Варя турова и алексей паперный личная жизнь. На скриншоте Варвара Турова объясняет своему бывшему работнику из…: kassian. Вам жалко, что «Дети райка» закрываются

Как возникло желание обосноваться с «Детьми райка» в Питере?

Я люблю Питер. А потом «Дети райка» очень успешный проект, так почему бы его не развивать? В Петербурге, в отличие от Москвы, огромный фонд красивых помещений: старинные двери, большие окна с прекрасными видами. В Москве ты открыл красивое место - и сидишь в нем и смотришь в окно на какоенибудь, извините, ИТАР-ТАСС. Помещение для кафе мы искали давно, а когда нашли - на улице Рубинштейна, 20, рядом с театром Додина, - сразу поняли: это наше место, и уйти отсюда мы просто не можем.

Если коротко сформулировать, в чем идеология «Детей райка»?

Если коротко - в ее отсутствии. На днях я прочитала текст любимого и уважаемого мною ресторатора и кулинара Алексея Зимина, посвященный его новому проекту, и там все так подробно описано, в каждой тонкости так стильно, так модно, что я туда не пойду никогда. Есть такие стихи у Уолтера Де Ла Мэра: «“Огромные крылья”, - сказала Сюзи. “Корабль”, - сказала Элен. “А мне бы без спешки поездить в тележке”, - со вздохом сказала Джен». Дело не в отсутствии амбиций, амбиций у нас куча, просто других. Нам хочется, чтобы люди приходили к нам и чувствовали себя как дома - в смысле покоя. Чтобы им было не модно, а тепло. Чтобы и на свадьбу сюда, и на поминки. Чтобы иногда негромко играла живая музыка, а еда была вкусной.

Ресторанный бизнес для вас способ заработка?

В нашей стране законодательная база, все правила и нормы устроены так, что, открывая ресторан или кафе, энергии ты тратишь больше, чем зарабатываешь денег. В любой мировой столице я, совладелица нескольких ресторанов, была бы очень обеспеченной женщиной, но здесь я никак не могу этого о себе сказать. У любого человека, который связан с ресторанным бизнесом в нашей стране, огромное количество сил и времени уходит на абсурдные вещи вроде общения со всякими инспекциями. Почему я до сих пор все это не бросила - загадка, у меня нет логического объяснения.

Несколько лет назад вы были известным музыкальным критиком, а теперь учитесь оперному вокалу у Ларисы Гоголевской. Что случилось?

Однажды по работе я поехала в Петербург на спектакль Дмитрия Чернякова «Тристан и Изольда». Я ненавидела оперу, терпеть не могла Вагнера и ничего толком не знала про Чернякова - и думала: куда я еду, зачем, не сбежать ли в антракте? Потом я села в зале Мариинки, начался спектакль, а еще через некоторое время я поняла, что пропала. Сидела и мучилась мыслью, что, пока я занимаюсь никому не нужной работой критика, другие люди увлечены серьезным и важным делом. Я уволилась и пошла учиться петь. Потом все как-то случайно происходило: познакомилась с Черняковым, мы с ним подружились, еще через несколько лет я обнаглела до такой степени, что попросила его узнать у Гоголевской, которая в том потрясшем меня спектакле пела партию Изольды, могу ли я пройти у нее прослушивание. Она согласилась, видимо, я спела удачно, и она взяла меня в свой класс.

Вы возглавили движение в защиту профессора Анатолия Рябова, ложно обвиненного в педофилии. Почему вы, незаинтересованное лицо, ввязались в это дело?

Слушайте, ну на самом деле это не первый и, надеюсь, не последний такой случай в моей жизни. Просто для меня слово «справедливость» очень много значит. Когда была антигрузинская кампания, я принимала участие в организации грузинской вечеринки на «Винзаводе». Или, например, когда молодого пианиста Александра Лубянцева незаслуженно срезали на конкурсе имени Чайковского, мы с журналисткой Юлией Бедеровой смогли добиться вручения ему первого в истории нашей страны приза профессиональной музыкальной критики. История с Рябовым, наверное, самая яркая, поэтому она и запомнилась. Меня бесит, когда происходит что-то несправедливое.

С режиссером и музыкантом Алексеем Паперным вы партнеры не только по бизнесу, но и по искусству. Вы и дальше планируете играть в его спектаклях?

Алексей сейчас пишет новую пьесу, но будет ли спектакль по ней, я не знаю и понятия не имею, есть ли там роль для меня. Думаю, это лучше спросить у него. Он же режиссер, а не я. Его спектакли всегда делаются огромными усилиями, они находятся как бы вне «модного» театрального контекста. У Паперного нет господдержки, нет какого-то крутого продюсера. При этом его театр уникальный, честный. Понимаете, у меня много друзей-режиссеров, мне нравятся разные спектакли. Но паперновские - глубокие и настоящие. Например, в театре сейчас не принято говорить о любви в серьезном тоне. А вот у Леши мы пытаемся набраться смелости, чтобы «поговорить об этом».

Следующая новость

30 июня закрылась одна из главных точек притяжение московской интеллигенции — кафе «Дети райка». Заведение стало широко известно прошлой осенью, когда в него нагрянуло шоу «Ревизорро» — Елена Летучая и ее команда нашли в ресторане просроченные продукты и открытый канализационный сток. Хозяйка кафе Варвара Турова в качестве причины закрытия называет череду неудач, произошедших с «Детьми», и реконструкцию улицы, из-за которой посетителям было сложно попасть в заведение. «360» рассказывает, чем прославились «Дети райка» и его основательница.

