Иллюстрации к произведениям Ч. Диккенса. Иллюстрации к произведениям А.С. Пушкина

Людмила Семёновна Розанова ( - ) - советский и российский археолог , кандидат исторических наук. Старший научный сотрудник , один из ведущих специалистов в области истории древнего кузнечного ремесла .

Биография

В 1958 поступила на работу в лабораторию камеральной обработки Института археологии АН СССР (РАН). Уже в следующем году перешла в группу, ставшую основой формируемой в Институте лаборатории естественнонаучных методов . С этой лабораторией в дальнейшем оказалась связана вся её творческая жизнь.

В лаборатории Л. С. Розанова овладела методом археологической металлографии и в своих работах продолжила направление, внедрённое в археологию её учителем Б. А. Колчиным (1914-1984).

В 1971 году окончила исторический факультет Московского государственного университета по кафедре археологии.

В 1981 защитила кандидатскую диссертацию по теме: «История железообрабатывающего производства у дославянского населения Волго-Окского междуречья в I тысячелетии н.э.» .

Первая же опубликованная статья «Техника кузнечного ремесла в древнерусском городе Серенске» характеризовала Л. С. Розанову как скрупулёзного исследователя, способного подметить мельчайшие детали в анализируемом материале. Её работам были присущи пристальное внимание к аналитическим данным, попытки обоснования и объяснения всех, даже, как казалось на первый взгляд, малозначащих фактов. Опираясь на фундаментальный базис результатов конкретных анализов, она переходила к широким историческим обобщениям. В своих работах Л. С. Розанова неоднократно подчёркивала, что металлография для археологов является лишь методом, основная же задача исследования - воссоздание исторических процессов.

Свою экспедиционную деятельность Л. С. Розанова начала в Новгородской археологической экспедиции. Одна из её последних печатных работ была написана именно на новгородских материалах.

Для научной деятельности Л. С. Розановой был присущ широкий охват (как в хронологическом, так и в культурно-географическом плане) изучаемых объектов. Ею исследовались материалы от раннего железного века (ананьинская, дьяковская культуры) до эпохи позднего средневековья (Москва, памятники Припечорья). География её работ включает практически всю Восточную Европу от Эстонии на западе до Предуралья на востоке и от Карелии на севере до Восточного Причерноморья на юге.

Большое значение для истории древнерусского ремесла имеет вывод Л. С. Розановой (одновременно к такому же заключению пришла и Г. А. Вознесенская) о различии кузнечных традиций Северной и Южной Руси. Проанализировав результаты металлографических исследований более 1700 ножей из памятников различных древнерусских земель, исследователь сделала заключение, что для кузнечного ремесла южнорусских княжеств характерно использование простых технологий (преобладание цельножелезных и цельностальных предметов). Технологическое своеобразие северорусских земель Л. С. Розанова видела в предпочтительном использовании сварных конструкций (трёхслойный пакет и наварка).

Работы Л. С. Розановой имеют значение не только для отечественных специалистов. Её статьи опубликованы в Великобритании , Чехии , Италии , Японии , Венгрии , Польше . Она принимала участие в конференциях в Швеции , Венгрии, Чехии. Одним из последних был доклад, прочитанный на прошедшем в Суздале II Археологическом съезде.

Л. С. Розанова скоропостижно скончалась 11 декабря 2008 года прямо на своём рабочем месте, подготавливая на компьютере материалы для очередной работы. После неё остался большой задел практически готовых к публикации материалов, статей и монографий.

Список основных работ Л. С. Розановой

Техника кузнечного ремесла в древнерусском городе Серенске // Советская археология . 1973. № 2.
Металлообработка на поселениях дьяковской культуры // Советская археология . 1978. № 2.
Кузнечная техника на земле древней веси // Советская археология . 1984. № 1.
The Art of Metal Working in the Ancient City of Suzdal (в соавт. с М. В. Седовой) // The Crafts of the Blacksmith. Belfast. 1984.
Технология кузнечного производства в городах Новгородской земли // Новгород и Новгородская земля. Новгород. 1989.
Технологическое изучение древнерусского кузнечного ремесла (итоги исследования за последние двадцать лет // Международный симпозиум "Archaeometallurgy of Iron". Praha. 1989.
Своеобразие технологии кузнечного производства Южной и Северной Руси в домонгольский период // Проблемы археологии Южной Руси. Киев. 1990.
К вопросу о производственной технологии ножей в древнем Новгороде (в соавт. с В. И. Завьяловым) // Материалы по археологии Новгорода. 1988. М. 1990.
К вопросу о технических приёмах изготовления железных изделий из Старой Ладоги в докняжеский период // Новгородские археологические чтения. Новгород. 1994.
Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе / Н. Н. Терехова , Л. С. Розанова, В. И. Завьялов , М. М. Толмачёва. - М. : Металлургия , 1997. - 320 с. - 1000 экз. - ISBN 5-229-01231-5 . (обл.)
Традиции в технологии железообработки Изборска // Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Славянский средневековый город. Т. 2. М. 1997.
Кузнечные традиции летописных финно-угров: к проблеме культурных контактов (в соавт с Н.Н. Тереховой) // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв. Ижевск. 2000.
Технологические особенности в производстве кузнечных изделий из городища Лыхавере // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы 50 научного семинара. Псков. 2004.
К проблеме кавказских и местных традиций в технологии изготовления железных изделий из Старшего Ахмыловского могильника (в соавт. с Н.Н. Тереховой) // КСИА. Вып. 213. М. 2002.
Технология изготовления кузнечных изделий из могильника Дюрсо близ Новороссийска (К проблеме различных производственных традиций) (в соавт. с Н.Н. Тереховой) // КСИА. Вып. 216. М. 2004.
Iron-working in Classical sites of the North Pontic Area (according to the materials from Gorgippia) (в соавт. с Н.Н. Тереховой) // International conference "Arcaeometallurgy in Europe". Milan. 2003.
Технико-технологическая характеристика кузнечных изделий античного времени из окрестностей Новороссийска (в соавт. с Н.Н. Тереховой) // На юго-восточных рубежах Азиатского Боспора. Москва-Новороссийск. 2005.
Русское кузнечное ремесло в золотоордынский период и эпоху Московского государства / В. И. Завьялов , Л. С. Розанова, Н. Н. Терехова . - М. : Знак, 2007. - 170, с. - ISBN 978-5-457-06804-9 . (в пер.)
История кузнечного ремесла финно-угорских народов Поволжья и Предуралья: К проблеме этнокультурных взаимодействий / В. И. Завьялов , Л. С. Розанова, Н. Н. Терехова . - М. : Знак, 2009. - 264 с. - 500 экз. - ISBN 978-5-9551-0287-0 . (в пер.)
Традиции и инновации в производственной культуре Северной Руси / В. И. Завьялов , Л. С. Розанова, Н. Н. Терехова ; Ин-т археологии РАН. - М. : Анкил, 2012. - 370 с. - ISBN 978-5-86476-345-2 . (в пер.)

Библиография трудов Л. С. Розановой

Список публикаций

Розанова Л.С. Завьялов В.И. 1986 Производство ножей в Новгороде в XIV-XV вв. Тезисы доклада, Новгород
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 1987 Химико-технологическая характеристика некоторых приёмов древней железообработки (техника пайки) // Методы естественных наук в археологии. М.
Розанова Л.С. 1987. Изучение технологии железных изделий // Т.Н.Никольская. Городище Слободка XII-XIII вв. М.
Розанова Л.С., Завьялов В.И. 1987. Предварительные итоги изучения технологии производства ножей в Новгороде // Культура и история средневековой Руси. М.
Розанова Л.С. 1987. Железообработка в древнем Суздале // Задачи советской археологии в свете решений XXVII съезда КПСС. М.
Розанова Л.С. 1988. Характеристика металла в кузнечных изделиях из черняховского слоя могильника Оселивка // Могильники черняховской культуры. М.
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 1988. Технологическая характеристика железных изделий из памятников Курского Посеймья // КСИА 194. М.
Розанова Л.С. 1988 Технологические особенности в кузнечном производстве северо и южно-русских земель // Чернигов и его округа в IX-XIII вв. Чернигов
Розанова Л.С. 1989. Технология кузнечного производства в городах Новгородской земли // Новгород и Новгородская земля. Новгород
Розанова Л.С. 1989. Технологическое изучение древнерусского кузнечного ремесла (Итоги исследования за последние двадцать лет) // Archaeometallurgy of iron. Symposium Lublice 1987. Prague
Розанова Л.С. 1990 Своеобразие технологии кузнечного производства Южной и Северной Руси в домонгольский период // Проблемы археологии Южной Руси. Киев.
Розанова Л.С. 1991. Кузнечная продукция и техника её производства на северо-востоке Руси в X-XIII вв.// Материалы по средневековой археологии Северо-Восточной Руси. М.
Розанова Л.С. 1991. Итоги металлографического исследования кузнечных изделий // Голубева Л.А., Кочкуркина С.И. Белозёрская весь. Петрозаводск
Розанова Л.С. 1994. К вопросу о технических приёмах изготовления железных изделий из Старой Ладоги в докняжеский период // Новгородские археологические чтения. Новгород
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 1996 Пути формирования традиций кузнечного ремесла у финно-угров. // XIII Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов. Уфа
Розанова Л.С. 1997. Традиции в технологии железообработки Изборска // Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Славянский средневековый город..М. Т.2.
Розанова Л.С. 1997. К вопросу о технологии изготовления железных изделий в средневековом Пскове (по материалам Довмонтова города).// Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Псков
Розанова Л.С. 1998 Результаты металлографического исследования изделий из Изборской крепости. // Артемьев А.Г. Города Псковской земли в XIII-XV вв. Владивосток
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 1999, Ремесленные центры на периферии Северо-Восточной Руси // 60 лет кафедре археологии МГУ. М.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2000 Кузнечные традиции летописных финно-угров: к проблеме культурных контактов // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв. Ижевск
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 2000, Культурные контакты азелинских племён (по данным археологической металлографии) // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. М.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2001 Производственные традиции в кузнечном ремесле Твери // Тверской Кремль. Комплексное археологическое источниковедение. СПб
Розанова Л.С. Балина Н.Н. Стоколос В.С. 2001. Железные предметы XV - первой половины XVII вв. из Припечорья. Технологические характеристики и исторический контекст // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск
Розанова Л.С. Чеснокова Н.Н. 2001. Металлографический анализ железных предметов эпохи раннего средневековья (2-я половина I тыс.н.э.) из памятников бассейна р.Печора // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск
Розанова Л.С., Пушкина Т.А. 2001. Производственные традиции в железообрабатывающем ремесле Гнёздова // Археологический сборник: Гнёздово: 125 лет исследования памятника. Труды ГИМ. 124, М.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2002. Появление первых железных изделий у финно-угров Среднего Поволжья и становление местной металлообработки // Сучаснi проблеми археологii. Киiв
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2002. Кузнечные традиции белозёрской веси // Северный археологический конгресс. Екатеринбург; Ханты-Мансийск
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2002. Кузнечные традиции на Северо-Востоке Руси // История и культура Ростовской земли. Ростов
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2002, Особенности технологии изготовления наконечников копий у волжских финнов в VIII-VII вв. до н.э. // Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2002. К проблеме кавказских и местных традиций в технологии изготовления железных изделий из Старшего Ахмыловского могильника // КСИА213. М.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2003. Этнокультурный фактор в становлении железообработки у населения Среднего Поволжья в ананьинскую эпоху. // Чтения, посвящённые 100-летию деятельности В.А.Городцова в ГИМе. Т.2. М.
Розанова Л.С. 2003. К технологической характеристике кузнечных изделий с городища Варварина Гора // Буров В.А. Городище Варварина Гора. М.
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 2003. Кузнечные традиции у позднеананьинского населения среднего Прикамья // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание. Пермь
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2004. Технология изготовления кузнечных изделий из могильника Дюрсо близ Новороссийска (К проблеме различных производственных традиций) // КСИА. 216. М.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2004. Техника обработки железа у финно-угорского населения Поволжья в I тысячелетии н.э.: закономерности и региональные особенности развития // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов. Йошкар-Ола
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2004. Ножи из русских и западноевропейских мастерских // Археология Подмосковья. Материалы научного семинара. М.
Розанова Л.С. 2004. Технологические особенности в производстве кузнечных изделий из городища Лыхавере // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы 50 научного семинара. Псков
Розанова Л.С. 2005. Результаты металлографического исследования железных предметов из Никитинского могильника // Воронина Р.Ф., Зеленцова О.В., Энговатова А.В. Никитинский могильник. Публикация материалов раскопок 1977-78 гг. М.
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 2005. Кузнечное ремесло на сельских поселениях Подмосковья (по материалам селища Мякинино-1) // Археология Подмосковья. Т.2. М.
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 2005 Технико-технологическая характеристика кузнечных изделий античного времени из окрестностей Новороссийска // На юго-восточных рубежах азиатского Боспора, Москва-Новороссийск.
Розанова Л.С., Терехова Н.Н. 2005. Технологические особенности в производстве кузнечной продукции с сельских поселений XI-XIII вв. на территории Белозерья // Науковi записки з украïнськоï iсторiï. Вып.16. Переяслав-Хмельницький.
Розанова Л.С. Терехова Н.Н. 2006. Технологические особенности кузнечной продукции с поселений XII-XIV вв. бассейна Шексны // II Северный археологический конгресс. Тезисы докладов. Екатеринбург - Ханты-Мансийск
Розанова Л.С., Меледин Б.А. 2006. Технологические традиции в кузнечном производстве Гнёздова и Смоленска (сравнительный анализ). // Русь на перехрестi свiтiв. Материалы международного полевого археологического семинара.
В.И. Завьялов, Л.С. Розанова, Н.Н. Терехова Русское кузнечное ремесло в золотоордынский период и эпоху Московского государства. М. 2007.
В.И. Завьялов, Л.С. Розанова, Н.Н. Терехова История кузнечного ремесла финно-угорских народов Поволжья и Предуралья (к проблеме этнокультурных взаимодействий). М. 2009.

