Трифонов "Обмен", "Дом на набережной". Отзыв. Впечатления. Историческая память и беспамятность: «Другая жизнь» и «Дом на набережной Анализ повести трифонова дом на набережной

Отзыв на книги Трифонова: «Обмен», «Дом на набережной».

Честно говоря, ничего не слышала раньше о Трифонове, не читала и интереса не было. НО! Начав читать, просто не смогла остановиться, и теперь мне этот писатель один из моих любимых.

Необходимо отметить, что до 60-х гг героями Советских произведений были «идеальные» люди: ударники труда, «стахановцы», сознательные товарищи, трудящиеся на благо своей Родины.

Но вот герой произведений Трифонова - этакий «средний человек», с обычной, но чуть неудавшейся судьбой, и сами герои неопределившиеся, «средние», одним словом. Они совсем не сознательные, погружённые в свои бытовые и мелкие проблемы.

Начнём с «Обмена».

Завязка повести начинается, когда жена Дмитриева, узнав о тяжёлой болезни своей свекрови, решила срочно с ней съехаться. Естественно, чтобы после смерти остаться проживать в хорошей квартире.

Уже здесь мы видим жуткий цинизм и бесчувственность ситуации в целом. Но проблема в том, что произошёл перекос в принципах людей: бытовые проблемы стали иметь такое огромное значение для людей, что порой они должны были переступить через себя, через человеческое в себе, ради материального благоустройства.

Семья Дмитриевых - люди, не умеющие крутиться в этом мире, никогда у них не было связей, полезных знакомств, льгот и т.п.

Семья жены Дмитриева - Елена и её родители Лукьяновы - люди совсем иного толка: они быстро сходятся с нужными людьми, могут быстро всё устроить, достать по блату - то есть это тип новых людей, появившихся в Советском союзе.

И вот именно тема компромисса - центральная в этой повести, НА ЧТО ГОТОВ ЧЕЛОВЕК РАДИ УСТРОЙСТВА СВОЕЙ СУДЬБЫ? и мотив обмена проходит через всё произведение.

Приятель Дмитриева попросил отца Лены достать ему место в учреждении, но главный герой и его жена приходят к выводу, что на этом месте должен находиться именно Дмитриев. Таким образом, произошёл обмен одного работника на другого - и главный герой договорился со своей совестью ради материального благополучия.

Его жена и мать очень не любили друг друга и всегда ссорились, а он никогда не вмешивался, не было у него своего мнения. Так как жена была более агрессивной, активной, умела добиваться поставленных целей - герой стал как-то плыть по течению, слушаться больше её. И своя семья стала его воспринимать уже как члена той семьи. И мать его в конце сказала: «Ты свой обмен уже совершил. Ты «олукьянился».

Кроме того, у Дмитриева были мечты, какие-то цели, но у него не хватило внутреннего стержня, целеустремлённости, чтобы их достичь. (хотел быть художником, с первого раза не поступил в художественный, стал технарём, хотел написать диссертацию, не хватило силы воли)…(то есть мы можем говорить об обмене желаемого и необходимости применять силу воли на возможность «плыть по течению» и о духовном обмене на материальные блага, и это главный обмен)

В конце же повести героя мы видим перенёсшим инфаркт, он сразу быстро состарился, стал немощным…То есть мы видим, что всё, что нам кажется таким важным в повседневной жизни, по факту оказываются незначительными: перед смертью и болезнями все равны.

Наверное, все произведения в какой-то мере о смысле жизни, и это не исключение. Действительно, каждому человеку приходится каждый день совершать выбор, договариваться с собой, своей совестью, игнорировать мечты юности и порой необходимо посмотреть на такого человека «со стороны», чтобы постараться самим не стать такими, чтобы чаще вспоминать о нравственности.

«Дом на набережной»

Анализ этого произведения будет короче, так как я уже долго пишу, но отмечу главное, что меня поразило:

Во-первых, главный герой Глебов завидовал своему школьному товарищу Лёвке Шулепе: у того был «блатной» батя, и Лёвке были доступны многие блага, недоступные обычным гражданам. А в свою очередь какой-то школьный товарищ завидовал Глебову, мол,у того всё, а у него ничего. Вот так живёшь, завидуешь кому-то, и не понимаешь, что ты тоже для кого-то пример для подражания.

Во-вторых, когда эти герои встретились (Глебов и Лёвка), Глебов был уважаемым преподавателем университета, а Лёвка…… работал в строительном магазине! (а ведь в молодости он знался с многими известными артистами, балеринами, одним из первых имел автомобиль и т.д.) а потом и вовсе стал привратником на кладбище!!!

В-третьих, на протяжении всей жизни герой был «средним», всегда чего-то опасался, не мог долго понять, любит он девушку или нет, короче всегда был неопределившимся.

И он не мог испытывать сильных чувств, был мелковат, что ль, без того внутреннего стержня, который делает мужчину настоящим.

В-четвёртых, как оценил сам герой свою жизнь: он добился всего, чего хотел в молодости, но слишком много было потрачено сил, времени и всего того что называют жизнью.