@cafedetirayka

«Дети райка» располагались в центре столицы — на Никитском бульваре. «Мы ничего не понимаем в моде, концепциях, течениях и пенах. Мы хотим сделать место, которое будет нравиться нам самим, и, надеемся, вам. „Дети райка“ — наш любимый фильм. Фильм о театре, о райке — галерке, на которой кипит настоящая театральная жизнь, о любви, гениальности и таланте. Дети райка — это мы. Мы живем в райке — маленькой территории, словно стеной отделенной от остального города, от остальной страны», — говорится на сайте кафе.

Хозяйка кафе Варвара Турова — музыкант, актриса и публицист, известная в среде творческой интеллигенции Москвы. Ее колонки можно найти на сайтах «Таких дел », «Православного мира », «Сноба ».

Варвара Турова. Скриншот: youtu. be/ii2PplHdeoI.

Последний год существования «Детей райка» был омрачен скандалами, связанными как с кафе, так и с личностью самой Туровой. К примеру, в ноябре прошлого года Турова опубликовала в своем Facebook большой текст , посвященный интеллигенции, к которой она относила себя и свое окружение. Пост широко разошелся в соцсетях, многие пользователи отнеслись к нему с иронией, хотя другие поддержали Турову.

Я всю жизнь думала, что это называется «Интеллигенция», но наверное, точнее называть это богемой. Моя мама адвокат, мой папа искусствовед, ювелир, журналист, редактор, музыкант, кто только не. У нас никогда не было денег, но наш дом всегда был полон гостей. И стоило гостю зайти на порог, я, четырехлетняя, пятилетняя, сколькоугоднолетняя, мгновенно знала — свой или не свой
— Варвара Турова.

Один из поворотных моментов в судьбе «Детей райка» произошел в ноябре 2016 года, когда вышел выпуск «Ревизорро» — программы, которая инспектирует рестораны на предмет чистоты. Ведущая Елена Летучая нашла в кафе просроченные продукты и таракана, а также обнаружила, что общий сток канализации проходит через кухню.

Скриншот выпуска «Ревизорро » из «Детей райка».

Сама Турова позже заявила в Facebook, что некоторые требования Летучей справедливы, а некоторые — необъективны. Ее слова приводит .

Некоторые из требований ведущей программы — справедливы и обоснованны и, я думаю, мы все благодарны ей за непростую работу, которую она делает. Некоторые — абсурдны и невыполнимы. Поверьте, абсолютно любое, к примеру, парижское кафе, было бы просто сразу закрыто после ее визита. Но это не мешает ни вам, ни нам, прекрасно есть и выпивать в этих самых парижских кафе
— Варвара Турова.

В недавнем интервью Inc. Турова призналась , что после выхода шоу выручка «Детей райка» упала в два-три раза, на ее восстановление ушло полтора месяца. «Их интересовала не грязь, а скандал, и все, что там показано, — вранье. Можно прийти в самую чистую операционную и мутной камерой под мрачную музыку снять такой ужас, что вам там почудятся ползающие змеи», — добавила она.

Турова заявила, что журналисты телеканала «Пятница» написали заявление в Роспотребнадзор, из-за чего в кафе нагрянула внеочередная проверка, что привело к «дополнительным тратам».

Ну вы можете угадать, каким образом мы решали вопрос с проверяющими. Собственно, по-другому эти вопросы не решает никто. Так что были, скажем так, дополнительные траты
— Варвара Турова.

В том же интервью женщина заявила, что ресторатор Митя Борисов открывает заведения для того, чтобы зарабатывать, а Турова руководствовалась другими приоритетами. В ответ известный журналист Антон Красовский

Варвара Турова, с которой я “познакомилась”, вестимо, через Facebook – совершенно потрясающая личность. Красавица, певица – не слышала, но думаю, что с голосом у неё всё в порядке, какая-то страшно популярная московская персона – ну, можно считать, что и богемная, ну, во всяком случае – тусовочная, владелица каких-то Мастерских и богемного ресторана, музыковед, журналист – с прекрасно подвешанным разговорным языком и ещё лучше – литературным, короче – какая-то универсальная натура, и самое главное, при всё при этом – искренняя, добрая и удивительно настоящая – вот такая это интереснейшая особа. Итак, перекличка с ней:

Варвара : Еще минимум 10 дней строжайшего голосового покоя (то есть молчания), антибиотики, ингаляции, полоскания, микстура, тишина вокруг, никакой оперной музыки нельзя даже слушать, не петь, не говорить, не находиться в местах, где шумно,

В общем, впервые в жизни, не петь мне в этом году стихиры Пасхи.
Это ли не чувство юмора, это ли не ирония, что самое трудное для меня испытание – вовсе не битвы, не противостояния, не отстаивание справедливости, не турниры в блестящих доспехах, а просто помолчать, просто чуть-чуть, Варь, помолчать?
Да, Господь дико остроумный человек. Кажется, он намекает и на фейсбук тоже.