цймб-вщмб мсмшлб

рПУМЕУМПЧЙЕ Л ЛОЙЗЕ м. тПЪБОПЧПК
"фТЙ ДОС ПФРХУЛБ"
(н., нПМПДБС ЗЧБТДЙС, 1973)

лОЙЦЛБ, ЛПФПТХА ЧЩ УЕКЮБУ ТБУЛТЩМЙ, ОЕ РМБОЙТПЧБМБУШ ДБ Й ОЕ НПЗМБ РМБОЙТПЧБФШУС ЕЈ БЧФПТПН*. ч ОЕЈ ЧПЫМЙ ОЕ ФПМШЛП ТБУУЛБЪЩ Й ПЮЕТЛЙ, ОП Й УФЙИЙ, Й РЕУОЙ, ОЕ РТЕДОБЪОБЮЕООЩЕ ДМС РЕЮБФЙ: РЕУОЙ УПЮЙОСМЙУШ ДМС ДТХЪЕК, Б УФЙИЙ - ДМС УЕВС. уПВТБООЩЕ ЧНЕУФЕ, ПОЙ ТЙУХАФ ОЕ ФПМШЛП ОЕРПУТЕДУФЧЕООЩК РТЕДНЕФ ЙЪПВТБЦЕОЙС, ОП Й РПТФТЕФ БЧФПТБ, мЙМЙБОЩ тПЪБОПЧПК - ХДЙЧЙФЕМШОПЗП ЮЕМПЧЕЛБ, ЛПФПТПЗП ХЦЕ ОЕФ У ОБНЙ. оП ЛБЛ ЦЕ ОЕРПМПО ЬФПФ РПТФТЕФ!

еУМЙ ЕУФШ МАДЙ, ЙНЕАЭЙЕ РТБЧП ОБЪЩЧБФШУС ЗЕТПСНЙ ОБЫЕЗП ЧТЕНЕОЙ, ФП мСМШЛБ, С ДХНБА, ВЩМБ ЙЪ ЙИ ЮЙУМБ. чЩ ХЦ РПЪЧПМШФЕ НОЕ ОБЪЩЧБФШ мЙМЙБОХ уЕТЗЕЕЧОХ мСМШЛПК, ЛБЛ ЬФП Ч ФЕЮЕОЙЕ ЧУЕК ЕЈ ЦЙЪОЙ ДЕМБМЙ ЧУЕ МАДЙ, РПРБЧЫЙЕ Ч ЕЈ ПТВЙФХ. юФП ЬФП ЪОБЮЙМП - РПРБУФШ Ч ЕЈ ПТВЙФХ, С ТБУУЛБЦХ ОЕНОПЗП РПЪЦЕ, ИПФС, НПЦЕФ ВЩФШ, УФПЙМП ВЩ ТБУУЛБЪБФШ ЙНЕООП УЕКЮБУ, РПФПНХ ЮФП ВЕЪ ЬФПЗП ОЕ РПОСФШ, ЮЕН ЦЕ ЪБНЕЮБФЕМШОБ ВЩМБ ОБЫБ мСМШЛБ.

уХДЙФЕ УБНЙ: ВЩМБ ПОБ ЧРПМОЕ ПВЩЛОПЧЕООЩН УХЭЕУФЧПН ОЕВПМШЫПЗП ФБЛПЗП ТПУФПЮЛБ, ОЙЛБЛЙЕ ЙУЛМАЮЙФЕМШОЩЕ УПВЩФЙС У ОЕК ОЕ УМХЮБМЙУШ, ЗЕТПЙЮЕУЛЙИ РПУФХРЛПЧ ОЕ УПЧЕТЫБМБ, Ч ЛПУНПУ ОЕ МЕФБМБ Й ХРБЧЫЕЗП ТЕВЈОЛБ ЙЪ МЕДСОПК РХЮЙОЩ ОЕ ЧЩФБУЛЙЧБМБ. лБЛ ЧУЕ ДЕЧЮПОЛЙ, ЧМАВМСМБУШ Й, ЧМАВЙЧЫЙУШ, ЧФЙИПНПМЛХ РЙУБМБ УФТБДБФЕМШОЩЕ УФЙИЙ. оХ, УФБМБ ОБХЮОЩН ТБВПФОЙЛПН, ОП ЧЕДШ ОЕ УДЕМБМБ ОЙЛБЛЙИ ЪОБНЕОЙФЩИ ПФЛТЩФЙК, ВЩМБ ТСДПЧЩН ЛБОДЙДБФПН ОБХЛ, ЛБЛЙИ ФЩУСЮЙ. рТПВПЧБМБ УЧПЙ УЙМЩ Ч МЙФЕТБФХТЕ, ОП ХУРЕМБ ЧЩРХУФЙФШ ФПМШЛП ОЕВПМШЫХА ЛОЙЦЕЮЛХ ТБУУЛБЪПЧ. й ДПМЦОПУФЙ ОЙЛБЛПК ЧБЦОПК ОЕ ЪБОЙНБМБ, Й ОЕ УПУФПСМБ Ч ЧЩУПЛЙИ ЧЩВПТОЩИ ПТЗБОБИ. чТПДЕ ВЩ ДБЦЕ ОЕРПОСФОП, РПЮЕНХ ФЙИБС мСМШЛЙОБ УНЕТФШ ЧУЛПМЩИОХМБ УФПМШЛЙИ МАДЕК, РПЮЕНХ ПВЩЮОП УДЕТЦБООБС Ч РЕЮБМЙ "лПНУПНПМШУЛБС РТБЧДБ" ПФЛМЙЛОХМБУШ ОБ ЬФП УПВЩФЙЕ ЗПТЕУФОПК ЛПМПОЛПК, Й ОЕ ПОБ ПДОБ.

____________

пВЯСУОЙФШ ЬФП - ЪБДБЮБ ОЕ ЙЪ МЈЗЛЙИ, РПФПНХ ЮФП РТЙИПДЙФУС ЗПЧПТЙФШ ПВ ПУПВЕООПУФСИ МЙЮОПУФЙ, ИБТБЛФЕТБ Й ФБМБОФБ, Б ЬФП ОБНОПЗП ФТХДОЕЕ, ЮЕН ТБУУЛБЪБФШ П ЛПОЛТЕФОЩИ ДЕМБИ.

фБЛ ЧПФ, ПУПВЕООПЕ УЧПКУФЧП ФБМБОФБ, ЛПФПТЩН ВЩМБ ОБДЕМЕОБ мСМС тПЪБОПЧБ, ЛБЛ НОЕ ЛБЦЕФУС, ЧЩТБЦБМПУШ Ч ФПН, ЮФП ЧПЛТХЗ ОЕЈ ЧПЪОЙЛБМП ОЕЛПЕ РПМЕ, РПРБЧ Ч ЛПФПТПЕ МАВПК ЮЕМПЧЕЛ УФБОПЧЙМУС ФБМБОФМЙЧЩН.

с ЧПЧУЕ ОЕ ИПЮХ УЛБЪБФШ, ЮФП мСМШЛБ ВЩМБ УЧЕФЙМПН Й ЧПЛТХЗ ОЕЈ ВМБЗПДБТОП ЛТХФЙМЙУШ ПУЧЕЭБЕНЩЕ Й ПВПЗТЕЧБЕНЩЕ РМБОЕФЩ. ьФПЗП ЛБЛ ТБЪ ОЕ ВЩМП! оБУФПМШЛП ЙОФЕТЕУОЩН УФБОПЧЙМУС ЛБЦДЩК, ЮФП УБНБ мСМШЛБ ЛБЛ-ФП ДБЦЕ ФХЫЕЧБМБУШ Ч ФЕОЙ, ПФВТБУЩЧБЕНПК УФТЕНЙФЕМШОП ТБУФХЭЙНЙ ЧПЛТХЗ ОЕЈ ЖЙЗХТБНЙ. й ФЕН ВЩМБ УЮБУФМЙЧБ. чРТПЮЕН, ОБДП РТЙЪОБФШ, ЮФП ХРПНСОХФПЕ РПМЕ ПВМБДБМП УЙМШОЕКЫЙНЙ УЧПКУФЧБНЙ ФСЗПФЕОЙС, ПОП ЪБФСЗЙЧБМП ОПЧЩИ Й ОПЧЩИ МАДЕК, Й НБМЕОШЛБС мСМШЛБ ЧУЕЗДБ ПУФБЧБМБУШ ЕЗП ПТЗБОЙЪХАЭЙН ГЕОФТПН.

уПЗМБУЙФЕУШ, ЮФП ФБЛБС УРПУПВОПУФШ ЙОДХГЙТПЧБФШ ФБМБОФЩ РТЕДУФБЧМСМБ УПВПК ДПЧПМШОП ОЕПВЩЮОПЕ, НПЦЕФ ВЩФШ, ДБЦЕ ФБЙОУФЧЕООПЕ СЧМЕОЙЕ ПВЭЕУФЧЕООПК ЦЙЪОЙ. оП Ч ТЕБМШОПК ДЕКУФЧЙФЕМШОПУФЙ, Й С ЬФП РТЕЛТБУОП РПНОА, ОЙЮЕЗП ФБЙОУФЧЕООПЗП ОЕ ВЩМП, ЧУЈ РПМХЮБМПУШ УБНП УПВПК. оЕ Ч РТПУФПДХЫЙЙ МЙ мСМШЛЙОПН ТБЪЗБДЛБ? пОБ Ч УБНПН ДЕМЕ ЧЕТЙМБ, ЮФП ЛБЦДЩК ЙЪ ОБУ (Й УБНБ ПОБ ФПЦЕ) НПЦЕФ ДПУФЙЮШ ЮЕЗП ХЗПДОП Й ОБ УБНПН РТЕЛТБУОПН ХТПЧОЕ - ВЩФШ ФБОГПТПН Й ХЮЈОЩН, БЗЙФБФПТПН Й ЗМБЧБТЈН, НПТЕРМБЧБФЕМЕН Й РМПФОЙЛПН. й НЩ, УНЕЫОП УЛБЪБФШ, ЪБЗПТБМЙУШ ЬФПК ЧЕТПК, Й ПОБ ЧПЪОПУЙМБ ОБУ.

нПЦЕФ ВЩФШ, ЧУЈ ЬФП ПУФБМПУШ ВЩ МЙЮОЩН ЖБЛФПН ВЙПЗТБЖЙЙ Й ЧПУРПНЙОБОЙК ВЩЧЫЙИ ВЙПЖБЛПЧГЕЧ нПУЛПЧУЛПЗП ХОЙЧЕТУЙФЕФБ, ОП мСМШЛЙОБ ЪБТБЪЙФЕМШОБС БЛФЙЧОПУФШ РПТПК РТЙОЙНБМБ ЗМПВБМШОЩК ИБТБЛФЕТ. уЕКЮБУ ХЦЕ ФТХДОП УЕВЕ РТЕДУФБЧЙФШ, ЮФП ДБМШОЙЕ РПИПДЩ УФХДЕОЮЕУЛЙИ БЗЙФВТЙЗБД ЛФП-ФП ЛПЗДБ-ФП ЙЪПВТЈМ Й ЮФП ВЩМП ЧТЕНС, ЛПЗДБ ФБЛЙИ РПИПДПЧ ОЕ УХЭЕУФЧПЧБМП. оЕ ВЕТХУШ ХФЧЕТЦДБФШ, ЮФП ЙДЕС БЗЙФВТЙЗБД ЧПЪОЙЛМБ ЙНЕООП Ч мСМШЛЙОПК ЗПМПЧЕ, ОП УПЧЕТЫЕООП ФПЮОП, ЮФП ПОБ ТПДЙМБУШ Ч ЧПЪВХЦДЈООПК мСМЙОПК УТЕДЕ, Ч ЬФПН УБНПН ФБЙОУФЧЕООПН РПМЕ. бЗЙФЬОЕТЗЙС ТБЪТЩЧБМБ ЖБЛХМШФЕФУЛЙК ЛПНУПНПМ, нПУЛЧЩ Й ПЛТЕУФОПУФЕК ВЩМП ОБН НБМП. вТПУПЛ ЛПОГЕТФОП-МЕЛГЙПООПК ВТЙЗБДЩ ОБ ГЕМЙООЩЕ ЪЕНМЙ, ЛПФПТЩЕ Ч ФЕ ЗПДЩ ФПМШЛП ОБЮЙОБМЙ ПУЧБЙЧБФШУС, ПУФБЧЙМ ОЕЙЪЗМБДЙНЩК УМЕД. дМС ЖБЛХМШФЕФБ РПИПДЩ УФБМЙ ФТБДЙГЙЕК, Б РТБЧП РПРБУФШ Ч БЗЙФВТЙЗБДХ УФБМП ФТХДОП ЪБЧПЈЧЩЧБЕНПК ЮЕУФША. вПМШЫПК ПЮЕТЛ "мЕОЙОУЛЙЕ ЗПТЩ - бМФБК", ОБРЕЮБФБООЩК мСМШЛПК ЧНЕУФЕ У ДТХЗЙН ХЮБУФОЙЛПН РЕТЧПЗП РПИПДБ, зБТЙЛПН дХВТПЧУЛЙН, Ч "оПЧПН НЙТЕ", ОЈУ Ч УЕВЕ ФБЛПК ЪБЦЙЗБФЕМШОЩК ЪБТСД, ЮФП УФХДЕОЮЕУЛЙЕ БЗЙФВТЙЗБДЩ УФБМЙ РПСЧМСФШУС РПЧУАДХ.