Но мне кажется, критиковать героя особо не нужно, он старался найти компромиссы, чтобы угодить и своей совести, соблюсти свои интересы и при этом добиться успеха в этом мире. Но именно по причине этих компромиссов, он так и не нашёл себя, разочаровался в жизни и своей личности.

Конечно, анализ далеко не полный, произведение многогранное, но на описание ушло бы слишком много времени.

Главное, произведениям ставлю 5! Так как это повести, они не очень объёмные, но написаны интересным языком и темы затрагиваются значительные - до сих пор актуальные.

Повесть Юрия Трифонова «Дом на набережной» входит в сборник «Московские повести», над которыми автор работал в 1970-х гг. В это время в России модно было писать о широкомасштабном, глобальном в жизни человека. И писатели, выполняющие социальный заказ, были всегда востребованы государством, их произведения расходились большими тиражами, они вправе были рассчитывать на безбедную жизнь. Трифонову не интересны были соцзаказы, он никогда не был конъюнктурщиком. Наряду с А. П. Чеховым, Ф. М. Достоевским и многими другими творцами русской литературы его волнуют философские проблемы.

Бегут годы, проходят века - эти вопросы остаются без ответа, снова и снова встают перед людьми. Человек и эпоха... Человек и время... Это время, которое берет человека в подчинение, как бы освобождает личность от ответственности, время, на которое удобно все свалить. «Не Глебов виноват, и не люди, - идет жестокий внутренний монолог Глебова, главного героя повести, - а времена. Вот пусть с временами и не здоровается». Это время способно круто переменить судьбу человека, возвысить его или уронить туда, где теперь, через тридцать пять лет после «царствования» в школе, сидит на корточках опустившийся на дно человек. Трифонов рассматривает время с конца 1930-х годов по начало 1950-х не только как определенную эпоху, но и как питательную почву, сформировавшую такой феномен уже нашего времени, как Вадим Глебов. Писатель не пессимист, но и не оптимист: человек, по его мнению, является объектом и одновременно субъектом эпохи, то есть формирует ее. Эти проблемы волновали многих русских классиков. Занимают они одно из центральных мест и в творчестве Трифонова. Сам автор так говорил о своих произведениях: «Моя проза не про каких-то мещан, а про нас с вами. Она про то, как каждый человек сопряжен со временем». Юрию Валентиновичу хочется анализировать состояние духа человека. Проблема того, что происходит с человеком, с его идеями на протяжении жизни, раскрывается в повести «Дом на набережной» на примере Вадима Глебова.

Детство Глебова определило его дальнейшую судьбу. Вадим родился и вырос в маленьком двухэтажном домике, который находился на одной улице с домом на набережной - «серой громадиной, наподобие целого города или даже целой страны». Глебов еще в те далекие времена начал испытывать «страдания несоответствия», зависть к обитателям этого дома. Изо всех сил он тянулся к ним, старался понравиться. В результате Левка Шулепников даже стал его лучшим другом, все охотно принимали его в свою компанию.

Естественное желание человека понравиться другим, хорошо зарекомендовать себя, произвести впечатление у Глебова постепенно перерастает в самый настоящий конформизм. «Он был какой-то для всех подходящий. И такой, и этакий, и с теми, и с этими, и не злой, и не добрый, и не очень жадный, и не очень уж щедрый, и не трусливый, и не смельчак, и вроде бы не хитрец, но в то же время не простофиля. Он мог дружить с Левкой и с Манюней, хотя Левка и Манюня друг друга терпеть не могли».

С самого детства Вадим не отличался особой твердостью духа, был трусливым и нерешительным человеком. Много раз в детстве его трусливость, мерзкие поступки сходили ему с рук. И в случае с избиением Шулепникова, и когда Вадим выдал Медведя, и когда он рассказал Соне о ходьбе по перилам, чтобы та спасла его, - всегда Глебов действовал как трус и подлец, и всегда он выходил сухим из воды.Эти качества прогрессировали в нем с невероятной силой. Ни разу в своей жизни он не совершил смелого поступка, всегда был посредственным человеком, ничего из себя не представляющим как личность. Он привык прятаться за чужими спинами, перекладывать всю тяжесть ответственности и решения на других, привык все пускать на самотек. Детская нерешительность превращается в крайнюю бесхарактерность, мягкотелость.

В студенческие годы зависть к благополучным, обеспеченным Ганчукам, Шулепниковым съедает его душу, вытесняя последние остатки нравственности, любви и сострадания. Глебов все больше и больше деградирует. В эти годы он, как и прежде, старается войти в доверие, понравиться всем, а особенно Ганчукам. Это у него хорошо получается: уроки детства не прошли даром. Глебов стал частым гостем в их доме, все к нему привыкли, считали другом семьи. Соня полюбила его всем сердцем и жестоко ошиблась: в душе эгоиста нет места любви. Такие понятия, как чистая, искренняя любовь, дружба, были чужды Глебову: погоня за материальным вытравила все духовное в нем. Без особых терзаний он предает Ганчука, бросает Соню, загубив ей всю оставшуюся жизнь.