В городе Герцег-Нови в Черногории, если идти вверх к крепостной стене от въезда в город, слева будет магазин, в котором строгие продавщицы в белых халатах, вылавливают половниками круглый, мокрый домашний сыр, и раздражаются, что ты не знаешь, какой из них как называется. В этом же магазине я купила как-то раз большой пакет маленьких разноцветных болгарских перцев, да так и оставила его потом на кухне, уезжая, потому что я не умею ничего готовить из этих перцев, но они были так хороши, что не купить их было невозможно. В городе Герцег-Нови, в отличие от всей остальной Черногории, всегда немножко грустно и немножко туман, как в Фиальте, да. Сегодня в Москве ровно такой же свет и цвет, как в городе Герцег-Нови.

А однажды я решила поехать на новый год (я много лет подряд уезжала на новый годв одиночестве в какое=нибудь прекрасное место) в итальянские термы. Забронировала еще в сентябре примерно крутейшую красивейшую гостиницу с колоннами и балконами, в которой останавливалась Каллас, в которой останавливалась принцесса Грейс, и всякие другие приятные люди, купила билет до Милана, провела 3 дня в ужасной Флоренции (бррр), села на поезд рано утром, и в 9 утра была на станции городка, где находятся эти термы. Дальше все и правда как в этом рассказе, “все мокро – пегие стволы платанов” и прочее. Туман, полная тишина, поезд высадил меня и уехал, вокруг лениво поют птички. Дымка. Дошла, не торопясь, с чемоданом до гостиницы. И оказалось, что крутейшей и красивейшей она последний раз и была, когда в ней останавливалась принцесса Грейс, а с тех пор там, примерно, даже не подметали. Я люблю потерянный рай и потертую роскошь, поэтому я, конечно, пришла в восторг. В этот же восторг пришли люди на рецепции, каждому из которых было минимум 70 лет. И тут к ним, в почти пустой (за исклюением парочки парочек под 80 лет) приезжает синьорина. Капелли Росси. 30 сука декабря. Одна. Вообще непонятно, почему именно к ним. Забегали, засуетились, дали мне огромный тяжелый ключ, поселили с видом на сад. А еще через час, на мой вежливый, за чашкой чая в огромной столовой с расписным потолком и толстыми старыми коварми, вопрос относительно, так сказать, терм, удивленно ответили: “Синьора, термы не работают уже лет 15, они закрыты на реконструкцию”.

Непонятно, к чему я это.
Ну, в общем.

Я : Варя, постойте, как это, как это – “ужасная Флоренция”?! Да это один из самых удивительных городов Италии, да чего уж там – берите – мира. Вместо тухлых неработающих терм нужно былo срочно для помытия души бежать в собор Санта Кроче, где не до конца облупившиеся фрески Джоттo заставили бы вас остановиться в изумлении от того, что это так просто, так вечно, и так насущно, где каждый пройденный шаг отозвался бы эхом ушедшего времени, а саркофаги всех этих невероятных, давно ушедших людей, поражали бы тем, что над ними – прямо перед вашими глазами – витал бы их дух. Эх, Варя, Варя… А музей Уффица? Знаете, какие там есть в укромном уголке светящиеся неподражаемым изумрудным цветом кикиморообразные Адам и Ева? Я таких потрясающих Адама с Евой вообще никогда не видела. В этом самом уголке мне сразу стало понятно, что мы всё-таки произошли от земноводных, и потому нас так тянет к воде…

А улочки – такие узкие, почти как в Венеции, в которой идущий навстречу вам пешеход заставляет вжиматься в стенку – но во Флоренции, вместо идущего навстречу пешехода на вас мчится на бешеной скорости разудалый флорентийский байкер. При этом он умудряется вас объехать, даже если вы не успели юркнуть в ближайший подъезд или влепиться в стену дома. Эх, Варя, Варя…

Варвара: Флоренция город из моих страшных снов. Отходишь 2 метра от пряничной красоты и оказываешься в каком-то католическом триллере, в котором тебе, за Христа нашего, то есть не нашего, того и гляди нож вонзят в спину. Мрачный, холодный город без чувств, эмоций и собственного лица. Обманка, закрытость, ледяное равнодушие, вот слова про Фиренцэ, и это самые жуткие слова из всех моих самых жутких ночных кошмаров, да. Ледяное равнодушие.

Я : Э нет, Варя, это не ледяное равнодушие, это – город, хранящий тайны за своим кажущимся мрачным молчанием. Да, он и правда производит впечатление тяжёлого монолита, который давит на душу, и как-то некуда выпорхнуть, чтобы посвистать на ближайшей ветке. Согласна. Но это – город-магнит, он как раз и притягивает своим двойственным характером, это не серые декорации, оставшиеся после какого-то давно окончившегося спектакля провинциального театра, там в каждом уголке – история. Надо полагать, невесёлая. Но интересная. Жу-у-уть:))).

Варвара : кто ж спорит с тем, что история. просто та история, которую рассказывает этот город, мне неприятна. необъяснимо, спорно, ошибочно -окей, но что ж я могу поделать с этим.

Наташа : Нельзя туда больше вернуться. К этим старикам, в смысле. История эта уже в сундуке с сокровищами. И хорошо. Будет новая. Главное – разглядеть сразу. Не потом. Столько красоты кругом.

Варвара : Ну не факт. Иногда можно вернуться. иногда нельзя. Нет никаких таких точных правил, что вот. сундук. заперт, то се. Нет. По-разному может быть.