оЕ ВХДХ, ЧРБДБС Ч ОБЪЙДБФЕМШОЩК ФПО, ДПЛБЪЩЧБФШ, ЮФП ФЕРЕТШ, НПМ, НПМПДЈЦШ ОЕ ФБ, Б ЧПФ Ч ОБЫЙ, ДЕУЛБФШ, НПМПДЩЕ ЗПДЩ ВЩМ ЛПНУПНПМ! й Ч ОБЫЙ НПМПДЩЕ ЗПДЩ ВЩМП ЧУСЛПЕ. фП ЧПЧУЕ РХУФБС РПМПУБ - РМБОЩ ДБ ПФЮЈФЩ, УПВТБОЙС ДБ ЧЪОПУЩ, ФП ЧДТХЗ ФБЛЙЕ РТЕЛТБУОЩЕ ЗПДЩ, ЮФП ДП УФБТПУФЙ ВХДЕЫШ ЧУРПНЙОБФШ. й ВПМШЫЕ ЧУЕЗП ЬФП, РПЦБМХК, ЪБЧЙУЕМП ПФ ОБУ УБНЙИ, ПФ ФПЗП, ХДБЧБМПУШ МЙ ОБН УПЪДБФШ ПВУФБОПЧЛХ, Ч ЛПФПТПК ЛБЦДЩК ЮХЧУФЧХЕФ, ЮФП ПО, ПЛБЪЩЧБЕФУС, ЙОФЕТЕУОЩК ЮЕМПЧЕЛ Й ЧУЕН, ПЛБЪЩЧБЕФУС, УНЕТФЕМШОП ОХЦЕО. мСМС ХДЙЧЙФЕМШОП ХНЕМБ УПЪДБЧБФШ ФБЛХА ПВУФБОПЧЛХ.

фБЙОУФЧЕООЩК ЙМЙ ОЕФБЙОУФЧЕООЩК, ЬФПФ ФБМБОФ ДЕМБМ мСМШЛХ ОЕЪБНЕОЙНЩН ЛПНУПНПМШУЛЙН УЕЛТЕФБТЈН. лПЗДБ ПОБ ЧПЪЗМБЧМСМБ ЛПНУПНПМШУЛХА ПТЗБОЙЪБГЙА ОБ ОБЫЕН ВЙПЖБЛЕ, ЦЙФШ ВЩМП ЧЕУЕМП. дП ЬФПЗП мСМШЛБ ВЩМБ УЕЛТЕФБТЈН ОБ УЧПЈН ЛХТУЕ. еК ВЩМП ОЕМЕЗЛП У ЕЈ ОЕХЕНОЩН УФЙМЕН: У ПДОПК УФПТПОЩ ЦБМЙ МАВЙФЕМЙ ЖПТНБМЙЪНБ Й ФЙИПК РПЛБЪХИЙ (ЗБЪЕФЛБ Л РТБЪДОЙЛХ ЧЩЧЕЫЕОБ, ЧУЕ ЗБМПЮЛЙ ПФНЕЮЕОЩ, НПЦОП ЦЙФШ УРПЛПКОП), У ДТХЗПК - РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ЧПУУФБЧБМЙ УЧПЙ ЦЕ ТЕВСФБ, ВТБОС мСМШЛХ ЪБ ФП, ЮФП ВХКОБС ЛПНУПНПМШУЛБС ЦЙЪОШ ПФЧМЕЛБЕФ ЛХТУ ПФ ЗМХВПЛЙИ ЪБОСФЙК ОБХЛПК. "бЗЙФЙТХЕН-ЛПОГЕТФЙТХЕН, Б ЛФП ЙЪ ОБУ РПМХЮЙФУС?" - Ч УЕТДГБИ ЛТЙЮБМЙ РХФЮЙУФЩ. оП ЧПФ РТПЫМП ДЧБ ДЕУСФЙМЕФЙС, Й С ЧЙЦХ, ЮФП мСМШЛЙО ЛХТУ ВЙПЖБЛБ ДБМ ОБХЛЕ ВПМШЫЕ ЛТХРОЩИ Й УЕТШЈЪОЩИ ЙУУМЕДПЧБФЕМЕК, ЮЕН МАВПК ЙЪ ПЛТХЦБАЭЙИ. уМХЮБКОП МЙ ЬФП?

мСМШЛЙОП ПЭХЭЕОЙЕ НЙТБ С ОБЪЧБМ ВЩ РЙПОЕТУЛЙН. й ОЕ ФПМШЛП РПФПНХ, ЮФП Ч ОЕЙЪВЕЦОП ЧЪТПУМХА ЦЙЪОШ мСМШЛБ ЧУЕЗДБ УФБТБМБУШ ЪБФБЭЙФШ НЙЛТПВЩ ОБЫЕК НЙМПК РЙПОЕТЙЙ - У ЕЈ ЛПУФТБНЙ, ЛТБУОЩНЙ ЗБМУФХЛБНЙ Й ЧЕТПК Ч ФПТЦЕУФЧП УРТБЧЕДМЙЧПУФЙ. зМБЧОПЕ ДТХЗПЕ: ФТЕЪЧПЗП ТЕБМЙЪНБ Ч мСМЕ ОЕ ВЩМП ОЙ ОБ ЗТПЫ. йОПЗДБ ЛБЪБМПУШ, ЮФП ДХТОЩЕ УФПТПОЩ ДЕКУФЧЙФЕМШОПУФЙ ДМС ОЕЈ ЛБЛ ВЩ ОЕ УХЭЕУФЧХАФ, ПОБ РТЕДРПЮЙФБМБ ЙЗОПТЙТПЧБФШ ЙИ УХЭЕУФЧПЧБОЙЕ Й ФЕН УБНЩН, ЕУМЙ ТБЪПВТБФШУС, ХФЧЕТЦДБМБ УЧПЈ РТБЧП ПТЙЕОФЙТПЧБФШУС РП УПМОГХ. оЕ РП НИХ, ОБТПУЫЕНХ ОБ РОСИ, ЛБЛ ТЕЛПНЕОДХАФ ЙОЩЕ ЪОБФПЛЙ, Б РП УПМОГХ ЙМЙ, Ч ЛТБКОЕН УМХЮБЕ, РП ЪЧЈЪДБН.

уФБТЩК мСМЙО ДТХЗ, ЛПФПТПНХ С РПЛБЪБМ ЮЕТОПЧЙЛ ЬФПЗП РТЕДЙУМПЧЙС, ЪБНЕФЙМ: "пОБ ФХФ Х ФЕВС ОБ ЧУЕИ МАВХЕФУС, Й ЧУЕ ОБ ОЕЈ МАВХАФУС, Й ХЦБУ ЛБЛ НЙМП. б мСМШЛБ ВЩМБ ЦЕМЕЪОЩН ЮЕМПЧЕЛПН. лПЗДБ Ч ЮЈН-ФП ВЩМБ ХЧЕТЕОБ, ЦЕМЕЪОП УФПСМБ ОБ УЧПЈН. фПМШЛП ПОБ ЬФП ДЕМБМБ Ч ПФЛТЩФХА, ОБ РПМОПН ПФЛТПЧЕОЙЙ, ОЕ ДБЧЙМБ. оБ ОЕЈ, ВЩЧБМП, ЪМЙЫШУС, ОП ОЙЛПЗДБ ОЕ ПВЙЦБЕЫШУС".

й ЬФП, РПЦБМХК, ФПЦЕ РТБЧДБ.

рТЕЛТБУОП РПНОА ФПФ ДЕОШ, ЛПЗДБ ЧРЕТЧЩЕ ЧУФТЕФЙМ мСМШЛХ. вЩМ УФХДЕОЮЕУЛЙК ЛТХЦПЛ ОБ ЛБЖЕДТЕ ЖЙЪЙПМПЗЙЙ ЮЕМПЧЕЛБ Й ЦЙЧПФОЩИ, Й ОБ ЛТХЦПЛ, ТПВЛП ДЕТЦБУШ ДТХЗ ЪБ ДТХЦЛХ, РТЙЫМЙ ДЧЕ РПДТХЦЛЙ, ДЧЕ АОЩЕ РЕТЧПЛХТУОЙГЩ - мСМС Й уЙНБ, Б НЩ У НПЙН ДТХЗПН чБМЕТЙЕН, ХНХДТЈООЩЕ ЧФПТПЛХТУОЙЛЙ, РТЙНЕФЙМЙ ДЕЧЮБФ Й ЪБЧЕМЙ ЪБЧМЕЛБФЕМШОЩК ТБЪЗПЧПТ, БЗЙФЙТХС ЪБ ОБЫ ЛТХЦПЛ Й ЧППВЭЕ ЪБ ЬФХ УРЕГЙБМШОПУФШ, ЛПФПТХА НЩ ДМС УЕВС ЧЩВТБМЙ. й РТБЧДБ, ЧУЕ ЮЕФЧЕТП УФБМЙ ЖЙЪЙПМПЗБНЙ. с ДПМЗП ДХНБМ, ЮФП мСМШЛХ УПЧТБФЙМБ ОБЫБ БЗЙФБГЙС, ОП ОЕДБЧОП ПФЛТЩМ, ЮФП ЬФП ОЕ ФБЛ: ЕЈ ЪБЧПТПЦЙМЙ ХЧЙДЕООЩЕ ПДОБЦДЩ ВЙЕОЙС ПВОБЦЈООПЗП УЕТДГБ. ч УЧПЈН РПУМЕДОЕН ПЮЕТЛЕ, ОБРЕЮБФБООПН ХЦЕ РПУМЕ ЕЈ УНЕТФЙ, мСМС РПУЧСФЙМБ ГЕМХА УФТБОЙГХ НХЪЩЛЕ УЕТДЕЮОЩИ ВЙЕОЙК. фБН ПОБ Й РТЙЪОБМБУШ, ЮФП РТПЖЕУУЙА УЧПА ЧЩВТБМБ ОЕ УМХЮБКОП Й ОЕ РП ЪТЕМПНХ ТБУЮЈФХ, Б РП ЧЕМЕОЙА ДХЫЙ, РПДПВОПНХ МАВЧЙ У РЕТЧПЗП ЧЪЗМСДБ. мАВПЧШ!.. "пФ ОЕЗП ФТХДОП ВЩМП ПФЧЕУФЙ ЧЪЗМСД - ЛБЛ ФТХДОП ПФПТЧБФШУС ПФ СЪЩЛПЧ РМБНЕОЙ ЙМЙ РЕТЕРМЕФБАЭЙИУС УФТХК Ч ТХЮШЕ". ьФП УЛБЪБОП РТП МСЗХЫБЮШЕ УЕТДЕЮЛП, "ТПЪПЧБФП-ЦЈМФПЕ, ЧЕМЙЮЙОПК У ОПЗПФШ, ОБФСОХФПЕ ОБ ФПОЕОШЛХА УФЕЛМСООХА ФТХВПЮЛХ - ЛБОАМА".

рПНОА мСМА БУРЙТБОФЛПК - ХЦЕ ОЕ ОБ нПИПЧПК, Б Ч ОПЧПН ЪДБОЙЙ ХОЙЧЕТУЙФЕФБ, ОБ мЕОЙОУЛЙИ ЗПТБИ. оБРЕТЕЛПТ ПЮЕЧЙДОПНХ ОЕДПЧПМШУФЧХ ТХЛПЧПДЙФЕМС, ОБРЕТЕЛПТ ОБЫЙН ХЗПЧПТБН ПОБ УБНБ УЕВЕ РТЙДХНБМБ ФСЦЈМХА, ЛТПЧБЧХА, ЛБЛХА-ФП ОЕХОЙЧЕТУЙФЕФУЛХА ДЙУУЕТФБГЙПООХА ФЕНХ. оБ ЛБЖЕДТЕ ВЩМЙ УЧПЙ ФТБДЙГЙЙ, ФБН ДЕМБМЙ ЮЙУФХА ОБХЛХ Й УПЪОБЧБМЙ ЧБЦОПУФШ ЬФПК ТБВПФЩ, ОЕ ЙНЕЧЫЕК УЙАНЙОХФОПК РТБЛФЙЮЕУЛПК РПМШЪЩ. с РП-РТЕЦОЕНХ ДХНБА, ЮФП мСМШЛБ ВЩМБ ОЕ РТБЧБ, ОБУФБЙЧБС ОБ ЮХФШ МЙ ОЕ НЕДЙГЙОУЛПК ФЕНЕ, ОП Ч ЬФПК ОБУФПКЮЙЧПУФЙ ЕЭЈ ТБЪ РТПСЧЙМЙУШ ПУПВЕООПУФЙ ЕЈ ИБТБЛФЕТБ, ЕЈ МЙЮОПУФЙ, ЕЈ ЧЕТЩ Ч УЧПА УРПУПВОПУФШ ОЕНЕДМЕООП Й РТСНП РТЙОЕУФЙ РПМШЪХ УФТБДБАЭЕНХ ПФ ВПМЕЪОЕК ЮЕМПЧЕЮЕУФЧХ.