Но Вадим Глебов все-таки добился своего. «Люди, умеющие быть гениальнейшим образом никакими, продвигаются далеко. Вся суть в том, что те, кто имеет с ними дело, довоображают и дорисовывают на никаком фоне все, что им подсказывают их желания и их страхи. Никакие всегда везунчики». Он выбился в люди, стал доктором филологических наук. Теперь у него есть все: хорошая квартира, дорогая, редкая мебель, высокое общественное положение. Нет главного: теплых, нежных отношений в семье, взаимопонимания с близкими. Но Глебов вроде бы счастлив. Правда, иногда совесть все же просыпается. Она колет Вадима воспоминаниями его подлых, низких, трусливых поступков. Прошлое, которое Глебов так хотел забыть, отодвинуть от себя, от которого так хотел откреститься, все же всплывает в его памяти. Но Глебов, кажется, и к собственной совести научился приспосабливаться. Всегда он оставляет за собой право сказать что-то вроде: «А в чем, собственно, я виноват? Обстоятельства так сложились, я сделал все, что мог». Или: «Неудивительно, что она лежит в больнице, ведь у нее такая плохая наследственность».

А ведь еще в детстве было положено начало превращения Вадика Глебова в абсолютно никакого бесхарактерного подлеца-конформиста, который, однако, теперь живет безбедно и ездит на разные международные конгрессы. Он шел к своей цели долго и упорно, а может, наоборот, не проявлял никаких морально-волевых качеств...

Ю. Трифонову в его повести «Дом на набережной» замечательно удалось раскрыть проблему человека и времени. Писатель любит сопрягать время, прошедшее и настоящее, показывает, что прошлое отсечь нельзя: человек весь выходит оттуда, и какая-то невидимая ниточка все время связывает прошлое человека с настоящим, определяя его будущее.
Читать новости.

«Дом на набережной» - одно из самых острых и злободневных произведений XX века. В повести дан глубочайший анализ природы страха, деградации людей под гнетом тоталитарной системы. Неподдельный интерес к человеку, стремление показать его в самые драматические события его жизни и поворотные моменты истории ставят повесть Юрия Трифонова в ряд лучших произведений мировой литературы.

В 1976 в журнале «Дружба народов»была опубликована повесть Трифонова «Дом на набережной », одно из самых заметных острых произведений 1970-х гг. В повести был дан глубочайший психологический анализ природы страха, природы деградации людей под гнетом тоталитарной системы. «Времена были такие, пусть с временами и не здоровается», - думает Вадим Глебов, один из «антигероев» повести. Оправдание временем и обстоятельствами характерно для многих трифоновских персонажей. Трифонов подчеркивает, что Глебовым двигают мотивы, столь личностные, сколь и несущие на себе печать эпохи: жажда власти, верховенства, что связано с обладанием материальными благами, зависть, страх и т. п. Причины его предательства и нравственного падения автор видит не только в опасении, что может прерваться его карьера, но и в страхе, в который была погружена вся страна, замордованная сталинским террором.

Его публикация стала событием литературной и общественной жизни. На примере судьбы одного из жильцов знаменитого московского дома, в котором жили семьи партийных работников (в т.ч. и семья Трифонова во времена его детства), писатель показал механизм формирования конформистского общественного сознания. История преуспевающего критика Глебова, не вступившегося когда-то за своего учителя-профессора, стала в романе историей психологического самооправдания предательства. В отличие от героя, автор отказывался оправдывать предательство жестокими историческими обстоятельствами 1930–1940-х годов.

Именно «Дом на набережной » принёс Юрию Трифонову огромную славу - он описал быт и нравы жителей правительственного дома 1930-х годов, многие из которых, вселившись в комфортабельные квартиры (в то время почти все москвичи жили в коммуналках без удобств), прямо оттуда попадали в сталинские лагеря и были расстреляны. Семья писателя тоже проживала в этом же доме, который через сорок с лишним лет стал известен всему миру как „Дом на набережной“ (по названию повести Трифонова). В 2003 году на доме установлена мемориальная доска: «Выдающийся писатель Юрий Валентинович Трифонов жил в этом доме с 1931 по 1939 год и написал о нём роман „Дом на набережной“».
Действие книги происходит в Москве и развертывается в нескольких временных планах: середина 1930-х, вторая половина 1940-х, начало 1970-х гг. Проза Трифонова зачастую автобиографична (в 1937-1938 годах родители и дядя Юрия Трифонова были репрессированы, бабушка писателя — представительница «старой гвардии» большевиков, не изменила своим убеждениям несмотря на происходящее с родными, осталась бесконечно предана делу Ленина-Сталина).
Главная тема - судьба интеллигенции в годы правления Сталина, осмысление последствий этих лет для нравственности нации. Повести Трифонова, почти ничего не говоря напрямую, открытым текстом, тем не менее, с редкой точностью и мастерством отразили мир советского горожанина конца 1960-х - середины 1970-х годов. Манера письма Трифонова - неторопливая, рефлектирующая, он часто пользуется ретроспективой и сменой перспективы; основной упор писатель делает на человеке с его недостатками и сомнениями, отказываясь от какой бы то ни было чётко выраженной общественно-политической оценки.
Жгучая зависть, предательство, расчетливость, страх, жажда власти, обладания материальными благами – все переплетено в мотивах персонажей, которые как личностные, так и несут на себе печать всей сталинской эпохи. Вот так и получается — жизнь складывается вполне благополучно, однако все, о чем мечталось и что потом пришло к герою, не принесло радости, «потому что отняло так много сил и того невосполнимого, что называется жизнью».