Я : Я не очень понимаю, какая история закрыта в сундуках. По-моему, она там не лежит – её туда кладут. На самом деле, все человеческие страсти-мордасти, по большому счёту делающие историю – а уж Флоренция ими напичкана от края до края – совершенно не меняются со временем. Декорации – да, а основа остаётся. Так что – история – это вовсе не сундук, напичканный старым тряпьём, это – бесконечный и очень живой источник для всевозможных размышлений и обсасываний, а уж что касается всевозможных судеб – ну, там есть, в чём покопаться. Пожалуй, поинтереснее, чем в современности. Тем более, что это всё отфильтрованно и спресcованно – так что плотность материала – дай-дай.

Только сейчас – как бы вернувшись во Флоренцию 😉 в этом разговоре – поняла, что кто про что, а я про Ерёму. Прошу прощения. Тут истории как бы были перепутаны – “личная” и “общественная”. 😉 В личную, наверное, вернуться нельзя – она всё равно будет иной. Я-то говорила об истории, натыканной по углам флорентийского дома, как вот натыкали траву или что там в бревенчатые дома – чтобы не продувало. Я просто хотела сказать, что она напичкана историей – и для того, чтобы ходить по её улицам, хрустя этой историей под ногами, нужно много о ней знать. Я-то не знаю, только осчусчаю.

Неужели я опять ошиблась? Почему я всё время ошибаюсь?

Продолжение – не о Флоренции: (из частной переписки) (первые два – сначала, а последние – потом):

Варя, я абсолютно искренно Вами восхищаюсь. Я не могу понять, как можно быть настолько свободным человек в такой несвободной стране. Это просто что-то поразительное.

Впрочем, Штаты тоже не свободная страна, но по-другому. Но Вы просто гигант, абсолютный. Для меня это сочетание каких-то несочетаемых вещей – публичности и глубины, лиризма и востребованности. Удивительно. Вы просто удивительный человек. И я горжусь “дружбой” с Вами.

8 hours ago
Варя, скажите – можно ли как-то помочь Александру Пану? ведь его элементарно могут ни за что упечь в тюрьму. При том, что он пострадает, защищая другого. Вы же были на процессе Рябова? Кто-нибудь сможет придти и выступить в его защиту?

28 minutes ago
Варя, так как насчёт Саши Пана? Или Вы решили по этому поводу не отвечать? Я вовсе не хочу на Вас давить, но просто мы как бы “познакомились” в связи с “делом” проф. Рябова – и это его гнусное продолжение… Не могу поверить, чтобы у Вас добрые дела делались только “на публику”. По-моему, это совсем не в Вашем характере. Может быть, я ошиблась?

Варя, Вы меня извините, я вовсе не собираюсь “учить Вас жить”, но мне почему-то думается, что помочь талантливому альтисту, попавшему в беду, потому что он защищал другого, кажется как-то гораздо более естественным, чем вытаскивать из бездомных некоего неудавшегося “нейрохирурга”, принесённого западными ветрами в Россию, который по собственной инициативе стал алкашом. Саше реально грозит заключение. И, главное, из-за чего?! Вот что самое страшное. Я не знаю, есть ли у Вас какие-то ресурсы для этого, но по крайней мере какие-то каналы можно было бы запустить – Вы же человек публичный.

«В последний год я как акционер не получила ни копейки»

Что стало последней каплей, после которой вы приняли решение закрыть кафе «Дети райка»?

Их было так много, что я даже не могу вспомнить. Когда после месяцев разрытой дороги, гор грязи и песка (к нам было невозможно попасть) на Никитском бульваре расширили тротуар, мы обрадовались и подумали: наконец сможем получить разрешение на полноценную веранду, которой у нас не было ни разу за 6 лет. Но буквально на следующий день весь дом погрузили в строительные леса и начали ремонтировать фасад, так что нас стало не видно с улицы. Мы находимся в довольно проходном месте, но из-за ремонта здания и разрытой дороги в последние недели к нам заходило человек 30 в день. Так выжить нельзя.

Сколько людей приходило «с улицы»?

Достаточно много. Мне всегда казалось, что если у тебя только «своя» аудитория - ты обречен. Число гостей должно все время увеличиваться. Оно и не уменьшалось, но было колоссальное количество проблем. Весной у нас был пожар, затем - потоп. И все это время у нас была шизофреническая война с соседями сверху: они ненавидели нас до такой степени, что запихивали у себя в туалет тряпки, песок и прочий мусор и все это спускали вместе с водой - в результате к нам сантехник ходил, как на работу.

«ДЕТИ РАЙКА» ОТКРЫЛИ В АПРЕЛЕ 2011 ГОДА журналист Варвара Турова и музыкант Алексей Паперный. К закрытию в кафе работало 25 человек. В 2014 году открылся филиал «Детей райка» в Санкт-Петербурге - и закрылся в начале 2016-го.

По данным СПАРК, до 6 июня 2017 года 25%-ными долями в ООО «Бульвар» (юрлицо кафе «Дети райка») владели Алексей Паперный, Лиана Зейналова и Юлиана Слащева, бывший гендиректор холдинга «СТС Медиа» и супруга генерального директора ТАСС Сергей Михайлова. Еще 15% принадлежали Туровой и 10% - Наталии Сичкарь. В июне этого года Слащева вышла из компании. Выручка ООО «Бульвар» за 2015 год составила 10,5 млн рублей, а прибыль - 15 тысяч рублей.