нЩ ЧУЕ, ФПЗДБЫОЙЕ БУРЙТБОФЩ ЛБЖЕДТЩ, ТБВПФБМЙ ЮЕУФОП, ДП РПЪДОЕК ОПЮЙ, Б ФП Й ОПЮБНЙ, ОП Х ОБУ Ч ПФМЙЮЙЕ ПФ мСМШЛЙ ВЩМЙ ЮЙУФЩЕ ДП ЙЪСЭЕУФЧБ НПДЕМШОЩЕ ПВЯЕЛФЩ ЬЛУРЕТЙНЕОФБМШОПК ЖЙЪЙПМПЗЙЙ: Х ПДОПЗП - ТЕГЕРФПТОЩЕ ОЕКТПОЩ РЮЕМЩ, РПУЩМБЧЫЙЕ ОБ ЬЛТБО ПУГЙММПЗТБЖБ ЛТБУЙЧЩЕ ТБЪТСДЩ РПФЕОГЙБМПЧ, Х ДТХЗПЗП - "ВЙПМПЗЙЮЕУЛЙЕ ЮБУЩ", ЪБЛМАЮЈООЩЕ Ч РТЙНЙФЙЧОПН ПТЗБОЙЪНЕ ТБЛХЫЛЙ-ВЕЪЪХВЛЙ, Х ФТЕФШЕЗП - ТЕЖМЕЛУЩ ФПМШЛП ЮФП ЧЩМХРЙЧЫЙИУС ЙЪ ЙЛТЩ МЙЮЙОПЛ ФТЙФПОБ. б РЕТЕД мСМШЛПК ОБ ПРЕТБГЙПООПН УФПМЕ МЕЦБМБ ЛПЫЛБ УП ЧУЛТЩФПК ЗТХДОПК ЛМЕФЛПК, Й ЛПЫЛБ ФП Й ДЕМП ОПТПЧЙМБ УДПИОХФШ, ОЕ ДБЧ РТПЧЕУФЙ ОХЦОЩК мСМШЛЕ ЬЛУРЕТЙНЕОФ ОБ УЧПЈН ВЕДОПН, ПВТЕЮЈООПН ЛПЫБЮШЕН УЕТДГЕ.

оП ПОБ ЧУЈ УДЕМБМБ Й ЪБЭЙФЙМБ ИПТПЫХА ДЙУУЕТФБГЙА - НБМЕОШЛБС ДЕЧХЫЛБ У ОЕЪДПТПЧЩН ЕЭЈ У ДЕФУФЧБ УЕТДЕЮЛПН, ЛПФПТБС ПДОПЧТЕНЕООП У БУРЙТБОФХТПК ХНХДТСМБУШ ФБЭЙФШ ОБ УЕВЕ ЧУА ЬФХ ВХКОХА ЖБЛХМШФЕФУЛХА ЛПНУПНПМЙА Й РЕФШ, Й РМСУБФШ, Й УПЮЙОСФШ ЛБЛЙЕ-ФП "ЛБРХУФОЙЛЙ", Й УФБЧЙФШ ЛБЛЙЕ-ФП УРЕЛФБЛМЙ, РТПЧПДЙФШ ОБХЮОЩЕ УФХДЕОЮЕУЛЙЕ ЛПОЖЕТЕОГЙЙ Й РМБЛБФШ ЧФЙИПНПМЛХ ПФ ОЕТБЪДЕМЈООПК МАВЧЙ, Й УОПЧБ ЧМАВМСФШУС.

мСМЙОБ НБНБ ТБУУЛБЪЩЧБЕФ, ЮФП ПДОБЦДЩ ЪБУФБМБ ДПЮШ ЧП ДЧПТЕ ЪБ УФТПЦБКЫЕ ЪБРТЕЭЈООЩН ЕК ЪБОСФЙЕН: мСМШЛБ ЧНЕУФЕ У ДТХЗЙНЙ ДЕЧЮПОЛБНЙ УЛБЛБМБ ЮЕТЕЪ ЧЕТЕЧПЮЛХ. вЩМП мСМШЛЕ Ч ФП ЧТЕНС УЕНШ МЕФ. "мСМШЛБ! - ЛТЙЛОХМБ НБФШ. - оЕ УЛБЮЙ, ДПЛФПТ ЪБРТЕФЙМ ФЕВЕ УЛБЛБФШ". дЕЧПЮЛБ РПДПЫМБ, РПУНПФТЕМБ ОБ НБФШ Й ФЙИП УРТПУЙМБ: "б ЪБЮЕН ЦЕ НОЕ ФПЗДБ ЦЙФШ, НБНБ?"

фБЛ ПОБ Й ЦЙМБ, ФБЛ Й УЛБЛБМБ ЧУА ЦЙЪОШ, ЧЪЧБМЙЧБС ОБ УЕВС ОЕРПУЙМШОЩЕ ОБЗТХЪЛЙ. й Ч ДБМШОЙИ РПИПДБИ ФБУЛБМБ УЧПК ВПМШЫПК ТАЛЪБЛ ОБТБЧОЕ УП ЧУЕНЙ.

б ЧЕДШ ПОБ ВЩМБ ЕЭЈ Й ПЮЕОШ ИПТПЫЕК НБФЕТША НБМШЮЙЛБ нЙФЙ.

____________

лБЛ ДПУФПКОП, ЛБЛ ЗПТДП мСМШЛБ ХНЙТБМБ! хЦЕ СУОП ВЩМП, ЮФП ЬФП ЕЈ РПУМЕДОЙК ДЕОШ ТПЦДЕОЙС, Й мСМШЛХ ПФРХУФЙМЙ ОЕОБДПМЗП ЙЪ ВПМШОЙГЩ. оБТПДЙЭХ ОБВТБМПУШ ФШНБ-ФШНХЭБС, РПФПНХ ЮФП У ЛБЦДЩН ЗПДПН ДТХЪЕК Х ОЕЈ УФБОПЧЙМПУШ ЧУЈ ВПМШЫЕ. рТЙЫМЙ, ЛБЛ ЧУЕЗДБ Ч ЬФПФ ДЕОШ, ЧЕТОЩЕ ДТХЪШС РП РЕТЧЩН УРЕЛФБЛМСН - ФЕ, У ЛЕН ЧНЕУФЕ Ч ОЕЪБВЧЕООПН УЧПЈН ДЕФУФЧЕ мСМШЛБ ЙЗТБМБ ОБ УГЕОЕ ТБКПООПЗП дПНБ РЙПОЕТПЧ. пДОПЛХТУОЙЛЙ, ПТБЧБ БЗЙФРПИПДЮЙЛПЧ, ЧЕТОЩИ ИТБОЙФЕМЕК мСМШЛЙОЩИ РЕУЕО. й ЛПММЕЗЙ-ЖЙЪЙПМПЗЙ ЙЪ ЛБТДЙПМПЗЙЮЕУЛПК МБВПТБФПТЙЙ, Ч ЛПФПТПК мСМШЛБ ТБВПФБМБ РПУМЕ ХОЙЧЕТУЙФЕФУЛПК БУРЙТБОФХТЩ. й ЛПММЕЗЙ-МЙФЕТБФПТЩ, УМБЧОБС ЦХТОБМШОБС ВТБФЙС: ЧЕДШ мСМШЛБ УФБМБ РТПЖЕУУЙПОБМШОЩН МЙФЕТБФПТПН, УПФТХДОЙЛПН ЦХТОБМБ "ъОБОЙЕ - УЙМБ". й ДБЦЕ ЧТБЮЙ ЙЪ мСМШЛЙОПК ВПМШОЙГЩ РТЙЫМЙ, ЧЕДШ Й ПОЙ ХЦЕ ВЩМЙ ЧЕТОЩЕ ДТХЪШС. рЕМЙ, ИПИПФБМЙ, ЧУРПНЙОБМЙ ФП Й УЈ.

мСМШЛБ ЧЩТСДЙМБУШ Ч МЕЗЛПНЩУМЕООПЕ ОПЧПЕ РМБФШЕ, Й РТЙЮЈУПЮЛХ УДЕМБМБ - ЧЩУЫЙК ЛМБУУ, Й ЧЕУШ ЧЕЮЕТ ЧЕУЕМЙМБ ЛПНРБОЙА ТБУУЛБЪБНЙ П УЧПЙИ ЧТБЮБИ, ОБ ЛПФПТЩИ ОБЗМСДЕМБУШ Ч ВПМШОЙГЕ. й РТП ФП, ЛБЛ ПОБ ХЦЕ РЩФБМБУШ ПФРТБЧЙФШУС ОБ ФПФ УЧЕФ, Б ПОЙ ЕЈ ПФЛБЮЙЧБМЙ, Й ЛБЛЙЕ Х ОЙИ РТЙ ЬФПН ВЩМЙ МЙГБ. ьФП ВЩМЙ ДПЧПМШОП ХНПТЙФЕМШОЩЕ ЙУФПТЙЙ, Й ЧТБЮЙ ФПЦЕ ИПИПФБМЙ, УЙДС ТСДПН У мСМШЛПК Й РПУМЕЦЙЧБС ЪБ ОЕК.

____________

юЕТЕЪ ОЕУЛПМШЛП ДОЕК ПОБ РПЪЧПОЙМБ НОЕ ЙЪ ВПМШОЙГЩ Й УЛБЪБМБ: "оХ, РТПЭБК". чПФ Й ЧУЈ.

фБЛ ОЕФ ЦЕ! ч РПУМЕДОЙК ДЕОШ УЧПЕК ЦЙЪОЙ ОЕХЈНОБС мСМШЛБ ЧЕМЕМБ НБФЕТЙ, ЮФПВЩ ФБ РТЙОЕУМБ ЕК Ч ВПМШОЙГХ: 1) РБРЛХ У ФЕУЈНЛБНЙ; 2) РПМОХА ЛПТПВЛХ УЛТЕРПЛ; 3) ОБУФПМШОХА МБНРХ, - Й ЮФПВЩ ЧЕМЕМБ нЙЫЛЕ пУФТПЧУЛПНХ РПВЩУФТЕЕ ЪБЛБОЮЙЧБФШ ПЮЕТЛ П ЖЙЪЙПМПЗЙЙ ЪТЕОЙС, РПФПНХ ЮФП ЕК ОЕРТЕНЕООП ИПЮЕФУС ЕЗП ПФТЕДБЛФЙТПЧБФШ.

п мСМЕ тПЪБОПЧПК ЮЙФБКФЕ ФБЛЦЕ Ч УФБФШЕ

________________________

[...] ОБТПД ЛТЕРЮЕ, ЗТХВЕЕ, УПМЈОЕЕ, ФБЛ ЮФП ДЕТЦЙУШ. рПФПН - ФТЈР>, ХФЛОХЧЫЙУШ ДТХЗ ДТХЦЛЕ Ч РМЕЮЙ Й РПДНЩЫЛЙ, ЮФПВ ОЕ ПВМЕДЕОЕФШ. еЪДЙН ФБЛ: ЧРЕТЕДЙ НБМЕОШЛЙК, РПИПТПООЩК ФБЛПК БЧФПВХУЙЛ, ЪБ ОЙН, ФПЦЕ ЛБЛ ОБ РПИПТПОБИ, ЗТХЪПЧЙЛ. оБ ЗТХЪПЧЙЛЕ - ТБУЛМБДХЫЛЙ Й НБФТБУЩ (!), РТПЮЕЕ ВБТБИМП, Ч БЧФПВХУЕ - НЩ. уЛПТПУФЙ ЪДЕУШ - ЛПЫНБТОЩЕ, УХЗХВП БЧБТЙКОП-УЙВЙТУЛЙЕ. нЕОШЫЕ 60 ЛЙМПНЕФТПЧ НЩ ОЕ ЕЪДЙН ОЙ РТЙ ЛБЛЙИ ХУМПЧЙСИ, ЫПЖЕТЩ РШАФ, ЛБЛ ЙЪЧПЪЮЙЛЙ, Й РПЮЕНХ ОБУ ЕЭЕ ОЕ РЕТЕЧЕТОХМП - ХДЙЧМСАУШ. ч ПВЭЕН, ЛБЛ ЗПЧПТЙФ мЕЧЛБ, НПЦЕФЕ ВТПУЙФШ Ч НЕОС ЛБНЕОШ, ЕУМЙ ЬФПЗП ОЕ УМХЮЙФУС.

цЙЪОШ - Ч ВЕЗБИ. ъДЕУШ ЧУЕ - ЙМЙ УФПЙФ, ОБЛТЕРЛП, ЧЕЛБНЙ (ФБЛЙИ ДЕТЕЧОШ, ЛБЛ ЪДЕУШ, С ОЕ ЧЙДЕМБ ОЙЗДЕ), ЙМЙ ЦЕ ОЕУЕФУС У ОЕЧЕТПСФОПК УЛПТПУФША - РПЕЪДБ, УБНПУЧБМЩ, ЧТЕНС. дХНБФШ ОЕ ИПЮЕФУС ОЙ П ЮЕН. дПНЙОБОФБ МЙФЕТБФХТОБС ЕЭЕ ДБМШЫЕ, ЮЕН ЖЙЪЙПМПЗЙЮЕУЛБС, ЙМЙ МАВБС ДТХЗБС ТБВПЮБС - УБНБ ХДЙЧМСАУШ. фП МЙ ХУФБМБ, ФП МЙ ХЦ ВПМШОП ИПТПЫБ ЦЙЪОШ - ОЕ МЕЦЙФ ДХЫБ ОЙ Л ЮЕНХ.