Одно из самых известных зданий Москвы - по сути, это город в городе – со своей полностью автономной инфраструктурой, со своим уникальным контингентом высокопоставленных жильцов, с драматическим переплетением судеб и жизненных сюжетов во времена репрессий и смены режимов.

Дом на набережной, расположенный на Болотном острове (формальный адрес, улица Серафимовича, дом 2.), напротив Кремля был построен в 1931 году специально для элиты нового, советского общества. Первые жильцы въехали в него в середине десятилетия. А вскоре грянул Большой террор - и многие квартиры опустели. На место исчезнувших граждан заселялись новые, но и их судьба часто складывалась печально.
С тех пор памятник конструктивизма и окружает ореол недобрых слухов. Кто-то рассказывает о призраках старых жильцов, являющихся в квартирах. Кто-то - о тайном ходе, выходившем прямо в кухни для того, чтобы именитых жильцов проще было арестовывать без лишнего шума. Так или иначе, но Дом на набережной действительно хранит память о многих трагедиях тех лет.
Список жильцов, сгинувших в Гулаге намного превышает список погибших в Великой отечественной...

Дом на набережной не только «символ страшных лет России», но и символ создания новой страны, здесь жили люди, которые создали промышленность Советского Союза, и героические полярные лётчики. Не стоит забывать, что в тот короткий довоенный срок ВВП страны был увеличен в 70 раз!
Но и о цене конечно тоже надо помнить.

Дом назывался по разному: Дом правительства, Первый Дом Советов, Дом ЦИК и СНК… В 1976 году увидела свет повесть Юрия Трифонова «Дом на набережной», в которой литератор описал быт и нравы жителей правительственного дома, многие из которых в 1930-е годы подверглись арестам и из своих комфортабельных квартир отправились в сталинские лагеря или были расстреляны. Благодаря стараниям дочери Юрия Трифонова в самом доме был открыт музей в память о репрессированных жильцах "Дома на набережной"

Необходимость строительства дома для семей членов правительства и высокопоставленных руководителей возникла с 1918 год, когда сотни служащих переселились из Петрограда в Москву после переноса туда столицы государства, проблему с жильём надо было решать.

24 июня 1927 года было принято решение о начале строительства дома для ответственных работников по проекту архитектора Бориса Иофана.
Стройплощадка заняла квартал на искусственном Болотный острове, а вернее не до конца осушенном болоте, образовавшимся ещё в XVIII веке после прокладки Водоотводного канала, кроме того здесь оставалось старинное Всехсвятское кладбище. С местоположением дома связана одна из легенд - якобы этим была предрешена гибель его жильцов.

Но главным была функциональность. Дом находится на острове, он был относительно изолирован от простого народа, но находился в непосредственной близости от Кремля.

строительство дома на набережной

Строительство. 1928 год:. Из коллекции Музея Москвы. На момент начала строительства берега ещё земляные, но вскоре набережная оделась в гранит и стала местом прогулок жителей дома, тут же был оборудован причал для теплоходов и даже бассейн для купания. Пристань здесь существовала и раньше, на баржах доставлялись камень и песок, а крестьяне в лаптях перетаскивали стройматериалы на берег.

В стационарной экспозиции музея представлена история строительства дома (чертежи, макеты, поквартирные планы, документальные фотографии)

Дом был спроектирован Борисом Иофаном и его архитектурным бюро в стиле позднего конструктивизма. Для Москвы того времени это было грандиознейшее сооружение. Здание было высотным - в те годы в Москве не строили выше 6–7 этажа, а Дом на набережной имел в зависимости от конфигурации крыши до 12 этажей, 505 квартир, когда квартиры уплотняли до «коммуналок», в доме жило более 6000 человек - население маленького города.
Это не совсем дом, в обычном представлении – это целый комплекс замкнутых зданий с внутренними дворами и переходами. Площадь территории около трех гектаров, а в комплексе зданий 25 подъездов.

Здание дома предполагалось сделать суперсовременным, чтобы решить все бытовые вопросы интеллектуальной элиты советской нации, которой надлежало направить всю свою энергию на решение куда более важных государственных задач.
Ведь в начале 30-х годов большинство москвичей не имели доступа к канализации и центральному водоснабжению.

В Доме на набережной были не только все эти блага цивилизации. Даже уже готовая меблировка комнат была шикарной - мебель из дуба, по дизайнерским эскизам Бориса Иофанатиповой, но жильцы не могли что-либо поменять и изменить по своему усмотрению. Богатое имущество было казённое, с инвентарными номерами и новосёлы подписывали акт приёмки всего содержимого квартиры. Однажды жена историка Александра Сванидзе избавилась от предоставленного гарнитура и нарвалась на неприятности, потому что раз в год происходила проверка. Пришлось выплатить огромную сумму.

Были еще детский сад на крыше, кинотеатр, химчистка, столовая, где первоначально жильцов дома кормили бесплатно, несколько магазинов, химчистка,теннисный корт и даже клуб (ныне Театр эстрады под руководством Геннадия Хазанова). Во внутренних дворах были разбиты газоны с фонтанами (после войны фонтаны демонтировали и обустроили клумбы).