С чего началась эта полоса неудач?

С начала конфликта с Украиной было несколько кризисных моментов, когда мы думали - не закрыться ли нам? Но каждый раз выплывали, цеплялись, надеялись, что станет легче. Но становилось только хуже. Из-за санкций резко выросли цены - подорожали не только иностранные, но и российские продукты. Наши расходы увеличились вдвое. Но повысить так же цены мы себе позволить не могли.

Насколько вы их повысили?

Чуть-чуть, но не так, чтобы это стало выгодно. Иначе мы потеряли бы лояльность аудитории. При таком же количестве людей мы стали зарабатывать сильно меньше, чем 4 года назад. Тогда я жила только на свою долю прибыли от «Детей райка», и мне это позволяло путешествовать и нормально существовать. А за последний год я как акционер не получила ни копейки. В лучшие месяцы мы выходили в ноль или крошечный плюсик.

К вам стало ходить меньше людей?

Нет, напротив, мы раскрутились и стали довольно популярным местом. Но экономика ресторана устроена таким образом, что много всего нужно учитывать: ФОТ, аренда, коммунальные услуги. Не говоря уже о том, что все время меняются правила игры, и иногда чиновники делают это задним числом. Например, к нам в прошлом году пришли и сказали: «Мы не продлеваем вам аренду, потому что у вас нет отдельного помещения для хранения вина». Мы в ответ: «Позвольте, предыдущие 5 лет мы обходились винными полками и шкафом и претензий не было». Но оказывается, ввели новые правила - и пришлось строить перегородку, делать отдельное помещение. Естественно, чиновники не оплачивают эти затраты. Из-за массы таких мелочей бизнес превращается в борьбу за выживание.

Когда вы приняли решение закрыться?

Мы до последнего трепыхались и пытались, как та мышка из притчи, взбить масло, чтобы не утонуть. Пытались найти инвестора и что-то поменять, обращались к разным ресторанным сетям и акулам бизнеса, но ничего не получилось. У них и самих плохо идут дела (что стало для меня большой неожиданностью). Никто не захотел рисковать, потому что всем очень тяжело.

Какую роль в вашем закрытии сыграла программа «Ревизорро» ?

После их визита наша выручка упала в 2-3 раза. На то, чтобы ее восстановить, ушло месяца полтора. В тот день я была дома мне позвонили наши сотрудники и дрожащим голосом сказали: к нам пришло «Ревизорро». Я говорю: зачем вы их пустили? Но остановить их было невозможно - съемочная группа пришла с включенной камерой и, не мешкая ни секунды, сразу прошла на кухню. Еще раз скажу: их интересовала не грязь, а скандал, и все, что там показано, - вранье. Можно прийти в самую чистую операционную и мутной камерой под мрачную музыку снять такой ужас, что вам там почудятся ползающие змеи. Кроме того, журналисты телеканала «Пятница» написали заявление в Роспотребнадзор, который пришел к нам с внеочередной проверкой. Ну вы можете угадать, каким образом мы решали вопрос с проверяющими. Собственно, по-другому эти вопросы не решает никто. Так что были, скажем так, дополнительные траты.

Сколько «Дети райка» заработали в прошлом году?

Я не могу назвать цифры, но приведу пример: три года назад выручка по пятницам и субботам была 280-300 тысяч рублей в день. А в последний год она составляла 130 тысяч рублей в день - при том же количестве людей. Средний чек снизился почти вдвое: выросли цены у наших поставщиков, люди стали гораздо экономнее - меньше заказывали и меньше оставляли чаевых. Я не виню в закрытии только злые внешние силы. Чтобы продумать экономику в этих новых обстоятельствах - нужно быть суперпрофессионалами. Ни я, ни Алексей Паперный таковыми не являемся. Я занята в театре, Алексей - музыкант и драматург. Мы много сил тратили на «Детей райка», но это не было делом нашей жизни. В отличие от коллег–профессиональных рестораторов - они посвящают бизнесу все свое время и поэтому держатся на плаву.

Связано ли закрытие «Детей райка» с уходом Юлианы Слащевой?

Мы имели дело не с ней, а с ее мужем, но нет - это никоим образом не связано. Потому что ни Юлиана, ни ее муж Сергей Михайлов уже очень много лет не имеют никакого отношения к управлению «Детьми райка». Когда-то давно они были нашими первоначальными инвесторами.

Они инвестировали в кафе в последние годы?

Нет. Мы много лет не имеем никаких рабочих отношений - только приятельские.

Почему они решили выйти из бизнеса?

Это к ним вопрос.

Вам жалко, что «Дети райка» закрываются?

Как вам объяснить? Я не могу жить без оперного театра, а без «Детей райка» - могу. Но мне, конечно, грустно - на это я потратила 6 лет своей жизни и довольно много сил. Конечно, жалко.

«Открывайте бизнес где угодно, но не здесь»

Вы недавно написали, что у вас никогда не получался бизнес, но получилось «место, в котором многим было хорошо, важно, тепло». Разве этого недостаточно для прибыльности кафе?