оХ, ЧПФ. уЕКЮБУ РТЙЫМЙ НБМШЮЙЫЛЙ У ФБЛ ОБЪЩЧБЕНПК ПИПФЩ. рТЙОЕУМЙ ВХЛЕФ ГЧЕФПЧ Й ЦЕМОХ. с У ЦЕМОПЧПК НБЛХЫЛЙ ЧЩЭЙРБМБ РЈТШЕЧ ФЕВЕ ОБ ТБДПУФШ, ЪБ ЮФП НОЕ ФХФ ЦЕ Й ЧМЕФЕМП, РПФПНХ ЮФП ЬФП ПЛБЪЩЧБЕФУС ВЩМБ ХЦЕ ЫЛХТЛБ, ЙЪ ЛПФПТПК ЮФП-ФП УПВЙТБАФУС УДЕМБФШ.

оБТПД Ч ВТЙЗБДЕ РТЕМЕУФОЩК, ОП ФТХДОП. лБЦДЩК - МЙЮОПУФШ, Х ЛБЦДПЗП - ИБТБЛФЕТ Й ОБУФТПЕОЙЕ. чУЕ ЮФП ЧНЕУФЕ ЮЕТЕЪ ЛТЙЪЙУЩ Й ЧЪМЕФЩ УПЪДБЕФ УНЕЫОПК Й ПТЙЗЙОБМШОЩК ЛПММЕЛФЙЧ.

оХ, ЧПФ. дБМЙ РПМЮБУБ ОБ УРБОШЕ, Б ФБН - ЗТХЪЙ ЫНПФЛЙ, ЕДЕН ЛХДБ-ФП ОЕЪОБНП ЛХДБ - ЧП ЗМБЧХ ВТЙЗБДЩ НЕУФОЩНЙ ЧМБУФСНЙ РПУФБЧМЕО НБМЕОШЛЙК ЛБТФБЧЩК РПМЙФТХЛ РП ЙНЕОЙ жЕМЙЛУ вЕТЛХФ У СЧОП ФАТЕНОЩН РТПЫМЩН. зПЧПТЙФ, РТБЧДБ, ЮФП РТПЫМПЕ Х ОЕЗП ОБТПДОПЕ, Б ОБ ТХЛЕ - ОБДРЙУШ: "оЕФ Ч ЦЙЪОЙ УЮБУФШС". пО ОБУ Й ЧПЪЙФ РП НЕУФБН ФБЈЦОЩН.

оХ, МБДОП. чПФ РТЙФБЭЙМЙУШ ЧУЕ Й ОБЮБМПУШ ФБЛПЕ ТЦБОШЕ, ЮФП РЙУБФШ ХЦЕ ОЕЧПЪНПЦОП. мХЮЫЕ ФЙИП РПУРБФШ, ЮФПВЩ ЙУРПМШЪПЧБФШ ЗТСДХЭХА ОПЮШ ОБ ЧУЕ 150%. б ОПЮЙ ЪДЕУШ! ъЧЈЪДЩ ДП ЗПТЙЪПОФБ Й нБТУ ЗПТЙФ ЧП ЧУЈ ОЕВП. оХ, НЕОС ХЦЕ ЪБФТБЧЙМЙ ЪБ ДМЙООПЕ РЙУШНП. цНХ ТХЛХ. рТЙЧЕФ ПФ ЧУЕИ - мСМС

ВЕРЕЩАГИНА-РОЗАНОВА Н.В. (1900-1956)

Ф. ШОПЕН. Вальс 7. Полонез.

Shopen_-_val_s_7-polonez_

НАДЕЖДА ВАС. ВЕРЕЩАГИНА-РОЗАНОВА (1900-1956)- художница

Розанова — по фамилии отца, философа В.В. Розанова. Верещагина — по фамилии 1-го мужа, с которым развелась в 1936 г. 2-й брак — с художником М.К. Соколовым был зарегистрирован в 1947 г. накануне его смерти.

Н.М. Михайлова. Предисловие составителя.

Дата публикации: 21.04. 2014 г. Война на Украине.

Художественное наследие Надежды Васильевны — это сотни изумительных иллюстраций к произведениям Ф.М. Достоевского, Ч. Диккенса, Л.Н. Толстого, к библейской книге «Руфь» и др. При её жизни несколько рисунков были приобретены литературными музеями (например, музеем Ф.М. Достоевского в Москве), но в основном её творчество так и осталось неизвестным. Папки с её рисунками хранились в Москве в доме её подруги Е.Д. Танненберг, где художница жила, потому что не имела собственного жилища. Там же хранились и оставшиеся работы её мужа, художника М.К. Соколова, и его архив. После смерти Надежды Васильевны в 1956 году хранителем наследия двух художников стала Е.Д. Танненберг.

Папки с рисунками Н.В. Верещагиной и М.К. Соколова в секретере, в доме Флеровых-Танненберг в Лиховом переулке. В рамке стоит илл. к пьесе А.Н. Островского «Гроза». Фото 1975 г.

В 1985 году Елена Дмитриевна умерла , не оставив никаких распоряжений на счет хранимой ею коллекции. Поэтому сразу после её смерти возникла угроза того, что вся коллекция будет растащена и распродана, что она попадет в частные (и жадные) руки коллекционеров. Чтобы её спасти, главной своей задачей я считала поместить всё на государственное хранение, то есть в какой-нибудь музей. Но ни один московский музей на это не дал согласия. Предложение взять всю коллекцию работ М.К. Соколова (масло и графику) на хранение в Ярославский Музей поступило от сотрудницы этого музея, Н.П. Голенкевич, которая была знакома с Е.Д. Танненберг, потому что уже давно собирала его работы. Помню, как мы с ней весь день до ночи писали Опись рисунков Верещагиной и Соколова, упаковывали их в папки, укутывали рамы с картинами Соколова, как составили Акт на временное хранение. А потом убедили сестру Елены Дмитриевны, Татьяну Дмитриевну, её единственную наследницу, все передать в дар Музею. И она согласилась.

Таким образом, всё, что хранилось в доме — рисунки, и документы Н.В. Верещагиной, её Воспоминания об отце, В. Розанове; рисунки, письма и картины М.К. Соколова и даже портреты предков Е.Д. Танненберг — всё было передано на постоянное хранение в ЯХМ. Тогда мне казалось это естественным, как потому что Соколов был уроженцем Ярославля, так и потому, что часть его картин Е.Д. Таннеберг уже давно передала в дар этому музею. Правда, она передала с обязательным условием, что в ЯХМ будет отведен постоянный зал для работ М.К. Соколова (о чем мне не было известно). Однако, это условие ЯХМ не выполнил ни при её жизни, ни до сих пор (2014 г.) и, нет надежды, что выполнит. Оказывается, в музее для такого зала нет места.

Что уж говорить о беззвестной Надежде Васильевне. Уж она-то никакого отношения к Ярославлю не имела, и её работы попали в этот Музей совершенно случайно, заодно с наследием М.К. Соколова. Для неё родным городом был Ленинград (СПБ), где она родилась и жила в детстве с родителями, потом родным стал Сергиев Посад, где умерли и были похоронены её отец, мать и брат, и где жила старшая сестра Татьяна. Если не родной, то все же близкой, была и Москва, где она прожила последние годы жизни и где была похоронена на Пятницком кладбище недалеко от могилы своего друга, учителя и мужа, М.К. Соколова, жизнь и творчество которого тоже были неразрывн связаны с Москвой, его Старой Москвой.

Оба художника, как при жизни, так и после смерти, оказались невезучими. Теперь М.К. Соколова искусствоведы трактуют как самоучку, «сына бондаря» и «одного из художников Ярославля» — знал бы он о такой участи! А про Надежду Васильевну Верещагину по-прежнему почти никто не знает — ни выставок, ни каталогов — ничего! Она, бедная, если и известна, то или как дочь знаменитого философа В. Розанова, или как близкий друг художника Соколова.

С тех пор, как в 1985 году большая часть их работ попали в ЯХМ, прошло почти 30 (тридцать!!!) лет. За эти годы огромными трудами искусствоведа Н.П. Голенкевич были устроены десятки выставок М.К. Соколова в разных городах (в том числе, и в Третьяковской галлерее). Но до демонстрации рисунков Н.В. Верещагиной-Розановой дело так и не дошло. Мало того, за это время из хранения пропала машинопись с её Вопоминаниями об отце , В.В. Розанове.

Когда на сайте domarchive появился раздел «Картинная галерея», в первую очередь, мне хотелось воплотить в жизнь мечту дорогой для меня Елены Дмитриевны — устроить постоянные залы для М.К. Соколова и её подруги Н.В. Верещагиной. Но если репродукции с картин и рисунков Соколова удалось найти в каталогах и в Интернете, то с рисунками Н.В. Верещагиной, можно сказать, у меня ничего не вышло. В свое время я могла бы их переснять в доме Елены Дмитриевны, но я этого не сделала. Что оставалось делать? По старой памяти я обратилась к Нине Павловне Голенкевич, в ведении которой находится фонд Н.В. Верещагиной. Просила её сканировать и прислать мне хотя бы несколько рисунков. Особенно хотелось показать посетителям её удивительную серию по книге «Руфь».

Заодно просила её, чтобы ЯХМ взял под свою опеку могилы художников М.К. Соколова и Н.В. Верещагиной-Розановой на Пятницком кладбище. Те люди, кто когда-то за ними ухаживали, или умерли, или больны, а запущенные могилы в наше время могут и захватить. Но из моей затеи ничего не вышло: ни картинок мне не прислали, ни за могилами не ухаживают. Вот почему в зале Н.В. Верещагиной я смогла вывесить всего 6 рисунков, да и то всё это фотокопии. Иногда я всё же надеюсь, что получу из Ярославля обещанное. Но надежда слабая. Мне остается винить себя саму за то, что тогда, в 1985 году, своими руками я отдала художественное наследие Надежды Васильевны в ЯХМ вместо того, чтобы попытаться устроить его где-нибудь в Москве. Или хотя бы переснять их тогда же. Жалею и о том, что отдала её «Воспоминания». Я их читала, но, конечно, уже не помню и не могу привести из них выдержки.

На этой странице приведены документы, любезно присланные мне Н.П. Голенкевич (за что я ей весьма благодарна): 1) биографическая справка о Н.В. Верещагиной (с моими дополнениями); 2)список серий её рисунков и 3) две её фотографии. Другие фото найдены в Интернете или взяты из моего личного архива.Даны также ссылки на биографию М.К. Соколова , письма которого к Надежде Васильевне с 1943 по 1947 годы, перепечатанные ею для всеобщего прочтения, дают представление и о ней самой, и о её творчестве.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА . Составлена Н.П. Голенкевич по материалам из Научного Архива Ярославского Худ. Музея (НА ЯХМ) Ф. 43 Оп.1 Д. 43-58.

Отец — философ и публицист В. В. Розанов (1856 — 1919).

Мать – Варвара Дмитр. (18 -1923, урожд. Руднева, в 1-м браке Битюгова). Сестры: Татьяна, Варвара, Вера.

Муж 1-й –А.С. Верещагин. Муж 2-й – художник М.К. Соколов.

Старшая сестра Н.В.Верещагиной, Татьяна Васильевна Розанова , почти всю жизнь прожила в Загорске. Она была близко знакома с врачом М.М. Мелентьевым, в Воспоминаниях которого сохранилась их переписка. Письма приведены на следующей странице, так как дают представление о круге знакомых обеих сестер в 1940-50-е годы.

1908-1918 – училась в частной гимназии М.Н. Стоюниной (СПб)

1918 – приехала к родителям в Сергиев Посад (Загорск), куда семья переехала в 1917 г. по совету отца Павла Флоренского. В 1919 – смерть отца В.В. Розанова

1920 – 1922 – окончила Педагогический техникум в Сергиевом Посаде (внешкольное отделение). В 1922 году вышла замуж за А.С. Верещагина , слушателя Военной Электро –Академии и в связи с переводом мужа переехала в Ленинград

1924-1925 – училась в Ленинградском институте истории искусств на словесном отделении. В 1925 – переехала с мужем в Москву, занималась в разных художественных кружках

1929 – участвовала во 2-й Всесоюзной выставке ОХС (Объединение художников самоучек. См. Ассоциация художников революции. Искусство в массы. М., 1929. С.93 В каталоге указано: «Домохозяйка. Стаж самоучки 6 лет». Адрес: Москва, Сокольники Б. Оленья, 9 кв.3)

1929-1932 – училась в студии худ. Леблана и в техникуме при ИЗО ГИЗ. Ушла с 3-его курса (справка № 97от 4.02.1932 года, о том, что Н.В.Верещагина учится на 3-м курсе)

1930 — 1934 – художник-исполнитель в Государственном музыкальном театре им. В.И. Немировича-Данченко (Москва, ул. Большая Дмитровка). (три справки из Гос. Музыкального театра им. В.И. Немировича-Данченко)

1934 8.09 — 23.11.1935 – художник 5-й студии на кинофабрике «Мосфильм» (Москва, ул. Потылиха, 54). Параллельно работала «для себя» как иллюстратор.

1936 – разошлась с мужем, переехала в Ленинград.

Начало переписки с М.К. Соколовым. В 1938 – его арест и ссылка. Переписка продолжалась все годы до его смерти.

1936 — 22.04.1941 — художник-фоновщик на киностудии «Ленфильм» (студия мультфильмов). В апреле 1941 командирована студией для работы в Москву

С 26.06.1941 по 14.02.1951 художник киностудии «Союзмультфильм» (вместе с Е.Д. Танненберг). Есть список фильмов с 1934 по 1950 (см. НА ЯХМ Ф.43)

С 1941 года работает над иллюстрациями к произведениям А.С. Пушкина. В 1944 — иллюстрирует Федина для Гослита (были сняты с печати).