Но самым большим чудом для москвичей 30-х годов были… лифты. Парни, живущие в доме, приглашали девушек на свидание - покататься в лифте!
С лифтами была связана и одна из легенд Дома на набережной. Якобы в доме существовал портал в другое измерение, куда люди входили, но откуда обратного выхода уже не было. Но конечно многие знали, что это за портал...
В разгар сталинских репрессий никто не задавал лишних вопросов, если за пару ночей из квартиры напротив резко исчезали все люди. Меньше знаешь - крепче спишь, и есть шанс, что к тебе-то не приедут посреди ночи на грузовом лифте - в Доме, конечно, была прослушка.

Да, сталинские репрессии затронули многих, но высших партийных и государственных служащих они закономерно затронули очень сильно. В музее Дома на набережной два списка: погибших в Великой Отечественной и репрессированных. Так вот, список репрессированных намного больше.

Курировал стройку нарком внутренних дел Генрих Ягода, не преминувший использовать новый дом в интересах своего ведомства. На первом этаже были предусмотрены конспиративные квартиры для чекистов, а в подъезде № 11 была только лестница и окна - ни квартир, ни лифта. По конспирологической версии, из этого подъезда прослушивали квартиры высокопоставленных чиновников, едва отпраздновавших новоселье и тут же оказавшихся под колпаком «компетентных органов». С отсутствием 11 подъезда связана одна из тайн Дома на набережной, то ли здесь был прямой ход в Кремль и прямо на Лубянку, или выход в подвалы, где расстреливали жильцов, и даже находился причал для подводной лодки…Небольшая легкая подводная лодка без массивного перископа, чтобы плавать в неглубокой Москве-реке вполне могла взять на борт VIP-персону и спасти ему жизнь в случае дворцового переворота или репрессий.

В доме, который до 1991 года находился на особом балансе КГБ, могли поселиться только сотрудники различных ведомств и служб, «ответственные работники», герои Гражданской войны, старые большевики, выдающиеся учёные и писатели, служащие Коминтерна, герои войны в Испании, а также обслуживающий персонал с безупречной рабоче-крестьянской биографией и готовностью служить в ЧК.

Самыми престижными считались подъезды, окнами выходившие на Кремль. Там и квартиры были шести- и семикомнатные, были конечно и однокомнатные, с видом на служебные помещения.
Квартиры давались по чину, а не по деньгам, как теперь.

По меркам тех времен жильцам очень повезло - отдельные благоустроенные и полностью меблированные квартиры, украшенные фресками и лепниной. Есть лифты, горячая и холодная вода, полное обеспечение. Никаких забот и хлопот - другие о такой роскоши могли только мечтать. Живи, как говорится, и радуйся.

Но радость эту каждый день отравлял яд страха - «чекисты» в черных-черных куртках и черных-черных хрустящих сапогах, приходящие по ночам.
Брали обвиняемого и увозили в неизвестном направлении. Затем приходили за его женой. Ее ссылали в АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины в Казахстане), а детей - в детприемник. В детприемниках детей переименовывали, и найти их потом было невероятно сложно.

В Доме некоторое время жили дети самого Сталина - Светлана и Василий, сын Феликса Дзержинского – Ян, архитектор Дома на набережной Борис Иофан (сам проектировал – сам и жил);

Одними из первых жильцов числятся Куйбышев, маршал Жуков, маршал Тухачевский (расстрелян в 37-м); маршал Баграмян, генерал Каманин, будущий генсек Никита Хрущев, ученые и технические специалисты, конструктор ракетно-космической техники Глушко, летчик и участник арктических экспедиций Михаил Водопьянов, хирург-онколог академик Николай Блохин, поэт Демьян Бедный, а еще Артем Микоян, Алексей Косыгин, писатель Александр Серафимович, в честь которого названа улица, на которой находится Дом. Хореограф Игорь Моисеев. До сих пор во всех подробностях сохранилась квартира знаменитой балерины Улановой – огромное количество людей, повлиявших на Историю.

/fotki.yandex.ru/next/users/evge-chesnok ov/album/173001/view/962819?page=1" target="_blank">
vge-chesnokov/album/173001/view/962817?p age=1" target="_blank">

Отдельно в ряду знаменитостей, живших в Доме на набережной, стоит имя писателя Юрия Трифонова - автора повести «Дом на набережной», что впоследствии вытеснило первоначальное «Дом правительства».
Семья Юрия Трифонова проживала в этом доме и его родители в 1937-1938 годах оказались в жерновах сталинских репрессий. В основе повести - реальные события, происходившие с жильцами Дома.

2 ноября 1989 года считается днём рождения краеведческого музея «Дом на набережной», директором которого является Ольга Романовна Трифонова: «Мы находимся в бывшей квартире, если грубо сказать,- вертухая, а если вежливо сказать,- охранника первого подъезда, самого престижного подъезда Дома на набережной. После перепланировки музей получил ещё одно помещение, где воссозданы интерьеры жилой комнаты.