Должен быть внятный приоритет - ради чего ты это делаешь. Уверена: наш так называемый коллега Митя Борисов (ресторатор, «Жан-Жак», «Джон Донн», «Маяк» - Inc.) открывает абсолютно все свои места, чтобы заработать денег. У него это получается. А мы, когда открывали кафе, ставили на первый план другие вещи - например, атмосферу. Не то чтобы мы такая беззаботная, лиричная интеллигенция - мы хотели зарабатывать деньги и у нас это получалось. Но нам было важнее угостить друзей, зашедших в гости, чем отказываться от этого ради дополнительной выручки. Я не коммерчески ориентированный человек, и у меня нет бизнес-мышления - поэтому у нас не получилось ужать расходы, кого-нибудь уволить, поступить жестко… Нам всегда было важно кому-то помогать, угощать кого-то бесплатно, устраивать разные благотворительные темы. В результате - мы без денег, и я совершенно не снимаю с нас коллективной ответственности. Чтобы быть балериной - нужно быть гибкой, а чтобы заниматься бизнесом - жестким. Я не жесткий человек, Алексей тоже.

Когда вы начинали «Детей райка», каким вы задумывали это заведение?

У нас не было амбиций стать модным DJ-баром. Мы хотели открыть симпатичное кафе, куда можно прийти после работы или тяжелой репетиции. Чтобы там было уютно, вкусно и никаких неоправданных понтов - это когда девицы спрашивают тебя с порога «Вас ожидают?», а потом следят за тобой по всему залу. Одним словом - чтобы было как дома. В этом смысле у нас все получилось - если не говорить про бизнес, а про реализацию идеи. «Дети райка» стали важным для многих местом: количество людей, которые написали, что наше закрытие для них - личная потеря, меня потрясло. Я абсолютно этого не ожидала и очень благодарна.

Почему вы не обратились ко всем этим людям за помощью, не провели краудфандинг?

Была такая мысль. Более того, мы бы наверняка собрали нужную сумму - у нас большой кредит доверия. Но мой партнер и коллега Алексей (Паперный, музыкант и совладелец «Детей райка». - Inc.) был против. Он сказал, что это бизнес, а в бизнесе нельзя никого ни о чем просить - мы сами прогорели и сами виноваты.

А нанять управляющего не пробовали?

Мы так в «Мастерской» поступили - наняли управляющую компанию, которая за хороший гонорар вела наши дела. Но начала она с того, что предложила все переделать. Например, в «Мастерской» висело много разных абажуров в одну линию, и это было очень красиво. А управляющий говорит: абажуры - это не модно, это как на даче и надо их все убрать, чтобы сделать модное место. Я ему говорю: места бывают разные, и у нас хорошо получается создавать домашнюю атмосферу - значит, нужно работать с этим продуктом. Так что прошлая попытка нанять менеджера ни к чему не привела (клуб «Мастерская», который открывали Варвара Турова и Алексей Паперный, закрылся в ноябре 2016 года. - Inc.)

Что бы вы сейчас сделали иначе?

Я бы не открывала «Дети райка». Если завтра ко мне придет кто-нибудь и скажет: «Вот тебе куча денег, давай откроем «Дети райка»!»», я скажу нет. В современной России нужно быть безумным, чтобы заниматься бизнесом. Мне кажется, все, у кого есть деньги, должны вкладывать в бизнес за границей. Это вызвано моим ощущением от воздуха вокруг. Уравниловка, закручивание гаек и прочее будет продолжаться, и из этого нет выхода. Более неблагоприятного момента начать бизнес в России просто не было. Мне часто пишут: «Мы хотим открыть маленькое кафе, что вы нам посоветуете?» Я их отговариваю и советую открывать кафе в Берлине, Тель-Авиве - где угодно, только не здесь.

Вы хотите закончить с ресторанным бизнесом?

Я собираюсь закончить с бизнесом в России совсем. Я люблю кормить людей, мне нравится, когда ко мне приходят гости, нравится быть хозяйкой, - это мое. Но в России, пока эта власть не сменится, не стоит даже пытаться. Говорю это, не снимая с себя ответственности за то, что мы разорились. Но все, что происходит вокруг, убивает бизнес. И малый, и средний, и любой.

А за границей?

Пока я живу здесь и у меня нет конкретного плана переезда. Сейчас меня интересует опера, мои усилия уже 4 года направлены туда. В июне я вышла на офисную работу в Москве - нужно на что-то жить. Каждый день я к 10 утра иду на работу, и в 6 вечера с нее ухожу. Мне очень грустно, что «Детей райка» больше не будет, но в каком-то смысле это правильно - нельзя заниматься всем.

24 мая 2009 года моего племянника, маленького Алешу сбила машина на пешеходном переходе на улице Долгоруковская.

Аня Немзер справляла день рождения в Мастерской в тот день, было воскресенье. Мне позвонила мама и упавшим голосом сказала:

Алешу сбили, он в больнице.

В смысле, сбили???

Машина сбила.

Очень. Приезжай.

Я не могу вспомнить, о чем я думала в машине.

В больнице (Спасибо, Господи, спасибо, врачам Скорой, которые без малейшего блата повезли его именно в 20-ую, на Полянке, клинику доктора Рошаля, которого в жизни ни в чем не обвиню и которому памятник надо поставить уже только за одну эту больницу) я обнаружила усилием воли спокойную сидящую на лавочке маму и вовсе не спокойную Аню, ходящую по коридору от одной стены до другой.