1945 15. 06 – принята в члены графической секции МОСХа (по рекомендации худ. Д. А. Шмаринова (1907-1999)). С 1945 по 1949 – рисунки Н.В. приобретают: Гос. Лит. Музей (Москва) и Институт литературы при АН СССР (Ленинград).

1947 – регистрация брака с худ. М.К. Соколовым . Его переезд из Рыбинска в Москву, обострение болезни (рак) . Соколов завещает Н.В. Верещагиной-Розановой хранить его наследие. После его смерти 19 сент. 1947 года Надежда Васильевна вплоть до своей смерти приводит в порядок весь его архив, в том числе,

1948 – сердечное заболевание. Н.В. получила 2-ю группу инвалидности

1950-1951 — иллюстрации к роману Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорбленные» — приняты к печати.

1955 (открыта 15.07.) — участие в «5-й выставке работ художников книги » МСХ (Дом художников. Кузнецкий мост, 20)

1956 — Скончалась 15 июля 1956 в Москве. Похоронена на Пятницком кладбище рядом с могилой тетки , в доме которой Н.В. жила последние годы.

ВЫСТАВКИ при жизни:

1929 – участвовала во «2-й Всесоюзной выставке ОХС (Объединение художников самоучек- см. Ассоциация художников революции. Искусство в массы. М., 1929. С.93). см.Каталог. стр .93: 73. Мать уродов. Тушь; 74. Сожжение ведьмы. Тушь; 75. Казнь революционеров. Тушь; 76.Сцена из Французской революции. Тушь

1955 (открыта 15.07.) — Участвовала в «5-й выставке работ художников книги» Московский Союз советских художников (дом художников. Кузнецкий мост, 20)

ПОСМЕРТНО (устроены хлопотами Е.Д. Танненберг, у которой хранились почти все работы Надежды Васильевны):

26.03. 1957- 6.04.1957 — Персональная выставка в Центральном Доме литераторов

(Москва, ул. Воровского. См. Пригласительный билет)

18.05.1959-2.06.1959 — Персональная выставка в Центральном Доме работников искусств (издан каталог)

23 января 1961 –открыта персональная выставка «Достоевский в иллюстрациях Н.В. Верещагиной». Государственный литературный музей-квартира Ф.М.Достоевского (Москва). Сообщения искусствоведов – С.Н.Дружинина, Н.Н.Третьякова

18 декабря 1969 года — Групповая выставка из частных собраний : Н.В. Верещагина, Д.Б. Даран, А.Ф. Софронова. Московская организация Союза художников РСФСР – Клуб собирателей произведений изобразительных искусств

Из воспоминаний Е.Д. Танненберг (без даты): «Большое значение на довоенную судьбу Н.В. Верещагиной как художника имело её знакомство с М.К. Соколовым, известным графиком и живописцем. Несомненно, что Соколов очень много дал Надежде Васильевне в понимании языка искусства графики, его специфики, ввел ее в круг вопросов, связанных с этим трудным, тонким и высоким искусством». — НА ЯХМ Ф. 43.Оп.1, Д.52.Л.8

Список музеев, где находятся работы Н.В. Верещагиной-Розановой (см. Ф. 43)

РИСУНКИ Н.В. ВЕРЕЩАГИНОЙ-РОЗАНОВОЙ

Н.В. Розанова. Флоренс и Поль. Илл. к роману Ч. Диккенса «Домби и сын». 1943

ФЛОРЕНС и ПОЛЬ. Илл. к роману Ч. Диккенса

«Домби и сын». 1943

Н.В. Верещагина-Розанова. Катерина. Илл. к пьеса А.Н. Островского «Гроза». 1947

Н.В. Верещагина-Розанова. КАТЕРИНА.

Илл. к пьесе А.Н. Островского «Гроза» 1946-1954

Н.В. Верещагина-Розанова. Илл. к роману Ф.М. Достоевского «Белые ночи». 1950

«Белые ночи» 1947-1948

Н.В. Верещагина-Розанова. Илл. к роману Ф.М. Достоевского. «Белые ночи»

Н.В. Верещагина-Розанова. Илл. к роману Ф.М. Достоевского «Белые ночи» 1947-1948

Н.В. Верещагина. НЕТОЧКА. Илл. к роману Ф.М. Достоевского. «Неточка Незванова». Чувашский Худ. Музей

Н.В. Верещагина-Розанова. НЕТОЧКА.

Илл. к роману Ф.М. Достоевского. Рис. 1950-1955

Н.В. В ерещагина-Розанова. Илл. к роману

Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорбленные» 1950-е

СЕРИИ РИСУНКОВ Н.В. ВЕРЕЩАГИНОЙ-РОЗАНОВОЙ (1900-1956)

(сост. Н.П. Голенкевич. Яросл. Худож. Музей)

Иллюстрации к произведениям Ч. Диккенса

«Домби и сын». 1943 и «Лавка древностей» 1940-е

Иллюстрации к пьесе А.Н. Островского «Гроза» 1946-1954

Иллюстрации к романам Ф.М. Достоевского

«Белые ночи» 1947-1948

«Неточка Незванова» 1950-1955

«Униженные и оскорбленные» 1950-е

Иллюстрации к Г. Х. Андерсену «Снежная королева» Серия 1950-х

Из серии «Восточные легенды».

Библия. Книга «Бытие» и Книга «Руфь» 1950-е

Иллюстрации к произведениям А.С. Пушкина

«Каменный гость». Нач. 1950-х; «Пир во время чумы» — 1951

Иллюстрации к произведениям Л.Н. Толстого

«Анна Каренина, «Семейное счастье» 1947; «Люцерн» 1952,

(Это основной список, но есть еще к Блоку, Федину и др. авторам)

Примечание Н.М. На следующей странице в качестве приложения приведены сведения о семье, в которой родились и воспитывались Надежда Васильевна и её сестры. На их жизнь сильное влияние оказал не только их отец, В. Розанов, но и всё его окружение. А оно было весьма и весьма разнообразным по религиозным и политическим взглядам. Это были люди того знаменитого предреволюционного Серебряного века, в котором такие профаны, как я, не могут разобраться. В поисках сведений о двух сестрах, Татьяне и Надежде Розановых, в Интернете нашлись очень интересные «Воспоминания» врача М.М. Мелентьева . В них приведены письма Татьяны Васильевны к М. Мелентьеву и его к ней за 1943-1955 годы. Они дают представление, как о круге лиц, с которыми сестры были близко знакомы, так и о той повседневной обстановке, в которой проходила их жизнь. На следующей странице приведены выдержки из этой книги, полный текст которой (700 стр.) легко найти в Интернете.

М.М. Мелентьев, худ. В. Свитальский и Т.В. Розанова

Теряюсь постепенно я

Что в этом мире главное,

А что - второстепенное?!

Тома реферативные?

Статьи оперативные?

Или улыбки звёздные

И запахи мимозные?

Из дел недели сотканы,

В кипеньи - мылом вспенишься.

Но всё-таки, но всё-таки

Без звёзд куда ты денешься?

Л. Розанова

О счастье, что положено,

Ответь мне, где же, где же ты?! Маленькая, хрупкая ("сорок восемь килограммов твёрдого духа"), разносторонне одарённая, она в огромной мере предопределила расцвет самодеятельности и агитпоходного движения Биофака пятидесятых, продлившийся в традициях последующих десятилетий. Талантливая журналистка, автор многих песен, актриса, придумщица практически всех основных инициатив общественной жизни факультета в ту пору. Огромное обаяние и человечность сочетались в ней с большой волей и целеустремленностью. Все, кто знал Лялю, помнят её активным, энергичным, принципиальным, весёлым, смешливым, добрым человеком, неистощимым на всякие выдумки, настоящим вожаком, умеющим зажечь и повести за собой. Она объединяла сотни людей и обладала редкой способностью "индуцировать таланты". Все вечера, все смотры самодеятельности с 50-х до середины 60- х годов, создание обозрений и спектаклей, организация агитпоходного движения - всё это её заслуга. Она была в семи агитпоходах, в том числе в трёх дальних ( Алтайском-55 , Братском-56 , Мурманском-58). В любом походе её роль трудно переоценить: она участвовала в отборе ребят в бригаду, подбирала материал к концертам и лекциям, ставила драматические номера? вообще была душой и активным началом похода. Недаром о Ляле до сих пор ходят легенды и о ней знают все студенты-биологи, даже те, которые никогда её не видели. Не случайно, что её имя звучит в воспоминаниях всех участников самодеятельности и агитпоходов. Ляля окончила кафедру физиологии человека и животных Биофака МГУ в 1954 году и позднее там же аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию. Несколько лет работала в журнале Знание-сила, публиковалась в журналах "Молодая гвардия", "Новый мир". Издано два сборника её повестей и рассказов "Процент голубого неба" (1964 г.) и "Три дня отпуска" (1973 г.). Ляля Розанова ушла из жизни в 37 лет, оставив долгий и яркий след на факультете и в душах многих людей, которым подарила радость жизни и братства Биофака пятидесятых.

Если есть люди, имеющие право называться героями нашего времени, то Лялька, я думаю, была из их числа. Вы уж позвольте мне называть Лилиану Сергеевну Лялькой, как это в течение всей её жизни делали все люди, попавшие в её орбиту. Что это значило - попасть в её орбиту, я расскажу немного позже, хотя, может быть, стоило бы рассказать именно сейчас, потому что без этого не понять, чем же замечательна была паша Лялька.

Судите сами: была она вполне обыкновенным существом небольшого такого росточка, никакие исключительные события с ней не случались, героических поступков не совершала, в космос не летала и упавшего ребёнка из ледяной пучины не вытаскивала. Как все девчонки, влюблялась и, влюбившись, втихомолку писала страдательные стихи. Ну, стала научным работником, но ведь никаких знаменитых открытий не сделала, была рядовым кандидатом наук, каких тысячи. Пробовала свои силы в литературе, но успела выпустить только две небольшие книжечки рассказов. И должности никакой важной не занимала, и не состояла в высоких выборных органах.

Как достойно, как гордо Лялька умирала! Уже ясно было, что это её последний день рождения, и Ляльку отпустили ненадолго из больницы. Народищу набралось тьма тьмущая, потому что с каждым годом друзей у неё становилось всё больше. Пришли, как всегда в этот день, верные друзья по первым спектаклям - те, с кем вместе в незабвенном своем детстве Лялька играла на сцене районного Дома пионеров. Однокурсники, орава агитпоходчиков, верных хранителей Лялькиных песен. И коллеги-физиологи из кардиологической лаборатории, в которой Лялька работала после университетской аспирантуры. И коллеги- литераторы, славная журнальная братия: ведь Лялька стала профессиональным литератором, сотрудником журнала "Знание - сила" . И даже врачи из Лялькиной больницы пришли, ведь и они уже были верные друзья. Пели, хохотали, вспоминали то и сё.

Фото: Семья Ляли : Сергей Григорьевич Розанов , Александра Иосифовна Гроссман , Ляля, няня Ляли Розановой - Анна Егоровна Лялька вырядилась в легкомысленное новое платье, и причёсочку сделала - высший класс, и весь вечер веселила компанию рассказами о своих врачах, на которых нагляделась в больнице. И про то, как она уже пыталась отправиться на тот свет, а они её откачивали, и какие у них при этом были рожи. Это были довольно уморительные истории, и врачи тоже хохотали, сидя рядом с Лялькой и послеживая за ней. Через несколько дней она позвонила мне из больницы и сказала: "Ну, прощай!" Вот и всё. Так нет же! В последний день своей жизни неуёмная Лялька велела матери, чтобы та принесла ей в больницу: 1) папку с тесёмками; 2) полную коробку скрепок; 3) настольную лампу; и чтобы велела Мишке Островскому побыстрее заканчивать очерк о физиологии зрения, потому что ей непременно хочется его отредактировать.