Музей организовала жительница дома, женщина фантастической энергии Тамара Андреевна Тер-Егиазарян (1908-2005). Со временем народный музей преобразовался в муниципальный, а затем - в государственный.

Посетителей встречает чучело пингвина, привезённого когда-то из северной экспедиции лётчиком Ильёй Мазуруком (то ли пингвин сам забрался в самолёт, то ли лётчики захватили животное на память.

Воссоздана среда обитания партийных работников и советской интеллигенции 1930-х (личные вещи, фотографии, подлинная мебель, выполненная по эскизам главного архитектора дома Б.М. Иофана)

Все экспонаты переданы в дар музею жильцами дома, некоторые даже были случайно найдены. Прежнее поколение умирает или продает квартиры, въезжают новые жильцы, они выносят на помойку возле дома бесценные свидетельства истории и культурные ценности: старинные фотографии знаменитых людей, предметы быта и одежды.

Например, могут вынести генеральский мундир крупного советского военачальника или стеклянные фотопластинки известного фотографа.
А сколько всего интересного рассказывали старые жители Дома на набережной!

экскурсии проводятся под включенный патефон

Личные вещи жильцов дома. Фрагмент экспозиции Музея «Дом на набережной»

Особую ценность и гордость сотрудников музея составляют архивы. Здесь сохранилась переписка репрессированных жильцов здания, многочисленные документы, даже личные записи и дневники.

Фуражка нквдешника ненастоящая.

В Доме на набережной жили и жертвы, и палачи: кровавый Г. Ягода, нарком-убийца Ежов, Вышинский, Каганович, или человек, участвовавший в расстреле царской семьи (позднее Филипп Голощёкин был арестован по обвинению в троцкизме и расстрелян). Здесь всё перемешалось, как и во всей русской истории ХХ века.

Портрет Сталина, нарисованный кем-то из жильцов

Юрий Трифонов в романе «Время и место» написал великую фразу: «Это были времена величия малых поступков».
Например создатель Ботанического сада Николай Цицин однажды увидел во дворе мальчишек с грудным ребёнком. Оказалось, что ребята услышали плач, тайком залезли в опечатанную квартиру соседей и нашли в стенном шкафу младенца. Обласканный властью академик не прошёл мимо, взял ребёнка «врагов народа» и велел своей домработнице увезти его в деревню. Так он спас одну жизнь.

Сейчас уже трудно отделить легенды от фактов…Среди самых «прославленных» призраков дома - безымянная дочь командарма. Якобы ее отца и мать арестовали днем на службе, а когда вечером пришли за ней, девушка отказалась открывать дверь, пригрозив чекистам отцовским наганом. Рисковать, по легенде, они не стали и просто забили окна и двери в квартиру, отключив воду, свет и телефон. Девушка долго просила о помощи, затем крики из замурованной квартиры стихли. С тех пор призрак дочери командарма якобы иногда появляется ночью на набережной перед Театром Эстрады.

В доме, с которым связано столько трагически оборванных судеб, произошла реальная история с одной из современных жительниц дома, которую преследовал полтергейст. Когда подняли архивы на её квартиру, выяснилось, что в годы репрессий всех жильцов расстреляли.
Но мало ли таких квартир было в Доме на набережной? В те годы расстреливали и ссылали целыми семьями, а освободившиеся площади снова быстро заселяли.

Еще одна легенда Дома на набережной, мальчик-пророк Лева Федотов,который в своих дневниках якобы предсказал Вторую мировую и то, что СССР будет поначалу нести большие потери, а война примет затяжной характер.

В центре зала есть инсталляция, посвящённая людям, погибшим в 1937 году, и милые люди из какого-то заводика в Останкино помогли найти куски колючей проволоки старого образца.

Музей «Дом на набережной» - это не только музей истории всех жителей дома 1930-50-х гг., но и истории страны. Здесь сохранился концентрат истории, культуры, политики. Здесь сохранились материальные свидетельства прошлой жизни: предметы быта, фотографии.
Удивительным образом, здесь продолжают жить люди той эпохи, некоторые перевалили свой 100-летний юбилей. в Доме на набережной жило и продолжает жить большое количество долгожителей.

С 1997 ежегодно, в марте, проводятся выставки и встречи "Столетия", посвященные памяти тех жителей Дома, кому бы исполнилось 100 лет в прошедшем году.

Елизавета Александрова

Заглавие повести «Дом на набережной» - это литературное название действительно существующего дома, находящегося по адресу улица Серафимовича дом 2 на Берсеневской набережной Москва-реки. 24 июня 1927-го года стало известно, что все жилплощади, занятые служащими госаппарата , перенаселены. Единственным выходом из сложившейся ситуации было строительство, отражавшего масштаб эпохи и самих государственных деятелей, дома, Дома Правительства. В комплекс 12-этажного дома входили, кроме 505-и квартир, несколько магазинов, прачечная, поликлиника, детский сад, почта, сберкасса, кинотеатр «Ударник». В квартирах был дубовый паркет, художественная роспись на потолках. Фрески делали специально приглашенные из Эрмитажа живописцы-реставраторы. Одиннадцатый подъезд дома нежилой. В нем нет ни одной квартиры. Нет в подъезде и лифта. Предполагается, что отсюда или прослушивали квартиры жильцов других подъездов или за стенами скрыты некие тайные помещения. Помимо этого подъезда в доме имелись конспиративные квартиры чекистов. Чекисты работали в доме под видом комендантов, консьержей, лифтеров и в своих квартирах встречались со своими осведомителями или прятали таинственных жильцов. Многие жители дома были репрессированы семьями.