Так прошло часа, кажется 3. Или 4.

У Алеши был сильный ушиб головного мозга, перелом основания черепа, перелом ноги.

Он был в коме и не было никакой «неврологической активности».

Мы подождали, когда выйдет дежурный врач, Ирина Анатольевна, услышали: «Ситуация очень серьезная, но сегодня вам тут делать нечего, езжайте домой отдыхать, возвращайтесь завтра в 15.00 и верьте в лучшее», и уехали домой.

Мы приехали к Аниной свекрови, где ждали Анины младшие дети Петя и Инночка, и все, наперебой, стали друг друга подбадривать. Очень активно. Очень искренне. Как в какой-то пьесе. Как будто мы репетировали это много раз.

В 15 часов в больнице на Полянке происходит вот что. В холл приемного отделения выходит дежурный врач реанимации. Он говорит: «Информация», и к нему выстраивается очередь. Очередь из бледный нервных осунувшихся людей, родителей детей, с которыми все не в порядке. Врач по очереди, тихонько, чуть в стороне, рассказывает родителям, что нового случилось за сутки. Если случилось. Если у врача звонит в этот момент телефон, он просто говорит в трубку: «я на информации». На том конце всегда знают, что это значит.

Это единственное время суток, когда ты хоть как-то можешь со всем этим справляться. До 15.00 жизнь имеет какой-то смысл и конкретное занятие - ты ждешь 15.00.

Наутро нам сказали, что гематома увеличилась больше, чем в 2 раза, что его готовят к операции. Будут делать трепанацию, удалять гематому. Мы все слышали слово «трепанация» только в кино, и очень испугались, конечно. Но все, наперебой, стали подбадривать друг друга и особенно Аньку. Как в пьесе. Как будто выучили, что именно надо говорить в таких ситуациях. Как будто мы это репетировали.

Потому, что это и называется крепкая семья. Мы так называемся.

Алешу прооперировали. Ситуация лучше не становилась, в коме он не проявлял никаких признаков этой самой неврологической активности, внутричерепное давление скакало очень резко и как нам объясняли врачи именно это и было самым опасным.

Мы дышали вместе с ним. Мы ходили по городу с Анькой, ездили во все монастыри (даже не только из-за желания молиться о нем (конкретное дело в таких ситуациях - дико важная вещь!)), сколько и из-за общей там тишины и покоя). Мы сидели в монастыре Даниловском у цветущих клумб и пытались быть такими спокойными, и так ровно дышать, чтобы и Алешино давление успокоилось. Чтобы как-то передать ему наш покой. Которого, конечно, не было и в помине, но который мы изо всех сил старались выработать.

Все это время, рядом с нами был человек, который Алешу сбил. 19-летний дагестанец Гаджи. И его семья - старший брат Александр и мама - Лидия. Мне казалось, и кажется до сих пор, что вообще-то, это было испытание для их (а не для нашей) семьи. Бог затеял это не про нас, а про них.

Потому что я никогда не видела такого раскаяния, такого мучения, такого ада. Они очень бедная семья, у них ничего нет, они хотели заработать в Москве хоть что-то. Лидия, в платочке, деревенская такая, плакала не переставая. Совсем. Без остановки. Говорила сквозь слезы: «Выздоровеет мальчик - поедем к нам Дагестан. Костер сделаем, барана зарежем, шашлык будет делать, шалаш поставим!». Гаджи молчал и не мог (физически смотреть нам в глаза). Александр тихо повторял: «Пусть лучше Аллах меня заберет!». Мы очень сблизились с ними в то время. Не потому, что мы такие уж хорошие, правда. Просто вы не видели их глаз.

Отец Алексей Уминский приехал из дома по первой Аниной просьбе, открыл запертую церковь и мы молились в пустой церкви этой. Я не знаю не просто, что было бы с Алешей, если бы не эти молитвы с о. Алексеем, я не знаю в первую очередь, что было бы с нами, что было бы со мной.

Ситуация не улучшалась. Врачи, выходящие в 15.00, один раз в сутки, к нам, говорили одно и то же, чуть разными интонациями. Ирина Анатольевна пыталась говорить нам что-то обнадеживающее, низенький полный лысый доктор, хирург с толстыми руками, переживал так, как будто это его ребенок (я даже подумала - надо же, а я думала для такой работы надо наоборот каменным быть, ан нет, живые все люди), еще одна доктор была холодна и профессиональна и на Анин прямой вопрос «А какой самый худший вариант, кроме летального, который может случиться?» (не задавайте таких вопросов врачам, что бы ни происходило, никогда) ответила: «На данный момент ситуация говорит о том, что есть довольно большой шанс, что он проведет жизнь в вегетативном состоянии».

У нас были распределены роли, это было важно. Мы все поддерживали и питали друг друга и Аню, но все как-то по-разному. Мы запретили людям (близким и переживающим за нас) плакать при нас или говорить что-либо вроде "Анечка, бедная, как же ты выдерживаешь это". Запретили, прямым текстом. Мы запретили ездить с нами вместе в больницу моей любимой крестной, которая не могла сдерживать слез.