НЕКРАСОВСКИЙ СБОРНИК. XIII САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, "НАУКА", 2001

Л. А. Розанова

ЛИНИЯ ЖИЗНИ
(ИЗ ПИСЕМ В. Е. ЕВГЕНЬЕВА-МАКСИМОВА И ВОСПОМИНАНИЙ О НЕМ)

Мое личное знакомство с известным ученым Владиславом Евгеньевичем Евгеньевым-Максимовым состоялось поздней осенью 1947 года. Кроме моих научных устремлений этому способствовали два авторитетных человека. Когда я стала аспиранткой кафедры русской литературы Ленинградского педагогического института имени А. И. Герцена, мой научный руководитель профессор Василий Алексеевич Десницкий, узнав о моей любви к Некрасову и желании заниматься его творчеством, сказал: "Разыщи Евгеньева-Максимова, передай ему, что я тебя прислал: он тебе даст, если не изменишь Некрасову, больше, чем я". Другим советчиком был младший брат маститого ученого, тоже филолог, с которым судьба свела меня еще в студенческие годы, -- Дмитрий Евгеньевич Максимов. "Вам непременно надо познакомиться с братом, он собирает всех некрасовцев, -- порекомендовал Дмитрий Евгеньевич. -- Я расскажу ему о Вас". О Владиславе Евгеньевиче я кое-что знала сама еще до этих разговоров: по части опубликованных работ о Некрасове, по личным впечатлениям. С самых первых аспирантских дней, дабы набраться ума-разума, я стала ходить на открытые заседания (их тогда проводилось множество) в Ленинградский университет и Пушкинский Дом. Среди других слышала и несколько выступлений Евгеньева-Максимова. Они захватывали силой убежденности в величии и значимости родной литературы, влюбленностью в писательское слово, богатейшей аргументацией, какой-то особой манерой общения с аудиторией. Привлекал и внешний облик: красивый голос, звучащий, как рояль, прекрасная дикция, прямая могучая фигура, белые усы и бородка, белая голова. О таком впечатлении писал Д. Е. Максимов: "Мой старший брат часто и успешно выступал перед большими аудиториями как лектор. Достаточно сказать, что в лазаретах перед ранеными во время второй мировой войны он, оставшись в блокадном Ленинграде, прочитал едва ли не 1000 лекций. Лекции его были очень колоритны, ярки и эмоциональны. Слушателям казалось, будто в лекторский зал входит вместе с ним какой-нибудь седовласый, гривастый сотрудник "Современника" или "Отечественных записок"". {Макашов Д. Е. О себе. (Автобиографическая заметка) // Факт, домысел, вымысел в литературе. Межвузовск. сб. научн. тр. Иваново, 1987. С. 167.} И вот однажды, в перерыве какого-то заседания, набравшись храбрости, я подошла к этому человеку в вестибюле Пушкинского Дома и представилась. Он внимательно, с живым интересом посмотрел на меня, по-расспрашивал, затем погладил меня ласковой, теплой рукой по голове и раздумчиво сказал: "Ну что же, начнем...". С того дня его забота обо мне как молодом исследователе оказалась неусыпной. В. Е. Максимов пригласил меня участвовать в работе его Некрасовского семинара, торопил с созданием проспекта задуманной кандидатской диссертации ("Историко-революционные поэмы Н. А. Некрасова -- "Дедушка", "Русские женщины""). Проспект утверждался на кафедре В. А. Десницкого, в Герценовском институте, и Владислав Евгеньевич был первым его читателем и критиком. По его совету я дважды прочла фрагменты диссертации в его семинаре и сделала доклад в Некрасовском музее на Литейном. И хотя я имела умного, много знающего, требовательного руководителя, В. Е. Евгеньев-Максимов добровольно считал себя ответственным за результат моих штудий. Семинар имел смешанный характер: студенты-старшекурсники, аспиранты, молодые ученые, сотрудники начавших организовываться некрасовских музеев. Теперь, когда судьба даровала мне возможность самой около сорока пяти лет руководить своим Некрасовским семинаром, я понимаю плодотворность такого смешения. В лице Владислава Евгеньевича перед нами предстала незыблемая вершина. Видели мы идущих рядом коллег и в какой-то степени соперников. Знали о более юных, подпиравших нас. В этой творческой лаборатории осуществлялся процесс роста, собирались силы и для предстоящих некрасовских конференций, и для работы над двенадцатитомным собранием сочинений Некрасова, и для будущих монографий. В те годы старостой семинара была Татьяна Фролова, студентка-старшекурсница, благотворно влиявшая своей обязательностью, предусмотрительностью и мягкостью на разные аспекты наших взаимоотношений. Проходили все наши встречи в квартире Владислава Евгеньевича на Васильевском острове. Не ограниченные временем, шли они долго и, главное, сосредоточенно, без отвлечений. После непременного доклада кого-либо из участников и его обсуждения говорили о ходе чьих-то работ (часть "семинаристов" уже готовила к публикации тексты Некрасова и комментарии к ним для Полного собрания сочинений и писем, кто-то отчитывался за сделанное как соавтор Евгеньева-Максимова по общей книге), делились планами. Передавались -- в порядке подготовки к следующему занятию -- рукописи, назначались встречи. И в этой второй части наших встреч, как, безусловно, и в первой, Владислав Евгеньевич оставался опытным кормчим. Он во что-то вмешивался, что-то уточнял, дополнял, показывал, а кому-то снова и снова читал стихи. "Снова" потому, что стихами он открывал занятие, стихи оказывались важным моментом при анализе докладов, стихами он встречал опоздавших (последнее нередко выпадало на долю Зары Минц, впоследствии известной исследовательницы творчества А. А. Блока). В текстах Некрасова, которые Владислав Евгеньевич, мне кажется, все знал наизусть, он мгновенно разыскивал афоризмы и суждения, какими-то внутренними линиями связанные с нашими конкретными ситуациями. Диапазон произносимого был весьма широк, начиная с мало известного афоризма "И в том лишь нет надежды вновь, В ком навсегда застыла кровь" (из стихотворения "Новый год") и включая любимое разными поколениями читателей утверждение "Люби, покуда любится, Терпи покуда терпится, Прощай, пока прощается..." (из стихотворения "Зеленый шум"). И каждый раз он произносил выбранные строки так, что они звучали по-новому. Открытое, одухотворенное лицо нашего руководителя еще более оживлялось, когда на занятия приходила одетая в черное, строго-сдержанная Ольга Владимировна Ломан, создательница и в течение нескольких десятков лет хранительница некрасовского очага в доме на Литейном. Ее неизменно деловая информация, ее немногословные точные ответы на вопросы не просто запоминались и дисциплинировали слушателей, а вызывали желание незамедлительно, независимо от времени года отправиться на Литейный, постоять перед входной дверью, перед которой переводили дыхание, испытывали волнение многие из прославленных писателей, с трепетом подняться по лестнице и пережить в любом месте мемориальной квартиры ни с чем не сравнимое чувство прикосновения к родному миру, его тайнам, величию... В спецсеминаре началось знакомство с часто выступавшими на занятиях Моисеем Михайловичем Гином и Александром Мироновичем Гаркави, которым всего несколько лет спустя довелось сказать свое слово, определить свою нишу в изучении творчества Некрасова. Постоянно вспоминается, как настойчиво рекомендовал мне Владислав Евгеньевич поближе сойтись с А. М. Гаркави, посмотреть и обдумать открытые им художественные и литературно-критические выступления Некрасова. Александр Миронович доверил мне все свои тогда еще рукописные материалы, а встречу занял рассказом о том, как и почему начальный вариант своей диссертации он написал на первом году аспирантского обучения, теперь же занимается ее совершенствованием и более важными перспективными разысканиями. Всех нас покорила научная основательность М. Гина. Не столько на занятиях, сколько при возвращении с них (ходили мы тогда в основном пешком) он излагал нам, по сути дела, целые главы своих будущих книг. Вызванная однажды моим выступлением полемика о периодизации творчества поэта оставила меня и Гина на разных полюсах. А Владислав Евгеньевич, так показалось мне, еще подливал масла в огонь и поощрительно улыбался спорившим. Лишь годы спустя я поняла, почему: стоял серьезнейший вопрос о том, знал ли Некрасов творческие кризисы. И всем хотелось найти истину. {Разница позиций спорщиков в этом вопросе стала их "вечной" спутницей. См., к примеру, статьи Л. А. Розановой "Исторические взгляды Н. А. Некрасова, отражение их в творчестве" (О Некрасове. Ярославль, 1958. Вып. 1. С. 7--61) и M. M. Гина "О периодизации творчества Некрасова" (Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1971. Т. XXX. Вып. 5. С. 434-435).} Гин легко ориентировался в море фактов, легко составлял из них убедительные доказательства. Никто не сомневался в его превосходстве над нами, но хотелось и нам узнать больше. В связи с его выступлениями наш наставник не раз употреблял -- в качестве похвалы -- теперь ставшую расхожей, а тогда казавшуюся откровением фразу: "Факты -- воздух ученого". К тому же она соответствовала основному стержню его собственной научной работы: никто не открывал такого количества некрасовских текстов, фактов жизни, обстоятельств литературной борьбы, быта, как он, Евгеньев-Максимов. У Владислава Евгеньевича встретила я и Анатолия Федоровича Тарасова, молчаливого, отчаянно смелого, молодого, но успевшего пройти войну человека, который взялся поднимать полуразрушенную Карабиху (усадьбу Некрасова под Ярославлем) и более сорока лет жизни отдал возведению этого живого памятника во славу поэта и отечественной культуры. Он был так целеустремлен к этому служению, к этому делу, что возникшая еще в юности робость перед ним не оставила меня до последней встречи в Карабихе, в начале 90-х годов, когда Анатолий Федорович уже ушел на пенсию. Я была у него дома, в квартире в одном из усадебных флигелей... Не называя еще имен других участников семинара тех лет, скажу лишь о том, что от щедрого ума и души Большого человека возросло целое поколение некрасоведов, давших соотечественникам основные, помимо трудов первопроходцев, книги о Некрасове, по которым выучилось множество студентов-филологов и сформировались миллионы поклонников великого поэта и великой поэзии. Сам Владислав Евгеньевич безоговорочно относится к первопроходцам и зачинателям. Результат его нелегкого научного поиска, главные мысли, чувства выражены в его опубликованных трудах. Их идеи прямо или косвенно восприняты преобладающим большинством исследователей русской демократической литературы. Здесь хотелось бы сказать о другом, оставшемся за границами книг, а именно -- о цельности его натуры и о том, что в отношениях с нами, с семьей, в быту проявлялись его подлинный демократизм, его верность некрасовским идеалам Добра и Любви. Вспоминается, как отмечали один из дней его рождения. Шли обычные трудовые будни. Алиса Михайловна (жена Владислава Евгеньевича) еще накануне попросила меня прийти пораньше -- помочь. Утром в комнате, служившей столовой, раздвинули и без того большой прямоугольный стол, скатертью накрыли лишь часть его: "Если одновременно придет много людей, накроем весь". Поставили в одной из селедочниц посыпанную колечками репчатого лука селедку. На другую положили соленые огурцы. В хлебницу -- кусочки ржаного хлеба. В старинном штофе поставили "сладкой водочки". Штоф окружили гранеными стопками, похожими на те, какие я давным-давно видела у своей бабушки. С края поставили тарелки, положили вилки. Первым пришел, очевидно, с утренних занятий, профессор университета Григорий Абрамович Бялый. Поздравив именинника и звучно, не комкая фраз, произнеся свои пожелания, он потер замерзшие руки, вскинул брови, выпил стопку водки и взял кусочек хлеба и огурца, не воспользовавшись тарелкой, -- видимо, оценив неординарность застолья. Он пробыл с полчаса и ушел в явно хорошем расположении духа. В таком духе шел весь прием. Поздравлявших было немало, но они приходили один за другим, будто загодя распределили свое время. Не знаю, всегда ли было так. Однако на меня тот день рождения произвел самое благоприятное впечатление: было душевное общение между именинником и поздравлявшими, когда они искренне могли высказать самое сокровенное; ритуал праздника соблюдался, но никого не изнурял ни шумом, ни обилием яств. К тому же далеко не здоровому Владиславу Евгеньевичу даже из самых скромных угощений мало что позволялось. Иногда, устав, он на несколько минут выходил -- тогда Алиса Михайловна или я становились собеседницами гостя, с благодарностью принимали литературные новости, информацию о делах в университете и городе. "Закрыла" день шумная стайка семинаристов. После хором произнесенной здравицы они рассказали о веселой картинке в стенгазете филфака. На ней изображалось, как Владислав Евгеньевич катил перед собой целый поезд детских колясок и сокрушенно вопрошал: "Когда же это кончится?". Дело в том, что у нескольких его аспиранток появились младенцы. Поздравляя молодых мам, он дарил им коляски -- и печалился, так как при этом важном для каждой семьи событии нарушались, увы, сроки выполнения диссертационного исследования. Около шести вечера Алиса Михайловна удовлетворенно сказала: "Пожалуй, все. И Владислав Евгеньевич, по-моему, доволен". Были довольны этим особенным днем и мы, его очевидцы и участники, воспринявшие его и как факт, и как своего рода урок... В бытовых вопросах Владислав Евгеньевич нередко был детски непосредствен и, вместе с тем, очень неприхотлив. Вспоминается трогательная история, случившаяся в Прибыткове, под Ленинградом, где Евгеньев-Максимов в послевоеннные годы проводил свой летний отпуск. За годы войны и разрухи все пообносились. Ему, работавшему с людьми, требовался хороший новый костюм. И вот в Прибытковском сельпо появилось черное сукно по 120 рублей за метр (в Гостином ряду тогда же стало продаваться трико для мужских костюмов по 400 рублей за метр, однако Владислав Евгеньевич счел его приобретение для себя непозволительной роскошью). Сукно было куплено ("без очереди", -- удовлетворенно уточнял Владислав Евгеньевич, рассказывая историю костюма), доставлено местному портному. И осенью, радуясь своей удаче, этот сверхскромный человек щеголял в обновке. Наши семинарские занятия проходили в домашнем кабинете. Скромен был этот кабинет ученого, где все определялось возможностью сосредоточенно работать. Большой, с высоким потолком, с приглушенно-зеленоватыми стенами, всегда казавшийся темным. За пять лет, что я там бывала (аспирантские и после), в нем ничего не менялось. Располагались мы на стульях, поставленных полукругом. Каждый из нас оказывался спиной или боком к двери. Владислав Евгеньевич чаще всего сидел за просторным письменным столом. Иногда он выходил в полукруг. Но и в этом случае между ним и нами сохранялось порядочное расстояние. Никаких бумажных Гималаев на столе не было: видимо, все укладывалось или в ящики стола, или в стоявшие углом, по двум стенам, двухстворчатые высокие дубовые шкафы. Смотревшие на нас их стеклянные створки были изнутри затянуты какой-то темной материей. После кончины Владислава Евгеньевича часть этих шкафов (пять или шесть) "переселились" в квартиру его младшего брата. От него я не раз слышала, что первым их владельцем был отец, Евгений Дмитриевич, "общественный деятель крупного масштаба", участник "хождения в народ", одно время -- сельский учитель, в последние годы жизни -- профессор Ленинградского института народного хозяйства. {Сведения взяты из эссе Д. Е. Максимова "О себе", с. 166--167.} Долгое время неизвестным для нас участником занятий было еще одно живое существо -- собака. Сначала она не подавала никаких признаков своего присутствия. Узнали мы о ней случайно, когда Владислав Евгеньевич попросил посмотреть, что делает Кадо. За ширмой, куда пришлось заглянуть, стояла железная кровать с выгнутыми спинками (так делалось в начале XX века). А на байковом серо-коричневом одеяле, вытянув морду и лапы в сторону закрытой тем же одеялом подушки, возлежала недовольная Кадо. Даже сейчас помню, как меня, выросшую в семье охотников, где собак держали в конурах на улице, удивила эта вольность. Но тут же пришло в голову, что Кадо был любимой собакой Некрасова, что ему разрешалось гостить в лучших комнатах -- и все стало ясно. Правда, эта Кадо, скорее всего, была беспородная: небольшая и некрасивая, гладкошерстная, темно-палевая, местами светлая, золотисто-коричневого цвета. Внезапная болезнь не позволила мне представить диссертацию своевременно. Я уехала из Ленинграда без защиты. Состоялась она в самом конце 1952 года. В. Е. Евгеньев-Максимов выступал первым оппонентом: "А разве могло быть иначе?" -- рассудил он. Однако его безоговорочное намерение сопровождалось рядом условий со стороны Алисы Михайловны. Как его, страдающего хроническими болезнями, доставить к месту защиты, чтобы не простудить? Такси исключалось из боязни инфекции. Как подняться на четвертый этаж, где была выделена аудитория для защиты? Первый этаж здания занимали хозяйственные помещения, второй -- лаборатории, третий уже высок. И т. д. На защите, едва начав выступать, Владислав Евгеньевич забыл о своих недугах, сначала встал за импровизированную кафедру, а потом вышел на авансцену, величественно-красивый, произнес торжественно оду в честь Некрасова-художника и человека, в честь его подвига в формировании нескольких поколений соотечественников. Лишь после этого он целеустремленно и тщательно проанализировал мою работу. Надо было видеть, как его слушала переполненная аудитория! Кое-кому пришлось даже стоять вдоль стен и в проходах. Большая часть людей пришла сюда, разумеется, не ради меня, интерпретатора. Нынешний по минутам расчлененный и просчитанный регламент защиты тогда еще не соблюдался. Говорил Владислав Евгеньевич долго, убеждающе, красиво -- и зал не шелохнулся. Вторым оппонентом весьма полемично и по отношению ко мне, и по отношению к Владиславу Евгеньевичу выступал Александр Иванович Груздев, незадолго до того начавший заведовать кафедрой русской литературы в Герценовском институте. Когда я отвечала ему, отстаивая свое мнение и не соглашаясь с рядом его замечаний, В. Е. Евгеньев-Максимов удовлетворенно кивал мне головой. Из выступлений неофициальных оппонентов запомнилась развернутая речь, которую в одобрение и согласие с моими суждениями произнесла аспирантка Евгеньева-Максимова Инна Александровна Битюгова, занимавшаяся поэмой "Русские женщины". Впечатлениями своими (или какой-то их частью) от прочтения моей работы В. Е. Евгеньев-Максимов поделился, можно полагать, с братом. Он тоже пришел на защиту, скромно сел неподалеку от двери в аудиторию. Однако и среди множества присутствующих не заметить его было невозможно: такой же большой, державшийся прямо, как и Владислав Евгеньевич, внимательно слушавший. После защиты он не просто поздравил, а одобряюще высказал несколько перспективных суждений, например о необходимости большего внимания исследователей к осознанной установке Некрасова-поэта на изображение нравственной высоты борцов и подвижников, на отражение богатства русского мира именно в образах персонажей. Существовавший в родительской семье культ Некрасова, культ истинного демократизма, сказывался в настроениях и деятельности братьев Максимовых долгие и долгие годы, жил вместе с ними. В одном из писем (от 20 мая 1972 года) Дмитрий Евгеньевич писал: "Рад я и тому, что Вы часто ссылаетесь на моего брата. У нас с ним разные дороги в "науке", но мне грустно, когда его игнорируют: ведь в наших истоках есть общее: запоздалые и, м[ожет] б[ыть], фантастические слезы о Некрасове и обо всем его мире. И кроме того, в облике и писаниях брата было то человеческое начало, которое не часто проявляется в других более острых филологах и их работах". У Владислава Евгеньевича этот культ Некрасова приумножился, расширился и в осознанном формировании Некрасовского "братства" из людей следующих поколений. Если же вернуться к диссертации, то можно сказать о том, что в течение нескольких лет после защиты я хранила тот ее машинописный экземпляр, где на полях нечасто, но размашисто, или простым, или цветным карандашами Владислав Евгеньевич оставил свои "говорящие" пометки. Годы спустя при одной из встреч с А. И. Груздевым я рассказала ему об этом экземпляре. Он выразил желание посмотреть заметки. Естественно, я привезла этот экземпляр. Мы вместе полистали текст рукописи с этими "говорящими" пометками, обсудили их, подивились тонкости проникновения маститого ученого в результат первых проб, в чужой и, конечно, далеко не совершенный замысел. Увидев искренний и глубокий интерес Александра Ивановича к пометам, я подарила ему этот экземпляр. Наделенный собирательской страстью, результаты которой направлялись не к себе, а к славе русской литературы, В. Е. Евгеньев-Максимов не "потерял" меня в многослойном потоке дел, забот, болезней. Более того, он решил ввести меня в круг активных некрасоведов, а потому взялся за кропотливейшее руководство работой над моей первой научной статьей. Называлась она "О некоторых жанровых и композиционных особенностях формы историко-революционных поэм Некрасова "Дедушка", "Русские женщины"". Свет она увидела во втором выпуске "Некрасовского сборника" (Л., 1956. С. 269--296). Впрочем, тема ее возникла не сразу. С этим и связаны хранившиеся у меня более сорока лет четыре письма Владислава Евгеньевича. Хранились они потому, что в них -- личность ученого, его беззаветная любовь к Некрасову и его неудержимое стремление приумножить клан некрасовцев. А еще в них -- великолепная школа для любого, начинающего свой путь в науке. В них же запечатлены отражения звены-шек моей жизни; они оцениваются мудрым человеком, открывающим хорошее и ошибочное в моих мыслях, поступках. Много раз перечитывала я эти письма "для себя", перечитывала студентам и аспирантам. Из их содержания, начиная с датированного 18 февраля (1952) письма, явствует, что были и другие (я уехала из Ленинграда в конце августа 1950 года). Но другие, увы, не сохранились. Если на те, теперь утраченные, письма я медлила с ответом, он разыскивал меня через младшего брата: упоминания об этом есть в адресованных мне письмах Дмитрия Евгеньевича. Итак, предлагаем письма Владислава Евгеньевича. Дорогая Л. А.! Никакой немилости у меня к Вам нет и быть не может. Хотя иногда бывает досадно, что Вы так затягиваете свою диссертацию. Сборник, о котором я Вам писал, это -- т. II "Некрасовского Сборника" ИРЛИ АН СССР. Если не знакомы с т. I, -- то познакомьтесь!.. Я -- стар и болен (достаточно ли Вы это учитываете?), а кроме того, переобременен делами. Прочитать Вашу диссертацию скоро не смогу, а статья для сборника понадобится скоро. Предложите несколько тем на выбор. Ведь Вам нетрудно это сделать. Должен только Вас предупредить, что нам уже предложена (отнюдь не моей аспиранткой, у которой еще ничего не готово... {Набранное курсивом здесь и далее подчеркнуто в подлиннике.}) статья "Историко-революционные поэмы Некрасова". Я предложил автору ее переработать. Думаю, что, считаясь с размерами (2--2.5 печ. л.), он остановится на "Кн. Волконской". {В вып. 2--3 Некрасовского сборника статьи о "Кн. Волконской" не появлялось.} Вы, думается, могли бы написать о "Дедушке" или "Кн. Трубецкой". А то остановитесь на какой-либо иной теме, относящейся к данному кругу вопросов, но теме уже не монографического характера. Вам виднее. Прошу только об одном -- торопитесь! Пишите по адресу: Лград, В о, Тучкова наб., 2, ИРЛИ АН СССР, Ольге Владимировне Ломан (секретарь редакции).