Нельзя упустить тот факт, что многие произведения автора автобиографичны . В детстве у Трифонова была компания, состоящая из четырех друзей - Левы Федотова, Олега Сальковского, Михаила Коршунова и самого Юрия Трифонова. Каждый из них послужил прототипом для героев повести «Дом на набережной». Лева Федотов, был «гением этого места», а впоследствии стал прототипом Антона Овчинникова . Лев был другом детства Трифонова. Юрий Трифонов писал о Федотове: «Он был так не похож на всех! С мальчишеских лет бурно, страстно развивал свою личность во все стороны, поспешно поглощал все науки, все искусства, все книги, всю музыку, весь мир, точно боялся опоздать куда-то. В двенадцатилетнем возрасте он жил с ощущением, будто времени у него очень мало, а успеть надо невероятно много». Он увлекался в особенности минералогией, палеонтологией, океанографией, прекрасно рисовал, его акварели были на выставке, он был влюблен в симфоническую музыку, писал романы в толстых тетрадях в коленкоровых переплетах. Он был известен в школе как местный Гумбольдт, как Леонардо из 7-го "Б". Устраивал Федотов и литературные конкурсы, соревнуясь в мастерстве владения словом с юным Трифоновым. Более того, он учредил дворовое Тайное общество испытания воли (ТОИВ), вступить в которое можно было, только пройдя по перилам балкона десятого этажа. Были и другие безумные затеи. Свою же волю, помимо ходьбы по перилам, он закалял еще и тем, что ходил зимой в коротких бриджах . Прославился Лева Федотов благодаря своим дневникам, которые были обнаружены уже после войны. Это в общей сложности 15 общих пронумерованных тетрадей. За 17 дней до нападения Германии на СССР он описал в своем дневнике, когда и как начнется война, какими темпами будут продвигаться немецкие войска и где они будут остановлены.

Антон Овчинников в повести полностью повторяет судьбу Федотова. «Антон был музыкант, поклонник Верди, оперу "Аида" мог напеть по памяти всю…он был художник, лучший в школе…еще он был сочинитель фантастических, научных романов, посвященных изучению пещер и археологических древностей, интересовали его также палеонтология, океанография, география и частично минералогия…жил Антон скромно, в однокомнатной квартире , обставленной простой казенной мебелью»; «он был коренаст, невысок, один из самых малорослых в классе, и ходил к тому же до поздних холодов в коротких штанах, закаляя свой организм»

Прототипом Химиуса явился Михаил Коршунов, который также написал несколько произведений о Доме Правительства. Прототип Моржа - Олег Сальковский, который, так же как и в произведении, был рыхлым толстячком и не мог участвовать в испытаниях общества ТОИВ. По словам Ольги Трифоновой, жены писателя, прототипом другого героя повести – Левки Шулепникова , мог быть Сережа Савицкий, который, как и Шулепа, был из благополучной семьи, но закончил бомжом. Мать Левки Шулепникова, Алина Федоровна , тоже имеет реально существовавший прототип. «Алина Федоровна была высокая, смуглая, разговаривала строго, смотрела гордо. …Что-то среднее между боярыней Морозовой и Пиковой Дамой», - пишет Трифонов в повести. «Юрий Валентинович знал такую женщину - красавицу, аристократку, дочь белого генерала. Она постоянно выходила замуж за служащих НКВД - за тех, кто расследовал дело ее очередного мужа», - доказывают слова Ольги Трифоновой.

В повествование о Вадиме Глебове от третьего лица автор вплетает воспоминания о мимолетных моментах жизни некоего героя-рассказчика, который дает свою личностную оценку всему происходящему и окружающим, анализирует все через призму своего восприятия.

Этот персонаж также относился к их компании, имя его не упоминается. Прототипами друзей героя-рассказчика были друзья самого Трифонова. Трифонов некоторое время жил в том самом доме на набережной, как и герой-рассказчик, и даже переезжал из этого дома в тот же месяц и год. Можно предположить, что это голос самого автора, Юрия Трифонова.

Автор использует особую пространственно-временную композицию: не выдает все эпизоды по порядку, а чередует различные времена, углы видения. Композиция в произведении имеет кольцевой характер, она начинается и заканчивается временем, когда «никого из этих мальчиков нет теперь на белом свете. Кто погиб на войне, кто умер от болезни, иные пропали безвестно. А некоторые, хотя и живут, превратились в других людей». Повесть разделена на смысловые части, каждую из которых можно отнести к одному из трех периодов – приблизительно 1937, 1947 или 1972 года. Это школьные, студенческие годы и «нынешнее» время.

Тем самым, Трифонов проводит параллели между приведенными эпизодами из жизни обоих героев. Он показывает определенные события с разных точек зрения, повествуя то от первого лица – глазами «Я»-героя, то от третьего, описывая жизненный путь Вадима Глебова.

