новых мотивах в живописи Сотникова М. Трофименков пишет: «Прежде всего, это знаменитые „Улыбки“, витающие в воздухе, наподобие улыбки Чеширского кота. Во-вторых, длинные черные автомобили. <…> То их атаковали и переворачивали с требованием „икры!“ огромные муравьи, то погружались они на морское дно. Жили в черных автомобилях зловещие „пиджачники“ <…> на премьеру „Ассы“ С. Соловьева Иван изготовил из всякого хлама целую серию летающих пиджачников, экспонировавшихся в подвешенном состоянии». В живописи появился «авторский знак», постоянный мотив: ель с ее правильными ярусами, с повторением одной ритмической формулы. М. Трофименков увидел в ней «символ суровой естественности в противоестественном сочетании со слезливой сентиментальностью». Этот мотив художник бесконечно варьирует. Он, например, украшает ее, как игрушками, разными мелкими предметами. В 1992 г. сделал целую экспозицию из одних елок. У Сотникова нет собственного стиля, но в живописи есть на многих действующее обаяние и «драйв».
Л. Гуревич. Художники ленинградского андеграунда: Биографический словарь. СПб, Искусство-СПБ, 2007.
Загрузка...