Преданный Вам В. Евг. М-в.

Многоуважаемая Людмила Анатольевна! Поздравляю Вас с "прибавлением семейства" -- событие радостное. Вместе с тем напоминаю Вам о Некрасовском Сборнике (т. II). Я ожидал от Вас присылки большой статьи для него, а Вы почему-то (не в связи ли с рождением ребенка?) не торопитесь. Сроки сдачи сборника в издво несколько отодвинулись. У Вас есть еще месяц сроку. Обработайте несколько глав в самостоятельную статью. Да не ленитесь писать мне. Неужели моя давняя и искренняя симпатия к Вам останется без всякого ответа? Когда-то Вы писали мне проникнутые искренним дружелюбием письма. Неужели все это, без остатка, отошло в прошлое?! Не мешало бы кой-что написать о себе и о своей личной жизни. Ваш очень старый, увы, забытый друг

Вл. Евг. Максимов

Дорогая Людмила Анатолиевна! Какое неудачное слово Вы употребили по моему адресу -- "прибедняетесь"! Вы очень молоды, а потому Вам органически чужда психология очень старого и очень больного человека. Иначе Вы не стали бы обвинять меня в том, что я "прибедняюсь". Впрочем, это так, между прочим. А главное в другом. Мне только что переслали Вашу статью. Даже беглого (покамест) просмотра было достаточно, чтобы убедиться в том, что статья хорошая и для "Некр Сб" подойдет. {Отнеся статью Л. А. Розановой к группе историко-литературных, учецый писал Н. Ф. Бельчикову, тогда возглавлявшему Институт русской литературы: "...они, на мой взгляд, сомнения не вызывают" (Письма Н. Ф. Бельчикова к Евгеньеву-Максимову. Публикация З. Ф. Бельчиковой и Л. А. Розановой. Некрасовский сборник. Л., 1988. Вып. Х. С. 213).} Конечно, вопрос о принятии и неприятии статей решаю не я один, но думаю, что статья не возбудит сомнений и у других членов редакции. Впрочем, подождем, что скажут рецензенты. А от своего имени я могу только благодарить Вас. В январе 1953 года у нас состоится 4-ая Всесоюзная конференция некрасоведов. Было бы весьма желательно, чтобы Вы подготовили к ней доклад. Если он будет (в чем я не сомневаюсь) так же удачен, как и присланная статья, -- напечатаем его в III т. "Некрасовского Сборника". Когда же Вы будете защищать диссертацию? Поторапливайтесь! По моим сведениям, кроме Вашей, заканчиваются уже две диссертации о "Русских женщинах". Шлю привет Павлу Вячеславовичу. {Куприяновский Павел Вячеславович -- с 1949 года заведующий кафедрой литературы и декан филологического факультета в Ивановском государственном педагогическом институте. Проходил аспирантуру в Ленинградском государственном университете под руководством сначала С. Д. Балухатого, затем -- Д. Е. Максимова, занимался историей журнала "Северный вестник". Возможно, интерес к журналистике, а может быть, и страсть к книгам стали одним из оснований для его сближения с Евгеньевым-Максимовым.} Правда ли, что он стал очень важен? Желаю всего наилучшего Вам и Вашему семейству. С почтением В. Евг. Максимов.

Дорогая Людмила Анатолиевна! Мне чуточку полегче (ради Бога, не думайте, что, говоря о своей болезни, я опять "прибедняюсь"!), и я еще раз, -- на этот раз более внимательно, -- просмотрел Вашу статью. Впечатление прежнее: статья -- дельная, и должна, по моему мнению, войти в "Сборник" (эти вопросы в конечном результате решает редакц коллегия с участием рецензентов -- этого не забывайте!). Все же, прежде чем получу отзыв рецензента, считаю небесполезным сделать несколько (не слишком существенных) замечаний. 1). К стр. 2: не согласен, что Некрасов "отступает от ист[орической] правды в оценке восстания", стремясь "показать декабристов, близкими массам". Сцена восстания говорит не о близости народа, а о непонимании народом происходящего -- "едва ли сотый понимал...". По Некрасову, близкими народу декабристы стали уже в изгнании (это замечание существенно). 2). К стр. 5: определение жанра поэмы чересчур общо; желательно развить и уточнить. 3). К стр. 6: неужели Вам нравится такое выражение: "Синтез общественно-значимого и лично-значимого события"? 4). На стр. 12--13--14--15--16 и на стр. 25--26 слишком много места занимают пересказы. Их следует подсократить! 5). К стр. 41--42: не учитываете того, что образ "лирич[еского] героя" проглядывает и в тоне повествования, и в том, что автор иногда явно присоединяется к мнениям своих героев, например: "Спасибо вам, русские люди..." Это следовало бы отметить. Из этих замечаний только 4-ое, думается, должно повлечь за собой некоторую переработку, остальные легко реализовать вставкой, изъятием, переделкой 2--3 фраз. Сделайте эти исправления, не дожидаясь отзыва рецензента. Теперь о другом! Для меня совершенно непонятно, почему Герценовский институт тянет с ответом. Приезжайте в Л[енин]град поскорее, и мы быстро утрясем это дело! Ведь можно, кроме Герценовского, защищать в Покровском или в Университете. И там и здесь я Вам в случае чего помогу. Дмит Евг, я убежден, с своей стороны сделает все, что в его силах <...>. {Защита состоялась в Педагогическом институте им. А. И. Герцена.} Собираю материал уже для III т. Сбор. Шлите еще одну статью.

Преданный Вам
В. Евг. Максимов.