Скорее всего, чтобы избежать субъективности повествования от лица одного героя, он старается как можно шире показать читателям эпоху в которой живут герои, их быт, условия. Почти неуловимой тонкой нитью, это «свинцовое» ощущение давления на людей протянуто через все произведение. Ему удается передать настроения, царящие во времена тоталитарного режима, не описывая при этом жестоких политических сцен, таких как массовые репрессии, а лишь повседневную, каждодневную жизнь.

Также Трифонов показывает характер Глебова на контрасте с «я»- героем. Герой является жителем статусного дом, в который так стремится Вадька Батон из своего «дерюгинского подворья», но при этом герой не кичится этим, не выставляет это напоказ. Глебову приходится постоянно бывать в этом доме, видеть всю роскошь обстановки, уровень жизни: «Алина Федоровна, мать Левки Шулепы, могла потыкать вилкою в кусок торта и отодвинуть его, сказав: "По-моему, торт несвеж",- и торт уносили». Это вызывало непонимание, негодование Вадима. Он не мог понять этого пренебрежения. Все для него было новым, диким, неожиданным, и, возвращаясь в свой полуразвалившийся дом, он еще сильнее, глубже ощущал несправедливость. Тогда впервые открываются читателю глубинные чувства Глебова, его темная сторона. В нем зародилась зависть, то тягостное чувство, которое он пронесет потом через всю свою жизнь.

Примером для подражания лирического героя был Антон Овчинников. Человек широких интересов, талантливый и трудолюбивый. А Глебов стремился к Левке Шулепникову, который любил приврать, был легкомысленным, но при этом добрым, открытым, компанейским человеком. Это характеризует их как людей различных идеологических взглядов и, следовательно, антиподов . Ту же Соню, которая была беззаветно влюблена в Глебова, они воспринимали по-разному. «Я» считал ее идеальной: «Где еще я встречу такого человека, как Соня? Да, разумеется, нигде на целом свете. Бесцельно даже искать и на что-то надеяться. Конечно, есть люди, может быть, красивее Сони, у них длинные косы, голубые глаза, какие-нибудь особенные ресницы, но все это ерунда. Потому что они Соне в подметки не годятся». Для Глебова же «Соня была лишь добавкой к тому солнечному, многоликому, пестрому, что называлось – детство». Он не умалял достоинств Сони, но при этом не ценил должным образом ее чувства к нему, играл с ними, подстраивая под себя. И хотя потом он вроде бы начинает испытывать к ней влечение, но это не более чем результат самовнушения. У лирического героя в детстве возникает неприязнь к Глебову, из-за ревности. Он осознает то, что Глебов недостоин любви Сони, выискивает в нем недостатки, но порой высказывается весьма объективно по поводу поведения Вадима: «Он был совершенно никакой, Вадик Батон. Но это, как я понял впоследствии, редкий дар: быть никаким. Люди, умеющие быть гениальнейшим образом никакими, продвигаются далеко. Вся суть в том, что те, кто имеет с ними дело, довоображают и дорисовывают на никаком фоне все, что им подсказывают их желания и их страхи». Это вполне обоснованная точка зрения. Отец воспитывал Глебова на «трамвайном правиле»: «То, что он говорил, посмеиваясь, в виде шутки - "Дети мои, следуйте трамвайному правилу - не высовывайтесь!" - было не просто балагурством. Тут была потайная мудрость, которую он исподволь, застенчиво и как бы бессознательно пытался внушать». Можно сделать вывод, что Глебов изначально был воспитан таким образом: конформизм чувствуется в его поступках на протяжении всей жизни. Как в детстве - эпизод с расспросом отчима Левки о нападении на его сына, когда он назвал нескольких виновников , хотя сам отчасти был зачинщиком, но не признался в этом, так и в зрелости, когда он не защитил своего наставника, хорошего друга, профессора Ганчука. Тогда провокаторы Друзяев и Ширейко, сыграв на этом качестве Глебова, склонили его к своего рода предательству. Хотя у него был выбор, ввиду своего конформизма, Глебов остался в стороне и ни защитил профессора, боясь не удостоиться Грибоедовской стипендии, ни пошел против него, так как осознавал, что испортит дружественные отношения с семьей Ганчуков, а просто не пришел и не выступил, оправдываясь смертью близкого человека. Он постоянно находит оправдания своим недостойным поступкам.

Вадим Глебов впоследствии не хочет вспоминать моменты прошлого. Он надеется, что, если он не будет вспоминать, то это перестанет существовать в его сознании. А вот «Я»- герой не боится воспоминаний, он уверен, что они принесли полезный опыт, и даже, если о них не вспоминать, они никуда не исчезнут.

У Трифонова в произведении очень точно получилось воссоздать атмосферу того времени, показать величие Дома Правительства как самостоятельного мира, донести до читателя его роль в судьбе героев, а, что касается Глебова, показать отдельного человека на фоне эпохи, предоставив его поступки на суд читателей.

Список литературы.

1. Трифонов Ю. Дом на набережной. М.: Детская литература, 1991.

2. Оклянский Ю. Юрий Трифонов. М., Советская Россия, 1987.

3. Вуколов проза в выпускном классе. М.: Просвещение, 2002.