Числа, кажется, 4 июня (как я могла забыть? 4?), Аня Красильщик написала мне смс, что машина сбила 6-летнего Глеба, сына наших друзей. Мы сразу позвонили им, мы думали помочь им, в том числе тем опытом, который у нас уже к тому моменту был. Мы как раз выходили из больницы в момент этого смс. А через 2 часа другая Аня, Карельская, написала мне два слова: «Глеб умер».

Мне никогда не приходило в голову, что моя поддержка, слово какое-то, не говоря уже о присутствии на молебне, может облегчить ситуацию незнакомым людям. Мне казалось, что им до меня, а мне до них

Потом у наших друзей был день, когда они с утра ходили на похороны Глеба, а вечером на молебен, куда мы очень попросили их всех прийти, вместе помолиться за Алешу. И когда молебен закончился, отец Алексей повернулся к нам (было человек 70), посмотрел, и вместо проповеди сказал: «Все будет хорошо!».

Отец Алексей это сказал, в том числе потерявший несколько лет назад своего взрослого сына, и отпевавший его. Было какое-то чувство, что ему лучше знать. Что все будет хорошо.

Мы всей толпой пошли гулять на бульвар, мы старались веселиться, не буйно, не фальшиво, а как-то по-настоящему. Мы старались благодарить. Друг друга, людей, которые невероятно, невероятно, неправдоподобно нас поддерживали.

За те дни мы получили сотни (!) писем, записок, звонков и смс от, часто, незнакомых вовсе людей. Это - мое главное открытие за год. Я часто помогала друзьям и поддерживала их. Но мне никогда не приходило в голову, что моя поддержка, слово какое-то, не говоря уже о присутствии на молебне, может облегчить ситуацию незнакомым людям. Мне казалось, что им до меня, а мне до них. Многие мои друзья не звонили мне в то время, потому что «ну мы думали, тебе не до нас». Всегда звоните. Всегда пишите.

В Мастерскую пришла женщина и оставила мне записку - «Знайте, что в таком-то храме, каждый вечер весь приход молится за Алешу». Александр (брат Гаджи) говорил нам: «За Алешу вчера 4 тысячи мусульман молилось, мы попросили всех попросить». На молебен пришли люди, которые просто читали мой жж, они никогда не видели ни меня, ни Алешу, ни Аню. Но они пришли. Я не знала, что такое бывает. Я не знаю, как их - вас - благодарить.

Вы не представляете, как это важно. Никогда не стесняйтесь позвонить и сказать: «Я с тобой. Я все время с тобой. Чем тебе помочь? Хочешь, я приеду?». Это важно. Это очень помогает. Очень.

Алеша все не начинал дышать сам.

Я уехала с Инкой и Петей в Кратово. Там я легла попробовать поспать днем на первом этаже, и засыпая, увидела, как качаются верхушки сосен. Подумала что-то вроде: «может этот ветер поможет ему дышать, пусть ему станет легко», и впервые за те дни заснула спокойно. Проснулась от Анютиного звонка: «Алеша проснулся из комы, он даже пытался говорить».

На следующий день была Троица. Как сегодня. Мы ехали в церковь к Уминскому, и когда зашли в нее, я говорю - Ань, сегодня самый счастливый день в твоей жизни?

А она ответила:

Самый счастливый будет, когда я приду сюда с Алешей.

Постепенно Алеша приходи в себя, как только его перевели в обычную палату, его стало можно навещать. Я пришла и испугалась. Передо мной на кровати сидел лысый, бледный, похудевший мальчик, с какими-то заторможенными реакциями, какой-то очень повзрослевший и грустный. У меня сжималось сердце от мысли, что он таким будет теперь. Это только потом мне объяснили, что ему давали в то время такое количество всяких препаратов, что он просто не мог не быть заторможенным, что нельзя выходить из комы прямиком в нормальную жизнь и т.д.

Конечно, меня страшно интересовало, видел ли он что-нибудь, пока «спал».

Он рассказал:

«Мне казалось, я у бабушки (нашей с Аней мамы Алисы) и хочу в школу уйти, а Алиса мне говорит: "Не ходи сегодня в школу, Алешенька, ты болен".

А еще ужасно неприятная музыка в реанимации играет».

Я подумала - радио какое-то моет врачи дежурные слушают. Ничего подобного. Не играет там никакая музыка, я позже узнала.

Гаджи пришел в больницу в какой-то момент и подарил Алеше настоящий дагестанский нож. Они были как братья, правда. Такие два пацана.

А еще через неделю Александр, старший брат Гаджи, разбился насмерть в автокатастрофе.

В Дагестан мы так и не поехали, у них начался траур, и т. д.

Маленький Алеша вскоре пришел в церковь, ту самую, на костылях. Ему было неловко, потому что туда пришла куча народу, которая его никогда не видела, но которая жила новостями о нем в течении всех тех недель.

Потом, на следующую Троицу, он прислуживал в Алтаре, взрослый, высокий, в белоснежном стихаре.

А этим летом в Шишаках мой яблочный пирожок маленький Алеша схватил меня на руки и кружил по террасе. Совсем большой. Приходит в Мастерскую сам, играет на флейте и гитаре, мечтает стать врачом. Сегодня у него день рождения.

Зачем я все это написала?

Да просто, на самом деле, я хочу сказать вам, друзья, - спасибо вам всем, отмолили, спасли.

Леха, с днем рождения! Люблю тебя

В мой мир